Самая желанная мечта

– Буду звать официально по фамилии.

Так они и познакомились. Оказалось, Яна в первый год после окончания школы не набрала достаточно балов для поступления. Подготовившись, она пересдала ЕГЭ и в этом году смогла-таки попасть на нужный ей факультет. Получалось, Яна старше Лили и Кати на год. Несмотря на разницу темпераментов, характеров да и жизненных установок Лиля и Яна сразу подружились. Катя же предпочла держать с ними дистанцию. Это было несложно, так как они попали в разные группы.

За шесть месяцев проживания рядом с Яной Лиля убедилась, что та, обладая лёгким характером и весёлым нравом, при всей своей беззаботности умна, честна и справедлива. Катю же пока раскусить не получилось, она оставалась для неё загадкой. Дашко хорошо успевала по всем дисциплинам, но давалось ей это явно нелегко, целыми днями она просиживала в библиотеке или подолгу занималась в комнате. Чтобы не мешать, подруги вынужденно уходили в учебную комнату или отправлялись гулять по городу, если, конечно, у Яны не имелось в этот день свидания, а это случалось редко. Яна усердно претворяла в жизнь свой девиз: пока молода, нужно гореть, а не тлеть и быть творцом своей судьбы. Почему её горение связано только с мужчинами, Лиля не понимала, предполагалось, причина этому любвеобильность и неспокойный характер Яны. Она, как гиперактивный ребёнок, который не мог долго заниматься одним делом, не умела сосредоточиться лишь на одних отношениях. Её страсть мгновенно вспыхивала и также быстро остывала. С сентября по февраль она ухитрилась сменить шестерых парней: по одному в месяц. Яна дважды пыталась познакомить и Лилю, но обе её попытки провалились. Сравнив аппетитную и яркую Яну с нежной и тонкой, будто тростиночка, Лилей, парни под любым предлогом ретировались от греха подальше. Лиля не расстраивалась, она и сама вполне могла завязать знакомство, но пока ей этого не хотелось. К тому же представляемые Яной мужчины были не в её вкусе. Проведя без сердечной привязанности школьные годы, Лиля и в университете не торопилась бросаться в отношения. Она ощущала себя бутоном, который ещё не готов раскрыться для любви. Её потребность в романтике вполне удовлетворялась просмотрами лирических фильмов и чтением лёгких романов. Скучая по Дениске, Лиля всё чаще его вспоминала. И хотя они созванивались почти ежедневно, рассказывая друг другу о новой жизни, ей его очень не хватало. Денис, не поступив в Краснодарский вуз, не хватило всего пяти баллов, был вынужден подать документы на отделение Техники и технология строительства в Майкопский технологический университет. Зная о её мечте проектировать здания, он на полном серьёзе заявил: ты учись рисовать дома, а я буду их строить. После сдачи экзаменов и выпускного бала они месяц провели на море в приморской станице Благовещенская, у родственников Дениса. После торговли на рынке, таким образом они расплачивались за постой, помогали тёте Дениса реализовать овощи и фрукты с огорода и сада, она отпускала их на море. В августе им пришлось расстаться. Выполняя обещание, данное бабушке и дедушке, Лиля уехала в Сургут. Вернулась она перед самым сентябрём. Их расставание было болезненным, им казалось, они уезжают не учиться, а прощаются на долгие годы. Лиля чувствовала, что именно Денис заражает её своей грустью и какой-то печалью. Он вдруг начал себя вести странно, всё время порывался что-то сказать, но замолкал на полуслове. Стал раздражённым и постоянно хандрил. На её вопрос, что с ним происходит, Денис злился и молча уходил домой. На следующий день приезжал, и как ни в чём ни бывало, звал её на прогулку или в поездку на велосипедах по окрестностям Гулькевичи. Лиле не хотелось задумываться о причинах такого поведения друга, хватало хлопот дома. После памятной поездки на кладбище её отношения с отчимом вроде бы наладились, но она по-прежнему не могла расслабиться в его присутствии: необходимость постоянно быть начеку очень напрягала. Поэтому остаток лета она провела вдали от него и матери, озвучив благовидную причину: хорошенько отдохнуть перед учёбой. Лиля не была глупой, прекрасно видела старания отчима и его осторожные попытки с ней подружиться. Но ничего не могла поделать с собой, Виктор Ильич так и остался для неё чужим. Лиля осознавала: из-за своего предубеждения к отчиму она не имеет права омрачать счастье матери. Вылетев из семейного гнезда, она может в него не вернуться – мама не должна доживать свой век в одиночестве, тем более что с Виктором Ильичём у неё всё было хорошо.

Выйдя из корпуса университета, Лиля посмотрела на серое небо, затянутое лохматыми, рваными, иссиня-чёрными тучами. До окончания зимы оставалось немного, эта, не в пример прошлой, снежной и морозной, радовавшей своей красотой, походила на бесприютную слякотную осень. Бесконечные дожди и туманы так надоели, что навевали уныние и тоску. Нахлобучив капюшон куртки на голову, Лиля застегнула её под горло. Пора вернуться в общежитие и хорошенько побеседовать с наглой рожей Янкой. На этот раз она от неё так просто не отделается. От корпуса, где проходили занятия, до общежития не больше полутора километров, Лиля прошла это расстояние быстрым шагом, но всё равно успела промокнуть под мелким нудным дождём. Стряхнув в вестибюле с куртки капли дождя, она отправилась на свой этаж. Открыв дверь в комнату, удивилась стоящему в ней полумраку. Получалось, Яна даже не думала вставать, а попросту продолжала дрыхнуть. Пыхтя от злости, как закипевший самовар, Лиля открыла плотные шторы, пропуская слабый дневной свет в комнату.

– Янка, зараза такая, вставай уже!

Яна даже не шелохнулась на узкой односпалке. Её запрокинутое лицо почему-то было красным, словно на него плеснули кипятку. Лиля бросилась к подруге, дотронулась до лица, рук – об них можно было обжечься. Она тряхнула Яну за плечи – никакой реакции. Похлопала по щекам – то же самое.

– Что с тобой!? Да открой же глаза!

Голова Яны безвольно мотнулась на подушке. Лилю охватила паника. Она положила дрожащие пальцы под подбородок подруги. Уловив пульс, шумно выдохнула. Набрав на телефоне сто три, вызвала «Скорую помощь».

***

Лиля переложила из одной руки в другую пакет с фруктами, узкие пластиковые ручки резали ладонь, оставляя красные полосы на коже. Сразу после лекций она отправилась в больницу проведать друзей, которые теперь лежали в одном отделении, но в разных палатах. Яна, как и Асхан, попала в терапевтическое отделение. Врачи «Скорой» привели её в сознание, сбив высокую температуру. После оказалось, она заболела острым инфекционным бронхитом, но так как находилась в сильном алкогольном опьянении, то не заметила начала болезни. Было непонятно, как она в таком состоянии провела ночь, да ещё ухитрилась самостоятельно вернуться в общежитие и даже принять душ. Врач, осматривавший не совсем трезвую пациентку, довольно грубо заявил:

– Если продолжишь так пить, сдохнешь под забором, как бомж.

Яна отворачивала лицо, горящее от температуры и стыда, от внимательных глаз доктора.

– Такое со мной случилось впервые, – выдавила она из себя. – Обычно я знаю меру.

– Я заметил, – хмыкнул врач. – Ты до сих пор слегка подшофе.

Лиля, поднявшись на четвёртый этаж, присела на кушетку возле столика дежурной медсестры, чтобы разделить фрукты на два пакета. Один предназначался Асхану, другой Яне. Немного подумав, решила сначала отправиться в палату к Исаеву, подругу она собиралась оставить на закуску. Яне требовалось немного вправить мозги, а это займёт больше времени. Лиля вздрагивала, вспоминая, как испугалась, решив, что та при смерти. Полчаса, проведённые в карете «Скорой помощи», вместе с невменяемой подругой стоили ей кучу нервов. Спокойствие медсестры, сидящей рядом с носилками больной, пугало ещё сильнее, а задержка в приёмном покое и медлительный осмотр у дежурного врача чуть не вызвали у Лили истерику. Она смотрела на вялую Яну, с трудом отвечающую на вопросы, и хваталась за голову. Лиля надеялась, что подруга уже пришла в себя, и тогда можно хорошенько её отругать.

Лиля впервые попала в больницу. Несмотря на слабое здоровье в детстве, ей не довелось в ней лежать: мама всегда выбирала лечение дома. Она шла по коридору к палате Асхана, стараясь дышать неглубоко. Ей не нравился специфический запах, казалось, насквозь пропитавший белые стены, потолок и даже светлый линолеум в коридоре. Юля постучала в дверь палаты. Не услышав ответа, приоткрыла дверь, просунула голову в щель.

– Можно войти?

– Заходи, – обрадовался Исаев, заметив однокурсницу. Усевшись на кровати, он показал на стул.

Лиля оглядела комнату. Интересно, кто решил, что белый цвет самый подходящий для больниц? В палате всё, даже мебель, было снежного цвета. Возможно, и от этого лица пациентов выглядели бледными. Рядом с Асханом на такой же узкой кровати, как и у него, лежал мальчик лет десяти. У окна на стуле сидел древний старичок в смешной пижаме, украшенной изображениями мультяшных зверюшек. Дедуля, отложив кроссворд, который разгадывал до этого, уставился на Лилю выцветшими бледно-голубыми глазами.

– Я смотрю, наш Штирлиц пользуется у девушек успехом, – изрёк он с насмешкой.

Лиля, поприветствовав обитателей палаты, приблизилась к Исаеву. Вытащив пакет с фруктами, положила их на тумбочку. Потом пристроила пакет, предназначенный для Яны, у ножки стула.

– Ты как? Скоро тебя выпишут?

Асхан улыбнулся, показав безупречные белые зубы. В его больших шоколадного цвета глазах как будто зажглись маленькие солнышки. Чары Исаева действовали на слабый пол убийственно, за ним тянулся длинный шлейф воздыхательниц, но пока этот обаятельный парень не определился в своих симпатиях, большинство девушек не теряли надежду покорить его. Лиле приятно было смотреть на лицо Асхана, но не более, похожие чувства у неё вызывала чудесная природа или талантливые произведения искусства.

– Я почти выздоровел. Как прошла презентация проекта? Яна не подвела?

– Яна отожгла. Попросту не появилась в институте, – Лиля кашлянула. – По уважительной причине. Заболела. Сейчас Яна лежит в одном отделении с тобой, только в другом конце коридора.

– Серьёзно? И что у неё?

– Острый бронхит. Позже можешь её проведать. Презентация, как я уже тебе говорила, прошла замечательно.

– Деточка, – обратился к Лиле старичок. – Ты поосторожнее с ним. Не очень-то ему доверяй. У него в тумбочке столько фруктов, что можно торговлю открывать. К нему, как к роднику в жаркий день, не иссякает поток посетительниц, одна краше другой. – Дедушка приосанился. Тщедушное тело в смешной пижаме немного выпрямилось. Морщинистое лицо осветилось улыбкой. – Эх, где мои восемнадцать.

– Дедушка, я не его девушка, мы просто одногруппники, – хмыкнула Лиля.

– Тогда ты, Штирлиц, зря прихорашивался к её приходу, – ехидно изрёк старичок.

Лиля, покосившись на мальчика, не сводившего с неё глаз, повернулась к Асхану. Его лицо порозовело от смущения, и это смотрелось довольно забавно.

– Ему не требуется прихорашиваться. Он и так нормально выглядит, – усмехнулась она. Исаев не относился к разряду красавцев в общепринятом смысле, его можно было назвать просто симпатичным, но из-за бездны обаяния, отмеренного ему природой, он казался интереснее других парней.

Исаев, насколько знала Лиля, метис: мама русская, а отец казах. Скорее всего, от отца ему достались широкие густые брови и крупный нос, от матери – светлая кожа, чувственные губы и необычные для казаха круглые большие глаза.

– Ты, правда, так считаешь? – повеселел Асхан.

– Просто констатирую факт, – пожала плечами Лиля. Поднявшись со стула, добавила: – Мне пора. Выздоравливай. Увидимся в университете.

Прошагав по всему длинному коридору, она остановилась у палаты под номером двадцать.

В небольшой, узкой комнате Яна находилась одна, её соседку выписали утром и пока никого больше не положили. Лиля нахмурилась, обнаружив, что подруга выглядит по-прежнему неважно. И это относилось не к её здоровью или внешности, скорее к психическому состоянию. Яна была непривычно хмурой и расстроенной.

– Привет. Ты чего такая кислая? Неужели врачи обнаружили у тебя что-то серьёзное, – перепугалась Лиля.

Яна вздохнула.

– Если бы. Ты не поверишь, но я, по-моему, влюбилась по-настоящему. Но так неудачно. – Она закрыла лицо ладонями, её плечи затряслись.

Лиля округлила глаза, за то время, что она знала Яну, ни разу не видела, чтобы та уронила хоть одну слезинку. Она не плакала ни во время просмотра душераздирающих печальных мелодрам, ни когда травмировалась, а тут вдруг разревелась. Присев на кровать рядом с подругой, Лиля погладила её по плечу.

– Не плачь. Может, у тебя с Кириллом ещё не всё потеряно?

Яна подняла голову, посмотрела на неё сухими глазами, саркастично засмеялась.

– Я на себя злюсь. Угораздило же меня так вляпаться. Это мне ответка за всё, что проворачивала раньше, но пусть бы это оказался кто-то другой, только не Кирилл. Не было бы так обидно. Я сама не сразу поняла: у меня к нему иное отношение, не просто лёгкая влюблённость, а что-то более серьёзное. Идиотка! Вознамерилась встречаться с ним по-настоящему. Думала, он чувствует то же, что и я. Но как же я ошибалась. Как-то после занятий я получила короткое видео. Кто-то снял Кирилла, сидящего в кафе с девушкой. В тот день он сказал, что занят и не может встретиться со мной. Получается, на вечер у него имелись совсем другие планы. В этом видео он обнимал девушку и пару раз её поцеловал. На следующий день он пригласил меня на свидание, я решила пригрозить ему расставанием, чтобы он одумался или сделал выбор. – Яна фыркнула. – Он и сделал его. Послал меня куда подальше. Это меня просто убило. Я так разозлилась, что решила залить своё горе и несколько переборщила с заливанием. – Она подняла на Лилю свои янтарные глаза, в которых плескалось отчаяние. – Кнопка, прости, что принесла тебе столько неприятностей.

– Неприятностей? Да ты перепугала меня насмерть. Я думала: коньки отбросишь. Как вспомню, так сердце сразу начинает колотиться. Янка, пожалуйста, не поступай так больше. Как ты могла не почувствовать, что у тебя температура?

– Анестезия, матушка. Ты в курсе, что в старину пьяным людям, находящимся в отключке, операции делали, даже ноги отрезали.

– Прекрати, – поморщилась Лиля. – И завязывай уже с выпивкой.

– Считай завязала. Давай сюда свои фрукты и чеши домой, а то на улице уже вечереет. Маленьким девочкам одним опасно бродить в ночную пору.

Лиля взяла под воображаемый козырёк.

– Слушаюсь, товарищ алкашка.