Строки ценою в жизнь

– Рит, и еще одно, – тихо сказала я. – Тот человек, который приходит сюда в компании красивой блондинки и двух мужчин, и который всегда в кабинете у Нинель сидит по часу. Кто он?

Маргарита закатила глаза под лоб и покачав головой сказала:

– Не сунь нос, куда не нужно, Лера. А то оторвать могут. И у девчонок других не вздумай спрашивать о том же, о чем у меня спросила. Я не побегу рассказывать, что ты тут вынюхивать начала, а вот они вряд ли будут так же лояльны к тебе. Поэтому, иди работай, улыбайся, думай, что можно говорить, чего нет и живи спокойно. Запомни мои слова, – сказала Маргарита и широко улыбаясь пошла к мужчине, который показался на входе.

– Лера, тебя Нинель зовет к себе, – сказал подошедший ко мне Никита и я направилась в кабинет.

– Ну как там наш майор? – спросила Нинель, как только я вошла.

Я пожала плечами, судорожно соображая, что же ей сказать, затем собралась с духом и решила пока попридержать информацию о том, что я знала Александра.

– Пока ничего определенного не могу сказать. Он вроде бы заинтересовался мной, спросил каждый ли день я здесь работаю и в какое время обычно у меня заканчивается рабочий день. Мы не долго с ним общались, он вскорости после вашего ухода тоже покинул здание, так и не дождавшись друзей, – проговорила я версию, которой должна была придерживаться по просьбе Александра.

Нинель ничего не сказала, только покачала одобрительно головой.

– Нинель, а почему он так важен для вас? – осторожно спросила я.

– Пока, детка, ничего сказать не могу тебе. Но ты мне очень поможешь, если примешь его ухаживания, если таковые последуют за вашим знакомством. У каждого из нас своя игра, ты ведь понимаешь, –улыбнулась она в ответ.

– Но ведь он из НКВД. Вы ведь не просто так интересуетесь ним. И вы ведь говорили, что это заведение под крылом кого-то вышестоящего. Если так, то почему вы опасаетесь этого офицера? Он ведь тоже представляет закон, как я понимаю. Так в чем же тогда дело? – решила не юлить я и напрямую спросить женщину.

– Умная ты девушка, Лера, – прищурила глаза она. – Но тем это и лучше. Я просто хочу знать, что нужно майору НКВД здесь и не более того. Эта служба, ты ведь сама понимаешь, уж если заинтересовалась чем, то жди беды. Не мне тебе об этом говорить, – напомнила она мне об отце. – А если ты узнаешь, что хоть приблизительно он ищет, то я по крайней мере буду знать, к чему готовиться. Не хочу вслепую потом столкнуться с чем-то неприятным. Вдруг кто наговорил что на меня или еще что. Лучше ведь предотвратить, чем потом расхлебывать, – улыбнулась она. – А там может он вообще просто так сюда ходит, развлечься хочет. Мужчина он молодой, не женатый. А я его просто подозреваю невесть в чем. Я просто хочу знать и все, – сказала она мягким тоном, пытаясь успокоить мои сомнения.

Я только кивнула, понимая, что другого ответа и не ждала от этой умной женщины. И что бы ее там не интересовало, мне узнать из ее уст это не придется, уж очень она осторожничала. Я бы может и откинула все сомнения разом, если бы Александр так жестко не высказался насчет того, что я здесь работаю. Что-то здесь происходило, а что, я пока не знала. Но одно я знала точно, что бы там не хотела Нинель от Александра, и что бы он сам здесь не пытался выведать, я должна буду по максимум сделать так, чтобы никто не пострадал, особенно эта женщина, которая поддержала меня в трудную минуту. Я приобняла ее и сказала:

– Я попытаюсь все узнать, Нинель и по максимуму помогу тебе, обещаю.

– Спасибо тебе. Я в тебе не ошиблась. А на сегодня можешь быть свободна. Время еще мало, можешь пойти домой да посвятить его себе, – сказала она мне.

Попрощавшись, я вышла на улицу и решила пройтись пешком, чтобы хоть немного развеяться и подумать на свежем воздухе. Проходя мимо цветочного магазина, я купила букет цветов и хорошо упаковав их, чтобы не замерзли на морозе, все-таки поймала такси и поехала домой. Выйдя из машины, я расплатилась с водителем и забрав цветы и еще два пакета с сладостями, которые прикупила по дороге я направилась к дому. Только я открыла дверь в подъезд, как ко мне стремительно подъехала машина и двое мужчин схватили меня под руки и быстро зашвырнули на заднее сиденье. Я испуганно закричала и дернула было дверь автомобиля, но сидящий рядом мужчина с силой схватил и прижал меня к себе.

– Тихо, Лера, не надо привлекать внимание, – строго сказал он и я с удивлением увидела подле себя Александра.

– Да что вы себе позволяете! – заорала я на него, и он быстро закрыл мне рот рукой в кожаной перчатке.

– Я еще раз тебе повторяю, веди себя тихо! – рявкнул он на меня, и я испуганно захлопала ресницами, не в силах вдохнуть.

Когда он убрал руку я влепила ему пощечину и не подумав даже слушаться.

– Александр Викторович, может наручники? – спросил сидевший на переднем сиденье мужчина и протянул железный предмет ему.

– Наручники? – строго спросил Александр у меня и я, понимая, что ничего не смогу сделать больше, поскольку мужчины в любом случае были сильнее, лишь отрицательно дернула головой и отодвинулась от него подальше. – Ну и хорошо, – довольно кивнул он и замолчал.

– Куда мы едем? – спросила я, видя, как за окном мелькают стены зданий, которых я раньше не видела, а значит в этом районе я не бывала ранее.

– Нам нужно поговорить без посторонних ушей и глаз, – сказал Александр.

Спустя пол часа машина остановилась около пятиэтажного дома и Александр обратился к сидящим спереди мужчинам:

– Роман, ты можешь быть свободен. А ты, Григорий, подожди здесь, потом отвезешь девушку домой.

Затем он помог выйти мне из машины и взяв под руку повел в дом.

– Что это за место? – спокойно спросила я, поскольку хоть и была зла, но знала, что он ничего плохого мне не сделает и я могу идти за ним спокойно хоть куда.

– Здесь я живу, – ответил мужчина.

Поднявшись на третий этаж, он открыл дверь и пропустил меня внутрь большой квартиры. Затем помог мне снять шубу и провел в просторную гостиную, где усадил за стол и сел напротив меня.

– А теперь поговорим, Лера, – строго сказал он.

– Говорите, – пожала я плечами.

– Что хочет знать Нинель насчет меня? – спросил он, сверля меня взглядом.

– Ну вот у нее и спросите, – хмыкнула я. – Вы ведь всезнающие, великие люди из НКВД, что вы спрашиваете у какой-то там девицы, работающей в негласном борделе. Вы ведь все всегда знаете, а если и не знаете, так припишете эти знания, где нужно. Чего спрашивать?

– Ты не понимаешь вижу, кто перед тобой сидит и вопросы задает, – усмехнулся он и прищурил глаза, по которым было видно, что мое поведение его уже в край начало выводить.

– Отчего же, понимаю, товарищ майор. Более чем понимаю! Я так понимаю, что вы себе и представить не можете. Я так понимаю, что у меня до сих пор в ушах стоит гул выстрелов оружия, которым расстреляли моего отца. Так что вы не переживайте! Мне вот как въелось это понимание того, кто вы такой! – зашипела я, показав движением, что мне он по горло уже как насточертел.

– Лера, – уже более спокойно сказал он, видя, что я просто на грани истерики.

– Что Лера? Вам нужно знать что-то о Нинель? Я вам все равно ничего не скажу! Она очень хороший человек. А если бы даже и не была такой, то я все равно ничего бы не сказала вам потому, что ваша служба только жизни губить может. Так просто, только потому, что кто-то в чем-то попал под подозрение. Так раз, – щелкнула я пальцами, – и нет человека. А виновен, не виновен, какая разница!? Это ж надо расследовать, копать, это ведь столько возни с этим. А так – пара выстрелов и звездочки на погоны раз и прилипли, и вы уже не капитан, а майор, так ведь, Александр Викторович? И то, что в земле человек невиновный, это кого волнует? И что этот человек спас вашего отца в гражданскую, это ведь совсем не важно. Так ведь? – я встала и облокотившись на стол говорила и говорила, выливая на этого человека все то, что копилось у меня последние три года.

Наконец я замолчала и устало опустилась на стул, вытирая слезы, текущие у меня по щекам.

– Так ты значит все время обо мне думала? – спросил мужчина и встав из-за стола подошел ко мне и одним рывком поставил на ноги. – Я последние три года пытаюсь распутать тот гордиев узел, в который был впутан твой отец. Ты ведь себе не представляешь, что за этим всем стоит. Это ведь не только жизнь твоего отца, это и жизни других людей, это и вопрос всей нашей страны в целом, Лера! Но началось это с твоего отца. Он первым пал от рук тех, кто так мастерски подводит наше государство! И то, что его тогда расстреляли, это еще один повод говорить о том, что во всем этом замешан кто-то наверху. Кто-то, кого очень и очень сложно достать, ты понимаешь это? Дело не только в твоем отце, пойми это!

– Это для вас дело не только в моем отце. А для меня именно в нем все дело. В нем, моем дорогом человеке, которого расстреляли ни за что, и вы даже не попытались что-то сделать, чтобы отсрочить приговор и узнать, кто на самом деле был замешан во всем этом, и кто тогда передал в Европу те сведения. Вам не стыдно? – посмотрела я мужчине в глаза с такой болью, что он невольно опустил глаза.

– Я тогда ничего не мог сделать. Я выполнял приказ, – ответил он и отпустил меня.

– Ну вот и сейчас вы выполняете приказ чей-то. Ну так и выполняйте его. Все, что вы сможете узнать – узнавайте. Но только не от меня. Я не буду ни в чем помогать ни вам, ни вашей службе. Когда отцу нужна была такая помощь, никто из ваших не протянул ему руку. И я не буду протягивать ее вам. Поэтому весь разговор этот бессмысленный, отвезите меня домой.

Александр посмотрел на меня и тарабаня пальцами по столу молчал пару минут, явно понимая, что склонить меня к сотрудничеству будет ох как не просто, настолько я ненавидела все, что вязалось со словом НКВД.

– Хорошо, поступим по-другому, раз уж ты так категорично настроена, – достал он из кармана лист бумаги и развернув положил его передо мной. – Приказ на твой арест. Не стоит только дата и моя подпись. Не будешь сотрудничать, живо окажешься там, где тебя жалеть никто не будет и вопросы будут задаваться уже не так, как здесь.

– А вы хорошо все предусмотрели, – презрительно улыбнулась я, окинув взглядом бумагу и швырнув ее обратно на стол. – Да только мня арестовывать не за что. Я ничего не натворила.

– Ты сама говоришь, что нам все равно, виноват человек или нет. Не натворила? Так напишем, что натворила, за этим не станет. Предъявим тебе обвинение в шпионаже в пользу какого-то государства, ты ведь там с иностранцами часто беседы ведешь, языки знаешь, так это проще простого будет, припишем занятие проституцией, и еще что-то придумаем.

– Замолчите, – закрыв глаза я едва слышно прошептала.

– Ну так что, Валерия, будет дальше разговор или мне просто расписаться? – кивнул он на бумагу. – И продолжим уже в более подходящем месте.

– Вы чудовище, – разочарованно проговорила я. – Хорошо, что Антонина Петровна не знает вас с такой стороны. Она бы просто умерла от стыда, знай, что у нее такой сын.