Мы другое обрели:
Наслаждение покоем!
Калгатиться вдруг? Ни в коем,
Никогда и ни за что!
Не хочу иметь я то!
Жить спокойней без острастки
На своей родной терраске.
Нешто плохо нам вдвоём?
Своего мы не пропьём,
Не сдадим, не прогадаем.
Вон как славно восседаем!
Миньша: Всяки обстоятельства
Создают приятельство.
Если к людям ты с душой,
То прирост идёт большой.
Что сказать о самом Посаде? Получив когда-то по ошибке статус города, а затем и уезда, Посад по-своему процветал, и посадцы не уставали доказывать миру, что они ничем не хуже тех же повельцев, крутоярцев и даже звенигородцев. А там уже и до Москвы недалече. Петербург же считался городом особым, и по определению того же деда Кульбача хоть и был российским и русским, но «в заграничных портках», поэтому ни ровняться на него, ни тягаться с ним посадским жителям и в голову не приходило, о чём дед Кульбач разглагольствовал перед проезжим столичным начальником. Этот самый начальник оказался в Посаде проездом, и ему также «подфартило», что при въезде в город у коляски отскочило колесо, причём как раз напротив дома Кульбача. Пока кучер занимался поломкой, столичному чиновнику пришлось пообщаться с вышедшим за калитку Кульбачом.
Кульбач: Чем Посад наш знаменит?
Девственно себя хранит
Без равненья на иные
Переделки наносные.
Питер – главная столица!
Нам к такой не притулиться.
Пусть глядит надменным оком.
Тут у нас Москва под боком:
Вся в кокошниках, красна,
Как шкатулка расписна,
Вся в церквах да в позолоте!
И стоит не на болоте,
А на горках да холмах.
У неё велик размах!
Здесь идёт коронованье,
А в петровской – отпеванье.
Здесь короны благолеп,
Ну а там – роскошный склеп.
Это выдумка Петра.
Он в истории – гора!
Хоть Россею восславлял,
Только много вытравлял
Русского исконного.
Скажешь, толоконного?
А хотя бы и такого!
Нам родное – не окова!
Моды поменялись все.
Щас горгочут на франсе.
Где те исполинные
Образы былинные?
Здесь в глубинке задержались,
Да и то стыдливо сжались.
Не пойму, чего стыдиться?
Сто веков могём гордиться