Две стороны жемчужины

– Нет. Только в мусорку. Быстро же ты с ней расправилась сестрёнка? – он погладил Арину по плечу и пьяно хихикнул: – В следующий раз выбирай подарок из железа.

Юрий хоть и был старше сестры на четырнадцать лет, понятия не имел, как обращаться с маленькими девочками. К Арине он относился с теплом, но иногда воспринимал её, как досадную приставучую помеху. Дома он появлялся редко, составлял компанию родителям нечасто, собственно, Юрий почти не пил, но сегодня ему захотелось расслабиться. Старший брат прислал письмо с просьбой о посылке, поэтому он решил стрясти с родителей немного денег, в конце концов они тоже обязаны помогать. Дмитрий уже пятый год отбывал срок за разбой и кражу, организованную группой лиц. Звучало это угрожающе, но на самом деле четверо молодых идиотов забрали небольшую выручку из трёх киосков, прихватив несколько коробок конфет, сигареты и вино. Самым старшим из весёлой четвёрки оказался Дмитрий, ему исполнилось восемнадцать, по глупости всю вину он взял на себя, а местные пинкертоны довесили ему ещё парочку нераскрытых краж. Дмитрий уже бы вышел из тюрьмы, но когда оставалось лишь полгода до конца срока, зачем-то совершил побег, оказавшийся неудачным, и этим добавил себе ещё.

Николай Ильич с трудом сфокусировал взгляд на том, что недавно было куклой, поднял пустую бутылку, поболтал ею в воздухе.

– А я говорил, нечего тратить деньги на всякую дрянь. А ты заладила, – он покосился на жену, – Арина мечтает об этой игрушке. Довольна теперь! – Стукнув кулаком по столу, начал себя распалять. – Она же не ценит, что для неё родители делают. Пашем с утра до ночи ради неблагодарной доченьки.

Мать пошатнулась, но уцепившись за стол, приподнялась и погрозила Арине пальцем.

– А он прав. Ты не ценишь добро. Больше ничего не проси, раз ломаешь.

Юрий усмехнулся: молчали б лучше, пашут они, копейки зарабатывают.

Арина на горьком опыте знала: оправдываться бессмысленно, можно лишь нарваться на оплеухи. Она нашла в прихожей коробку, сложила в неё кусочки куклы, укрыла новым носовым платком. Во дворе, отыскав укромное место, игрушечной лопаткой выкопала ямку и похоронила в ней свою Сабрину. Над маленьким холмиком установила крестик из палочек, перевязав их резинкой для волос. В палисаднике, за которым ухаживала бабушка Маша, и где Арина никогда раньше не рвала цветы, сломала жёлтый шар декоративного подсолнечника и украсила им могилку куклы. Она долго сидела над ней и плакала, пока не заболела голова, и не захотелось спать.

Сердце Арины сжалось при воспоминании о потере куклы. Она не понимала, что тогда оплакала вовсе не кусок пластмассы, а утраченную мечту и потерю капельки радости. Дома, как и ожидала девочка, семья отмечала её поступление в школу. К огромному облегчению Арины родители находились в радостной стадии расслабления. За короткую жизнь она, словно опытный зверёк, приспособилась к условиям существования, созданным в семье. Чётко знала, когда спрятаться и не попадаться на глаза, а когда безбоязненно бродить по квартире, подбирая со стола остатки пиршества. Вот сейчас папа находился в благодушном настроении, а мама ещё не начала плакать о своей загубленной жизни.

– О, дочь! – поприветствовал её родитель. – Смотри мать, какая красавица выросла. А всё мои гены, – Николай Ильич гордо приосанился, попытка выпятить впалую грудь выглядела довольно жалко. Он смахнул со лба сальные жидкие волосы, икнул. – Учись дочура на одни пятёрки. Станешь бульгальтером, будешь папку в старости кормить.

Мать, Елена Назаровна, хмыкнула и поправила мужа.

– Бухгалтером.

Николай Ильич захихикал, серо-жёлтое лицо скривилось, стало похожим на печёное яблоко, в опухших серых глазах появились весёлые искорки.

– Это мы с тобой бух-бух-галтеры.

Елена Назаровна, поддерживая рукой отяжелевшую голову, согласно кивнула.

– Точно бух-бух. А кто виноват? – вдруг резко повысила она голос.

Арина, сразу узнав в этом вопросе вечный диалог матери с младшей сестрой, поторопилась рассказать о школе.

– Мамочка, у нас очень красивый класс, много цветов. Меня посадили за одну парту с Сережей Волковым, на перемене он угостил меня шоколадкой, а ещё один мальчик отдал свой букет.

– Мальчики, мальчики, – злобно произнесла, будто выплюнула мать. – Слишком рано ты стала о них думать. Учиться надо, – наставительно добавила она, – а не об этих гадах мечтать. Посмотри, до чего довели меня мечты о мальчиках.

Арина сообразила, что немного неправильно истолковала стадию опьянения матери, поставив ранец на пол, схватила со стола кусок хлеба, пластинку варёной колбасы и стала быстро запихивать их в рот.

– Заткнись, Ленка! – Николай Ильич вяло махнул рукой с зажатым в ней стаканом. – Задолбала. Каждый раз одно и то же.

– Разве я не права? Вы, мужики, виноваты в том, что такой стала, – она всхлипнула: – А какой была красавицей, не то, что эта мымра Галька.

Тетя Галя приходилась младшей сестрой Елене Назаровне, и самым главным врагом в её жизни. Арина много раз слышала проклятия в адрес тётки, но в чём та провинилась перед матерью, не понимала. А родители, даже будучи совершенно пьяными, так до конца и не рассказывали, что произошло, и почему насмерть поссорились сёстры. Две недели назад мать, взяв её с собой, отправилась к Галине с требованием помочь собрать в школу Арину. Она тогда впервые побывала в доме родственников и познакомилась с двоюродной сестрой Настей. Тётя Галя провела племянницу в комнату дочери.

– Настя, посиди с этой девочкой, пока мы побеседуем с её матерью.

Арина удивилась, что тётя не назвала её по имени, не сказала дочери, кто она. Осмотрев уютную красивую комнату, Арина вздохнула, ей хотелось бы такую же. У неё не имелось постоянного места для сна, если в общей с братом комнате допоздна засиживались его друзья, а родители были слишком пьяны и оставались в зале, она ночевала в их спальне. В общем, спала там, где находилось место.

– Я скоро в школу пойду, – похвасталась Настя.

Сестра была крупнее и выше Арины. Чёрные, будто угольки, глаза тонули в пухлых щеках, горящих румянцем. Она напоминала свежую булочку, покрытую гладкой корочкой.

– Я тоже, – Арина обрадовалась, что у неё с этой красивой девочкой нашлось что-то общее.

Из кухни послышались крики и ругань. Арина непроизвольно втянула голову в плечи. Настя насторожила уши.

– Мама сказала: вы нищеброды, и она не считает вас за родственников.

Арина не совсем поняла, что такое нищеброды, но отказ тётки от родства её расстроил. Она успела в мыслях помечтать о дружбе с Настей. Ей хотелось бывать в этом доме, пахнущем ванилью и апельсинами.

– А моя мама говорит: ты двоюродная сестра мне.

– Может быть, но мама не хочет, чтобы я с тобой дружила.

Арина вздохнула. Насте стало жалко эту худую, в застиранных футболке и шортах девочку.

– Хочешь, я подарю тебе книжку? Я её уже прочитала, – Настя достала с полки красочно иллюстрированные сказки Пушкина.

– Спасибо, – Арина, не веря своим глазам, прижала скользкую, глянцевую книжку к груди.

– Ты читать-то умеешь?

– Умею. Спасибо, Настя.

– Пошли отсюда, – в комнату зашла Елена Назаровна, покосилась на Настю. – Привет, племяшка, вырастешь, не будь такой стервой, как твоя мамашка.

– Ещё вопрос кто тут стерва, – процедила за её спиной ГАрину Назаровна. – Получила деньги. Идите с Богом.

– Пошли дочь. Ничего, выльются кошке мышкины слёзки, – Елена Назаровна схватила дочь за руку и поволокла прочь из комнаты.

– Я тебе водку в рот не заливала, – крикнула им вслед тётя Галя. – Не пила бы на пару с муженьком, жили бы нормально, как все люди. И не приходи больше, не дам денег. Забудь сюда дорогу. Нет у меня ни сестры, ни племянников.

– Да пошла ты, – Елена Назаровна плюнула на чистый пол, чем вызвала гневный вопль сестры. – Умирать буду, не попрошу. А ты ещё ответишь за свои грехи, не надейся на том свете отмазаться.

Елена Назаровна так сильно сжала пальцы Арины, что та едва терпела боль. Выскочив на улицу, поволокла дочь за собой.

– Сволочь недобитая!

– Мама, а почему тётя нас не любит? – робко поинтересовалась Арина.

Ей понравилось, как выглядит тётя Галя. Вся какая-то круглая и уютная. И стрижка у неё красивая: светлые волосы уложены в высокую причёску. А губы розовые, не синие, как у мамы. Даже кухонный передник нарядный, в ромашку, да ещё с кружевами. Правда, светло-голубые глаза за стёклами очков смотрели недобро, но к таким взглядам Арина уже привыкла.

– Это я её не люблю, – вспыхнула мать. – Больше скажу – ненавижу. Она мне жизнь угробила. Чувствует сволочь, чьё сало съела.

Арина представила, как тётя ест мамино сало и скривилась. Она терпеть не могла этот продукт: родители часто закусывали им спиртное. Сама бы отдала тёте сало, не пожалела бы.

– А почему? – хотела уточнить Арина, но мать её перебила.