Иволга

Даша открыла маленькую сумку, достала паспорт. Маленькое фото бабушки Веры хранилось в нем давно.

– Я внучка Веры Федоровны – Дарья. – Иволга протянула фото бабушки.

– В гости приехала или как? – встревоженно поинтересовалась пожилая женщина, возвращая снимок. Она суетливо поправила совершенно седые волосы, убранные в прическу.

– Надеюсь надолго. Хотела бы пожить в родовом доме. Бабушка говорила, что вы присматривали за ним. Я за ключами.

Даша с удивлением заметила панику на лице пожилой женщины.

– Ой, что же я держу тебя во дворе. Ты с дороги, голодная, наверно. Заходи, пообедаешь с нами и расскажешь, как дела у бабушки. Мы с ней в одном классе учились, – запричитала Елена Ильинична, подталкивая гостью к входной двери.

Иволга не стала отказываться от приглашения, зашла в дом.

– Посиди здесь, я схожу на кухню.

Старушка торопливо вышла в другую комнату.

Даша присела на диван и огляделась. На подоконниках плотно стояли горшки с цветущей геранью. Множество безделушек: слоники, фарфоровые фигурки ангелочков, маленькие и большие вазочки, пепельницы заполонили все возможные горизонтальные поверхности шкафов, тумбочек, столов. Стена пестрела от количества старинных чёрно-белых и современных цветных фотографий. Даша с интересом принялась их разглядывать. Из кухни послышались приглушённые голоса.

– Лина, поторопись, – говорила кому-то Елена Ильинична.

– Бабуль, отстань, я отдыхаю! Мне к выпускному балу нужно хорошо выглядеть, – отвечал сердитый девичий голос.

Далее последовала плохо слышная перебранка. Иволгу заинтересовала одна чуть громче сказанная фраза.

– Лина, я задержу её здесь, а ты передай, чтобы он быстро убрался из дому!

«Кого бабушка задержит, меня что ли? И кто должен убраться и откуда?» – испугалась Даша. Её моментально охватила паника. В этот момент в комнату зашла Елена Ильинична, неся перед собой тарелку.

– Суп свеженький, только что сварили. Кушай, а я компот и печенье принесу, попью с тобой, – приторно ласковым голосом сказала хозяйка.

Иволга посмотрела вслед старушке «особым» взглядом: черноты в её ореоле не наблюдалось. Обычный цвет, чуть краснее, чем у других. Она ещё маленькой научилась смотреть на людей расфокусированным взглядом. Тогда вокруг любого человека возникало изображение цветной светящейся картинки. Сияние у всех имело разные оттенки, но стоило отвести взгляд в сторону или просто моргнуть – всё исчезало. Как-то в первом классе Даша, задумавшись, бросила взгляд на сидящую впереди одноклассницу. Та вдруг красиво, как радуга, засветилась. Даша ахнула и попыталась рассмотреть это чудо, но оно пропало. Чуть позже сообразила, как нужно вглядываться в людей, чтобы появились разноцветные всполохи. Бабушка Вера называла это дефектом зрения, и она старалась не часто портить глаза. Вскоре, осторожно задавая вопросы ровесникам, убедилась, что у остальных детей такого дефекта нет. Однажды в журнале «Наука и жизнь» Иволга увидела несколько картинок на первый взгляд, состоящих из цветных или однотонных точек, пятен, шариков. Если на такие рисунки посмотреть рассеянным взглядом, всё начинало двоиться. Из картинки выпячивалось объёмное изображение. Если также глядеть на людей, вокруг человека появлялся разноцветный светящийся ореол.

Подняв голову от тарелки с супом, Даша глянула в окно: через двор пробежала девушка. В её ауре тоже не наблюдалось черноты.

«Эти люди мне не враги. Их разговор не касался меня, нельзя подозревать всех поголовно», – успокоила себя Даша.

Елена Ильинична принесла компот, домашнее печенье и присела рядом.

– Ну, как поживает моя подруга детства?

Гостья поперхнулась супом. Откашлявшись, тихо произнесла:

– Она умерла. Поэтому я и решила переехать сюда.

– О господи, беда какая! Отчего умерла? – полюбопытствовала старушка. Выцветшие бледно-голубые глаза заинтересованно прищурились.

– Сердце… наверно.

Даша не могла сказать правду, а лгать было тяжело.

– Да… вот живешь, живешь и не знаешь, когда твой час настанет. А ты что же одна в доме жить будешь?

Дашу сердил этот разговор.

– Ну да, одна. Я справлюсь.

– Мы с Верой погодки, ходили в одну школу. До двенадцати лет дружили, а потом ей некогда стало гулять. Всё время с бабушкой пропадала: помогала принимать больных, собирала травы, готовила какие-то снадобья. В то время их семья была большой: дед Федор, бабушка Настя, Ольга – Верина мать, Миша, Катя. Жили они неплохо. Их за лечение люди благодарили. – При этих словах лицо Елены Ильиничны исказилось, стало неприятным, будто воспоминания до сих пор вызывали досаду. – Конфеты у них на столе стояли. Не то, что у нас дома, из сладкого – только морковка да репа.

«Да она до сих пор завидует», – поняла состояние собеседницы Иволга.

Елена Ильинична раскрошила печенье в блюдце.

– Всё у них было – да прахом пошло. У Веры умерла дочь, нагулянная, между прочим. Бабка твоя не была замужем, а ещё мне советовала не выходить замуж за Гришу, мол пьяницей будет. Мой-то, может, и пьяница, но дети в законном браке рождены. Троих подняла, всех выучила. Вера же – гордячка! Принца ждала и осталась с брюхом одна. Принц-то сбежал, а нечего наперед гордиться. Так вот, после смерти Анны, матери твоей, Катя пропала – это бабка твоя двоюродная. Говорят, и Миша давно умер – это дед твой. А Вера ничего лучше не придумала, как кинуть двух старух на произвол судьбы и умотать с тобой неизвестно куда. Прямо скажу, не по-людски поступила. На похороны бабы Насти не приехала, а она-то в ней души не чаяла. Наверное, до смертной минуточки свою Веру выглядывала. Столько людей знахарку хоронило – страсть! Многих она вылечила. А теперь, значит, и Вера отошла в мир иной.

При этих словах голос Елены Ильиничны стал плаксивым. Но выражение лица выдавало злорадное торжество старой женщины над умершей ровесницей.

Даша с трудом проглотила печенье, запив его компотом. Вся еда отдавала горечью из-за неприятных слов о её родных, уже не имеющих возможности защитить себя.

– Спасибо, что накормили. Можно взять ключи? – еле сдерживая неприязнь и раздражение, спросила Даша.

Елена Ильинична собирала с блюдца крошки печенья и ела их, словно клевала.

– Погоди, расскажу далее. Кто тебе о родственниках поведает, кроме меня. Ой, не хорошо тогда Вера поступила. Ой, не хорошо. Ну да бог ей судья. Хоронить мать свою, Ольгу, приехала, тут ничего не скажу. Попросила меня за домом и садом присматривать. Кое-какие деньги высылала. Людей нанять, чтобы траву скосили, крышу залатали. Скажу сразу, небольшие деньги. Еле хватало.

Маленькие глазки старухи осуждающе посмотрели на гостью.

Даше стала не приятна и эта бабка, и её дом. Она, молча смотрела на заставленную мебелью комнату, на массу безделушек, покрытых пылью, и мечтала поскорее вырваться отсюда.

– Значит, Вера умерла. А ты почему там не осталась?

– Хочу пожить на родине предков, – ответила Даша.

– К корням своим потянуло. А ты не лечишь, как твои родичи? Вот у меня тут болит. – Елена Ильинична стала поднимать горчичного цвета кофточку вверх.

– Я не умею лечить, – перебила её Даша, – бабушка меня не учила.

– Жаль. Твои бабки хорошие знахарки были. А Вера лечила там у вас?

– Нет, не лечила. Спасибо за всё. – Иволга поднялась и повесила сумку на плечо.

– Да на здоровье, деточка. – Старушка принялась собирать посуду со стола.

Из кухни послышался девичий голос.

– Бабушка, я сбегала за молоком, как ты просила!

Елена Ильинична облегчённо вздохнула.