Тут хоть бейся, хоть реви…
Еросим поспешил перевести разговор на любовное прошлое Кульбача, ибо тема бездетности была для деда наиболее горькой.
Еросим: Начиналось всё с любви.
Кульбач: Безусловно, всё с неё
Наказание моё.
А подумать, так приятней
Породниться с голубятней.
Там хоть воля, тут же – мрак!
Еросим: У тебя счастливый брак!
Кульбач: Брак счастливый? Вот те здрасьте!
Это счастье на контрасте.
Ведь когда милее нам? —
Когда всяк по сторонам.
Наше с ней супружество
Вовсе не содружество
И не битва за корону.
Я как Петр свою Феврону
Так любил, аж пламенел
Но с годами поумнел:
Не толкает к сумасбродству.
Престарелому сиротству
Той пустышке век обязан.
Господи, за что наказан?
И Кульбач затянул одну из своих частушек.
Кульбач: Для милого Ванюшки
Пирожки да шанежки.
Для нелю?бого Егорки
Лишь сухарики да корки.
Сосед Миньша, вечно торчащий со своей Силовной на крылечке и долгими часами наблюдавший бесконечные пространные беседы Кульбача с постоянными визитёрами, иногда начинал рассуждать о смысле такого хлопотного существования соседей. При этом было непонятно, то ли сосед жалел деда, то ли сожалел, что сам не имеет такого широкого круга общения.
Миньша: Всем дедок необходим!
Ну а был бы нелюдим,
Дак кому б тогда он сдался?
Смерти бы уже заждался!
Не сидит он под замками.
Силовна: Люди ходят косяками.
Миньша: Дак не зря народ, чай, ходит!
Силовна: Кажный чё-нибудь находит:
Мужики – те выпивать,
Бабы – к бабке колдовать.
Миньша: Ну и что? А к нам с тобой
Не спешит народ гурьбой.
Жизнь – столетних черепах!
Силовна: Чтоб ворота нараспа?х?
Ой, не дай, Господь, Миней!
Мне отсюда всё видней.
Да и чем я помогу?
Колдовать же не могу!
Да и ты, Миней, дружок,
Все мосты давно посжёг
Те, что к выпивке вели.