Кощей

Повернувшись к своему кредитору, Анна растерянно пролепетала в ответ:

– Домой.

– И как?

– Такси вызову или пешком…

– Скажи мне, ты нормальная вообще?

Девушка хлопала глазами и молчала, не зная что ответить.

Директор обратился к медсестрам:

– Я отвезу её домой и вернусь. Пожалуйста, сделайте все необходимые обследования, я оплачу дополнительные услуги и процедуры.

– Не переживайте! Мы сделаем все что нужно. Можете не приезжать сегодня.

Константин Николаевич повернулся обратно к должнице:

– Пошли, – сухо проговорил он.

– Как Влад?

– Сломали пару ребер, возможно, сотрясение… Он будет в порядке.

Директор ходил быстро, Анне пришлось прибавить шаг, чтобы поспеть за ним.

– Садись, – открыл он дверцу автомобиля.

– Спасибо.

Анна села на переднее сиденье и сразу отключилась от всего, даже не сказала, куда ехать, вместо этого она мгновенно уснула, как только машина тронулась – словно упала в глубокую черную яму.

– Эй, проснись. Проснись, приехали, – Константин Николаевич теребил её за плечо. – Просыпайся, я не понесу тебя на руках, – вытягивал он слова насмешливо, когда увидел, что та приоткрыла глаза.

Анне показалось, что она проспала вечность – трудно было заставить себя шевелиться, бедолага еле-еле выкарабкалась из машины и оглянулась: совершенно незнакомый район.

– Простите, я сразу уснула, наверное, из-за лекарств, и не назвала адрес. Где мы?

– Возле моего дома.

Анна молчала, она никак не могла собраться. О чем он? Что хочет от неё?

А директор в свою очередь смотрел на неё, скукоженную и растрепанную, в её растерянное лицо, и пытался представить, каково ей сейчас. Он зажмурился, сделал глубокий вдох и заговорил более мягко:

– Посмотри на меня! Эти люди не школьники, они могли разузнать, где ты живешь. Всем будет спокойнее, если сегодня ты останешься здесь. У меня много комнат.

Идти к нему было страшно, но еще страшнее оставаться одной на улице.

– Мне неудобно, – она сжала пальцами край футболки и не могла решить, что делать в данной ситуации.

– Я в любом случае не повезу тебя в твой район. Я собираюсь вернуться в больницу, ты останешься одна, тебе нечего бояться.

Он замолчал, но, видя её смятение, добавил:

– Можно снять номер в гостинице неподалеку. У тебя есть деньги?

В последнее время Анна часто думала о деньгах, и услышать подобную фразу от своего кредитора было сродни землетрясению, вернувшему её к реальности, в которой она почти перестала быть человеком. Словно замерзший бездомный щенок, она смотрела в глаза директора, надеясь на человеческую доброту.

– Не бойся, я ничего тебе не сделаю, – Константин старался говорить мягко и достал с заднего сиденья машины пакет из супермаркета. – Иди, – жестом он пригласил её пройти в дом.

Анна все ещё сомневалась: а что, если этот человек ничуть не лучше тех бандитов и привез её сюда лишь с одной целью? И снова деньги… все упирается в деньги. Наконец она обрела ясность в осознании своей жизни, словно прозрела: нельзя отменить правила, установленные для неё обществом еще при рождении, в соответствии с которым у таких, как она, нет другого выбора, кроме как сломаться. Все предрассудки человечества неустанно материализуются сами по себе на её пути, всякий раз сбивая с ног, и в эту ночь у неё больше не было сил подниматься с земли. «Да какого черта! – мелькнуло в голове, – это в любом случае будет лучше, чем то, что могло бы быть». И она твердым шагом направилась к подъезду.

Внутри в своей комнатушке за стеклом мирно дремал пожилой консьерж, и визитеры молча прошли мимо. В лифте Анна украдкой пыталась рассмотреть своего кредитора как следует: какие у него руки, шея, волосы, кожа… Директор выглядел опрятным и ухоженным, казался задумчивым и как будто немного печальным.

«Что мне делать, если он скажет спать с ним? Наверное, это можно стерпеть, лишь бы не стал меня бить. Господи, о чем я думаю! Неужели я докатилась до такого? Как же стыдно!» Но бежать было поздно, Анна перестала рассматривать стоящего рядом мужчину и уставилась в угол, словно наказанный ребенок. Лифт звякнул и открыл двери.

Квартира начиналась с маленькой прихожей, далее слева простирался большой холл, обустроенный под общую комнату отдыха. Там стоял гарнитур с тумбой под телевизор, диван в скандинавском стиле, журнальный столик. Над диваном висела абстрактная картина, а с обеих её сторон полки с вазами и другими предметами декора. Справа же располагалась кухня. Дверной проем между холлом и кухней был широкий, почти в половину стены, а сама дверь отсутствовала. Было неясно – то ли это одна комната, разделенная на две, то ли наоборот, попытка иллюзорно расширить пространство. По центру вглубь уходил темный коридор, скрывающий в себе те самые «много комнат». Директор прошел на кухню, поставил пакет на стол и включил чайник.

– Пойдем, я покажу тебе комнату и поеду.

Возможно, наконец, подействовали лекарства, но Анна почувствовала в квартире приятную атмосферу, что-то необъяснимое словами, не имеющее своего названия, но осязаемое кожей, легкими и душой. Это не какой-то определенный запах или свежесть воздуха, не аромат пищи или парфюма, это не прохлада или тепло. Это некое чувство, вырывающее тебя из реальности и погружающее в мир, схожий с утренней негой после хорошего сна. Нечто умиротворяющее, похожее на сладкое мягкое облако, окутывающее, заслоняющее собой все невежество мира и прячущее от всех невзгод.

Коридор был широкий, вдоль стены стоял небольшой стеллаж с книгами. Дверей она насчитала четыре, хозяин квартиры открыл перед ней три из них, показав ей туалет, общую ванную и гостевую спальню, в которой имелся второй душ. Жестом он позвал её обратно на кухню.

– Тебе надо что-нибудь поесть, – говорил он, заваривая чай и рыская что-то в холодильнике. – У меня тут нет ничего, кроме пирожных. Я почти не ем дома, – как-то странно, слово виновато, сказал он.

– Ничего, сладкое – то, что сейчас нужно.

Константин Николаевич подошел к входной к двери.

– Вам нужно уходить?

Анна поймала себя на мысли, что не хочет оставаться одна. Страх, недоверие, подозрения – все ушло. Ей стало спокойно и тепло рядом с кредитором, и все недавно случившееся осталось где-то далеко позади. Неужели это тоже из-за лекарств?

– Он ведь мой друг, понимаешь? И есть еще дела.

Анна кивнула, хотя не понимала, какие могут быть дела глубокой ночью.

– Ты можешь остаться одна? – будто бы обеспокоился он.

– Да, спасибо.

– А это, – заговорил Константин Николаевич в дверях, – тот пакет, – и он сделал жест в сторону кухни, – это я купил тебе, чтобы спать.

Когда дверь за директором закрылась, Анна вытряхнула из пакета на стол его содержимое: зубная щетка, паста, влажные салфетки, футболка, домашние штаны и даже нижнее белье из супермаркета, упакованное в коробку, – по-видимому, заехал в магазин, пока она спала в машине. Анне до ужаса хотелось сорвать с себя одежду, в которой она была, и смыть с тела всю грязь сегодняшнего вечера. Душевая в гостевой комнате имела стенки из матового стекла, а сама комната не закрывалась на защелку, но постыдные мысли оставили девушку, и она воспользовалась ею без опасений.

Потом надела купленную директором одежду, а свою засунула в пакет и вернулась на кухню выпить горячего чая. Странно порой поворачивается жизнь: тебя предают самые близкие люди, а спасают совсем чужие, те, кому ты не веришь и, подчиняясь предубеждениям, обвиняешь без причины во всех смертных грехах.