Две стороны жемчужины

Мария Алексеевна уже сильно пожалела, что пригрозила полицией этим неадекватным людям. Теперь из-за неё будет страдать несчастная девочка. Так они распалились именно после её угрозы. Она попыталась сгладить ситуацию.

– Извините, если что-то не так сказала. У вас такая хорошая девочка, разрешите оставить это платье, я его подарила ей.

На лице Елены Назаровны появилось странное выражение мстительной удовлетворённости.

– Так-то лучше, а то корчите из себя невесть кого. Думаете вы лучше нас?

– Я так не думаю, – покривила душой Мария Алексеевна, желая этим двоим провалиться сквозь землю.

– Запомните раз и навсегда! – ехидно и с вызовом произнесла Елена Назаровна. – Рудаковы подачек не принимают. Где её платье?

Мария Алексеевна молча наблюдала, как мамаша натягивает грязное платье, которое она принесла из ванной на Арину. Как швыряет подаренный наряд на пол.

– Мамочка, пожалуйста, можно я возьму платье, мне его бабушка дала.

– Она тебе не бабушка, а чужая тётка. Не смей ничего брать у чужих людей!

Мария Алексеевна, вспомнив этот эпизод годовой давности, решала, что сказать матери Арины. Ясно же ничего нового они покупать дочери не станут, но ходить в этой кофточке из-за аллергии она не сможет. Тогда после дня рождения Арина стала украдкой приходить к ней в гости. Мария Алексеевна всегда старалась угостить девочку чем-нибудь вкусным. Она убедилась, за невзрачной, на первый взгляд, внешностью скрывается терпеливый и неунывающий человечек.

– Вытащила из пакетов все тряпки внуков, – встретила их на пороге квартиры Полина Ярославовна. – Выбирайте.

Арина вздохнула.

– Мама не разрешит.

– А кто ей донесёт, – фыркнула Мария Алексеевна. – Я придумала, как объяснить твоёй матушке. Скажешь: в школе выдали форму и обязали её носить.

– Бабушка, вы же сами говорили, врать нехорошо, – удивилась Арина, широко раскрывая глаза и хлопая пушистыми ресницами на манер заводной куклы.

Полина Ярославовна засмеялась и посмотрела на подругу, мол, ты у нас бывший педагог, тебе и объяснять. Вон девочка тебя бабушкой величает.

– Да, нехорошо, но иногда – просто необходимо. Есть такое понятие – святая ложь. Это когда делается не во вред, а во благо. Кому будет плохо, если ты оденешь эту красоту, – выкрутилась Мария Алексеевна, протягивая тонкую трикотажную кофточку Арине. – Примерь. Мы вынуждены лгать ради твоей пользы: здоровье важнее. Возьмём ещё юбку из натуральной ткани, и сарафанчик из хлопка.

– Не получается всегда говорить правду, – решила внести ясность Полина Ярославовна, боясь, что они окончательно запутали девочку. – Представь, я иду по улице. Навстречу мне бабушка Маша. Она спрашивает: как я сегодня выгляжу? А я отвечаю: как старая трухлявая бабка.

Арина подняла брови и возмущённо засопела.

– Так нельзя говорить.

Полина Ярославовна хмыкнула:

– Точнее, невежливо. Неприлично говорить человеку, что он плохо выглядит. Нехорошо его расстраивать. А ведь это тоже враньё. Главное, что тебе надо знать: ложь не должна навредить. Теперь понимаешь?

– Не очень, – пожала плечами Арина.

– Ты должна в этом ходить, чтобы не чесаться, – буркнула Мария Алексеевна. – И ничего страшного, если соврёшь матери. Она сама виновата, купила дрянную вещь.

Женщины отобрали ещё несколько кофточек, пару юбок, два тёмных свитерка, отыскалась даже лёгкая осенняя курточка.

– Я простирну и поглажу вещи, кое-что сразу тебе отдам, остальное пусть у меня полежит, – пояснила Мария Алексеевна Арине. – Надо торопиться, скоро твой папаша пойдёт за добавкой и может заметить тебя.

Арина вернулась домой точно в то время, когда положено приходить со школы. Она несла на плечиках выглаженную кофточку с юбкой, на её лице играла блаженная улыбка. Завтра она будет выглядеть красиво.

Глава 2

– Мам, может, всё же подумаешь о переезде к нам. Ты бы могла выращивать свои цветы на воле, а не на этом пыльном клочке земли возле дома.

Дочь уже не первый раз заговаривала об этом, приводила разные доводы. Мол, не молоденькая, уже под семьдесят – приличный возраст. Вдруг что случится, а рядом никого. Да и разве ей не одиноко. Инга, не окончив институт, вышла замуж за старшекурсника из станицы Елизаветинской. С двадцати двух лет стала жить под Краснодаром в частном доме. Один за другим родила детей: Роксану и Колю. Крупной ширококостной внучке в этом году исполнилось восемь, но выглядела она старше, Коля был на два года младше сестры. Первое время дочь с семьёй часто приезжала к матери на море, но последние три года делали это реже. Правда, внуки гостили у бабушки каждое лето.

– Извини, я привыкла одна. Да и все знакомые, подруги тут. Тяжело прижиться на новом месте. Если кто из внуков пожелает, пусть переезжает ко мне, – предложила Мария Алексеевна.

Инга покосилась на мать, скрывая раздражение. Она лелеяла надежду уговорить её на переезд, мечтала летом сдавать квартиру отдыхающим, а в остальное время пускать съёмщиков. Инга уже подсчитала доход, деньги бы им очень пригодились. Упрямство матери злило, разве родители не должны помогать детям, тем более единственной дочери? А мать даже в гости приезжала нечасто, а ведь они всегда хорошо её встречали. Для тещи Игорь жарил шашлыки в саду, открывал бутылочку собственного вина, бережно хранимого для торжественных случаев.

– Куда я отпущу детей от себя, – фыркнула Инга. – Роксана учится в Краснодаре в гимназии, сама знаешь в нашей станице образование хуже. Через год и Коля в школу пойдёт, нам твоя помощь была бы не лишней. Получается, лучший вариант тебе к нам перебраться.

«Вот упрямая, будто не слышит, гнёт свою линию», – с досадой подумала Мария Алексеевна. Дочь очень походила на отца умением подчинять людей ради своей выгоды и сердилась, что этот номер с матерью не проходил. Больше не проходил. А когда-то она глупая, надеялась, Богдан женится на ней. И действительно, считала его Богом данным счастьем. Они встретились случайно, молодая учительница и опытный обеспеченный мужчина Их пути пересеклись и параллельно шли целых двенадцать лет. Хорошо хоть дочь родила, пусть и поздновато в тридцать пять, но родила. Долго же она ходила с зашоренными глазами, веря в его байки о неподходящем времени для женитьбы, не понимая, он будет держать её в статусе любовницы, пока не надоест. Мария Алексеевна тряхнула головой: что это она полезла в далёкие воспоминания? Дочь растревожила память. Она напоминала Богдана не только внешне, но и характером. С годами делалась всё больше похожей на него, а ведь он даже не воспитывал Ингу, но видно кровушка не водица, никуда от неё не денешься.

– Инга, давай раз и навсегда решим, – твёрдо сказала Мария Алексеевна. – Когда умру, делай с этой квартирой, что хочешь, а пока дай спокойно дожить.

Инга вспыхнула, даже кожа на голове покраснела, а не только лицо и шея. Дожить! После микроинсульта мать может протянуть ещё лет двадцать, а деньги им нужны сейчас.

– А у нас тебе было бы неспокойно? Мама, ты хоть понимаешь, насколько эгоистична?

– Чем же? Не сдохла в шестьдесят пять? Выкарабкалась назло вам? – хмыкнула Мария Алексеевна.

– Что ты такое говоришь! Живи, кто тебе мешает, но мы для тебя уже комнату приготовили. Почему все старики считают, что надо перебираться к детям, когда слягут. Отчего не помочь пока при силах?

– У нас с тобой разговор слепого с глухим, – с досадой произнесла Мария Алексеевна. – Я хочу быть хозяйкой в собственной квартире. – Она срезала секатором три розы. – Поставлю на кухне. Инга, хватит спорить, пока не поссорились. Пойдём, угощу пирогом, к приезду твой любимый «Курник[1 - Курник – пирог из сметанно-масляного теста, начинённый кусочками домашней курицы. Популярен на Кубани.]» испекла.

По асфальтированной дорожке вдоль дома медленно шла модно одетая дама, посматривая на подъезды. Увидев Ингу и Марию Алексеевну, прибавила шагу.

– Здравствуйте. Вы, случайно, не знаете, в какой квартире живут Рудаковы?

– Случайно, знаем, – насторожилась Мария Алексеевна. – Извините за вопрос, а зачем они вам?

Мария Алексеевна заметила, фамилия Рудаковых заставила вздрогнуть обычно невозмутимую дочь.

– Скажите, что они за люди? – полюбопытствовала дама.

Инга покосилась на неё. Скорее всего, незнакомке столько же лет, как и ей: чуть за тридцать, но она одета в два раза дороже и значительно стильнее. Ощутив лёгкую зависть к ухоженной платиновой блондинке, ответила с едва уловимой ехидцей.

– Пролетариат со всеми вытекающими последствиями. Пятый этаж, квартира восемьдесят четыре.

– Хотелось бы поговорить с ними, надеюсь, их ненормальная девочка на месте, – дама длинным ноготком, украшенном стразами, поправила чёлку.

Мария Алексеевна встревожилась:

– С Ариной что-то случилось?