Струны

–Мне придется меньше репетировать.

Она резко остановилась и заставила остановиться и меня тоже. Я едва не пролила горячий шоколад на куртку.

–Ты? Меньше репетировать? У тебя белая горячка, что ли?

-Почему ты так поздно сегодня?-Лиам сидел на диване и смотрел телевизор. Перед ним была тарелка, в которой еще оставалось немного макарон и стакан с кока-колой.

–Я гуляла с Кирой после репетиции.

Я поставила чехол на свое место и вернулась на кухню. Лиам не сводил с меня взгляда. Он все-же решил поднять задницу с дивана и принести на кухню тарелку и стакан.

–Ты какая-то странная в последнее время. Что с тобой не так?

Брови автоматически полезли наверх. Эти слова меня задевали больше всего. Почему-то именно со мной было что-то не так, а он, ну, сам идеал!

–Все в порядке, а что?

В холодильнике остались вареные яйца и макароны, которые я надумала с удовольствием съесть на ужин.

–Ты странная.-Он стоял неподвижно, держа руки сложенными на груди.

–Я не прошла прослушивание, Лиам. Мне не от чего прыгать от счастья.

–Я о том, что ты стала больше отсутствовать дома и даже не отвечать на мои звонки.

Как-же было хорошо тем актерам, которые умели контролировать свои эмоции. Может даже не актерам, а просто людям. Мне бы научиться такому контролю, чтобы я не разбила ненароком тарелку о голову Лиама. Иногда мне этого очень хотелось…

–Как раз потому что я не прошла отбор, я и стала репетировать больше.

Его серьезное лицо и колючий взгляд меня настораживали. Неужели, он снова, подозревает меня в чем-то?

–Ты могла бы заниматься дома.

–Я так и делала, по началу. Я шла на пары, я училась, я репетировала с оркестром, я приходила домой, я тебе готовила и я репетировала дома, когда ты приходил с работы. –Я бросила вилку в тарелку, та упала выдав громкий звон.-В итоге, тебе стало надоедать, и ты отправил меня репетировать в другое место. Я молча выполнила твою просьбу, и сейчас ты меня в чем-то подозреваешь?

–Я просыпаюсь среди ночи и тебя нет рядом, о чем я могу подумать, Джена? Ко всему этому, ты не отвечаешь на мои звонки!

–Я отключаю телефон, когда репетирую. Посторонний звук мне мешает!

Он поставил руки в боки, делая шаг ко мне. Я сглотнула, стоя на своем месте, не подавая виду, что боюсь.

–Это очень похоже на измену, Джена.

Я не терпела, чтобы меня тыкали носом в то, чего я не делала.

–Ты только что перешел черту, Лиам.

Сейчас я не могла думать про вареные яйца и макароны, лежащие в тарелке. Мне было больно и обидно.

–Ты нападаешь на меня с обвинениями, а сам не раз оставался до трех часов ночи дома у какой-то, якобы, подруги, ремонтируя компьютер.

– Ну вот, опять ты об этом!

Лиам развел руками, не зная, что сказать, развернулся и вышел из кухни, но почти сразу вернулся, подошел к холодильнику и открыл его, словно что-то забыл.

– Опять об этом?!Лиам, я не уверена что техник, каким бы близким другом он не был, будет ремонтировать ноутбук подруге до трех часов ночи!

–Это разные ситуации. Не сравнивай! Я, по крайней мере, зарабатываю и приношу домой деньги!

–Я понятия не имею, как ты зарабатываешь в три часа ночи…

Я чувствовала, как вот-вот все превратится в истерику, и я сорвусь. Срываться я не хотела. Я считала себя сильной не смотря на ком в горле, на боль в груди и на наворачивающиеся слезы. Я не хотела истерить, я не любила это делать. Но когда меня трогали за живое, я не терпела. Не с Лиамом. Он знал какие слова говорить, чтобы сделать мне больно, по крайней мере мне так казалось. Может его друзья правы, и он меня безумно любит и то, что говорит, он говорит, не думая. Но он был старше меня и в жизни опытнее. Он должен думать прежде, чем говорить.

Чувство голода, как рукой сняло. Я глотнула комок поглубже и вышла из кухни. Мне ничего не оставалось делать, как просто уйти. Уйти и не оглядываться. Я хотела быть одна. Я знала, что Лиам не пойдет за мной. Он никогда за мной не ходил, редко просил прощения и всегда ждал, чтобы я сделала первый шаг. А я уставала от этого, ровно настолько, насколько это было возможно.

–Ты куда?-Услышала вдогонку его голос, когда была у двери с виолончелью на плече.-Джена!

–Репетировать.

–На улице дождь, ты с ума сошла?

Я не заметила, что там был дождь. Осознала это лишь, когда грянул гром. Дождь был сильным, я его слышала. Мне не хотелось оставаться дома при такой погоде. Мне нужно было мое личное пространство, и здесь я его не нашла. Мне требовалось поиграть пару часов, чтобы успокоиться, и эта квартира НЕ была вариантом.

–Я буду поздно, не жди меня.

Забросив чехол на плечо, я захлопнула за собой дверь и ушла.

***

Было уже поздно, когда я наконец дошла до аудитории. Она была пустая, темная и спокойная, как всегда. Как раз то, что мне было нужно. На сцене горела лишь одна лампочка, освещающая центр. Я всегда садилась под ней, чувствуя легкое, едва ощутимое тепло от света. В этот раз было все точно также. Я тихо сидела на стульчике, держа виолончель между ногами. Джинсы были мокрыми, как и куртка. Последнюю я могла хотябы снять, чтобы мне не было так холодно. Волосы промокли от корней и до самых кончиков. Капли срывались, капая за шиворот и провоцируя волну мурашек по коже. Мне захотелось крикнуть. но я лишь прикусила губу, сдерживая в себе этот, почти неконтролируемый, порыв. Я лишь перевела дыхание, сосредотовшись на деле.

Включила плеер, надела наушники, нашла нужный саундтрек и нажала на play. Я прослушала мелодию внимательно, осторожно, замечая трели, смены ритма и крадущееся по струнам вибрато. Я слушала музыку и играла с закрытыми глазами, наслаждаясь каждой нотой, словно во всем мире не было больше ничего, кроме меня, смычка, инструмента и этой мелодии. Саундтрек играл, и я стала исполнять партию соло виолончели. Композиция была медленной, тянущейся и очень эмоциональной, словно композитор передавал все свои толи тоскливые, толи болезненные чувства. В моем случае, последнее. Партия была тяжелой, особенно, если ты ее чувствуешь душой. Пальцы путались в струнах, они дрожали. Да, струны дрожали тоже, но главное – пальцы. Меня удивила смиренное движение правой руки. Смычок продолжал ласкать струны, словно зализывал раны инструмента. Мои раны.

Сердце билось больно и усердно, доказывая, что еще бьется. В груди что-то мерзко ковырялось, словно кобра, не нашедшая себе места. Желудок скрутился не то от обостренных чувств, не то от голода. В горле вновь появился комок, а в глазах запекло. Пекло так, словно глаза что-то разъедало. Наверное, это была тушь. Из уст выскочил первый всхлип, и я прикусила губы. Я не хотела, чтобы меня кто-то слышал. Если это была музыка, еще полбеды, но не меня. Не мой голос, не мои всхлипы, не мои эмоции, не меня.

Я не прошла прослушивания, и это был еще один потерянный шанс в моей жизни, добавившийся в коллекцию скромных и болезненных воспоминаний. Лиам подозревал меня в измене, словно я когда-то давала повод, а ведь даже не смотрела в сторону других мужчин. Это было еще одной каплей яда, отравляющей кровь в венах. Я чувствовала себя абсолютно потерянной и брошенной и лишь когда играла, я могла ненадолго забыть об этом удушающем чувстве. Только тогда, все эти эмоции, не дающие вдохнуть жизнь полной грудью, выходили из меня, облегчая мою душу. Легче думать, легче дышать, легче смотреть. Даже сквозь закрытые глаза, мне казалось, я видела эту мало освещенную сцену, темный зал и себя, играющую на виолончели.

Ноты сорвались со струн, как и всхлип с уст. Горячие слезы покатились по холодным щекам, всхлипы стали громче. Я понимала, что это была истерика, и не могла больше играть. Я повисла над инструментом, обнимая его руками и рыдая.

Утром я успела поспать пару часов на диване. Признаюсь, я бы предпочла лечь спать в свою постель и сначала, я легла спать в кровать, но Лиам сразу начал приставать, наплевав на мою усталость, злость и слипающиеся глаза. Ему, в силу его черт, наверно, было невозможно понять, что секс на тот момент был более чем неуместен. Поэтому я переместилась на диван. Завтрак, кофе, душ, пару штрихов макияжа, и я выглядела как человек. Пара начиналась рано, и я едва на нее не опоздала. Кира пялилась на меня все полтора часа, а я игнорировала ее взгляд. Несмотря на весь макияж я выглядела не как огурчик. Наверное, я просто не умела пользоваться косметикой.

–Ты в порядке? – Прошептала она, следя краем глаз за тем, чтобы ее не увидел профессор по теории музыки.

Я не ответила.

После пары меня нашел мой профессор, едва не подскакивая на месте.

–Идем со мной! – Раскомандовался он, и, разрешив себе взять меня за кисть, повел по коридорам к другому классу. Я помнила этот класс. На прошлой неделе я провела там пять минут, играя для Кристофа Эванса, который не взял меня в свой состав. – Он ждет тебя внутри.