Авенир

Авенир
Наталья Эзер

В новом фантастическом романе "Авенир" действие разворачивается в далеком будущем за пределами Млечного пути. Юный астрофизик Радим Азаров, возвращаясь со своей группой из научной экспедиции, по стечению обстоятельств попадает на космическую станцию, которая по факту оказывается административным центром империи Валео. На борту двухмиллионного космического поселения Радим знакомится с императрицей, узнает об Обители Высших и об интуитах, после чего получает от правительницы заманчивое предложение…

Часть 1. Гормональный всплеск

Глава 1

2427 год. Периферия галактики М33.

Компактный звездолет осторожно пристыковывался к одному из трех сотен шлюзов гигантской космической станции, которая в сумраке Вселенной, разбавленном слабым свечением соседней галактики, походила на светящийся эллипсоид. Огромное сосредоточение света и оживленность на орбите станции создавали иллюзию густонаселенной планеты, непонятным образом зависшей за пределами соседнего звездного скопления. Космическая постройка была столь велика, что стыкующийся, или, как обычно говорили космолетчики, швартующийся звездолет на его фоне походил на светящуюся частицу пыли.

В шлюзном переходе щелкнули гидравлические замки, зашипел поступающий под давлением воздух – один из серверов станции, запросив данные у бортового компьютера корабля, приступил к выравниванию давления.

Тем временем в каюте Радима раздался пульсирующий сигнал. По ту сторону двери стоял Вавила и, дав Архимеду – компьютеру корабля – команду разбудить Азарова, нетерпеливо почесывал затылок. Однако Радим спал крепко и не реагировал на сигнал. Потеряв терпение, Вавила с досадой произнес имя Всевышнего и громко постучал костяшками пальцев в дверь. Наконец, Азаров проснулся. С трудом раскрыв глаза, он приподнялся на локоть и с прищуром посмотрел сначала на светящуюся в полусумраке голограмму, затем в иллюминатор. Часть космического обзора перекрывал борт станции.

Под трель электронного звонка юноша снова упал в постель и обратился к компьютеру:

– Архимед, впусти!..

Гидравлическая дверь раскрылась, и в каюту вошел – практически влетел – беловолосый, слегка взъерошенный парень высокого роста.

– Подъем, дружище! Нас ждут новые подвиги! – бодро воскликнул он, проходя мимо постели Радима, после чего грузно шлепнулся в кресло. – Мы покинули пределы галактики М33. Командир уже в КУП[1 - КУП – кабина управления полетом] и спрашивал о тебе.

Вместе с театральным появлением бортинженера Архимед включил освещение и сменил режим кондиционирования.

– Который час? – поинтересовался сонный Азаров.

– Десять утра по бортовому времени. Ты накануне опять до глубокой ночи за пультом проторчал?

– После вчерашних лихорадочных поисков портала домой сон у меня пропал надолго. Навигация – моя ответственность, а мы чуть было не потерялись в космосе из-за сбоя в генераторе гиперструны, – юноша сел, вспоминая события прошлого дня. – Я с трудом вычислил наше местонахождение, после чего не без помощи Архимеда и командира снова задал параметры портала, но теперь уже до первой станции, находящейся по пути, потому что стало очевидно, что топлива до Земли двигателям не хватит.

Коснувшись подбородка, Вавила лукаво взглянул на светящуюся над столом голограмму с вращающимися геометрическими фигурами абстрактного характера.

– Это верно, струхнули мы сильно. Перспектива застрять где-то на «задворках» Вселенной никого не обрадовала, – бортинженер умолк и перевел пристальный взгляд на приятеля, после чего задал неожиданный вопрос. – Радим, скажи откровенно: есть еще что-то.

Азаров нахмурился.

– Я не хочу говорить об этом. Это не имеет отношения к нашей миссии.

Светлов не стал задавать более вопросов. Он понял, что нежелание Радима обсуждать нахлынувшие на него в последнее время странные видения являлось недобрым знаком. Обычно Азаров, увидев что-то дурное или почувствовав опасность, предпочитал отмалчиваться вместо того, чтобы «смаковать» видение во всех подробностях. Иногда он пытался предотвратить надвигающуюся беду, но также делал это молча и по возможности в одиночестве. Вавиле казалось, опасность миновала с обнаружением нужного портала, но походило на то, что Азаров лгал, и это было только начало в общем потоке проблем на пути домой. Светлов знал Радима более десяти лет и мог многое поведать не только о характере, талантах и привычках своего друга и соратника, но и об уникальной способности астрофизика к ясновидению. Азаров владел невероятной интуицией, и почти все, предсказанное им, сбывалось.

Раздался щелчок, и в кружку вылился горячий кофе – это Архимед позаботился о завтраке проснувшегося члена экипажа. Из встроенного в стену аппарата выскользнул поднос с подогретой закуской, содержимое которой, увы, особым разнообразием не отличалось и поэтому было хорошо известно обитателям этого корабля. Следом «агрегат» выплюнул капсулу с поливитаминами. Вавила пригласил друга:

– Позавтракай!

Азаров потянулся было к чашке, но в ту же секунду Архимед сообщил о поступившем вызове из КУПа. В каюте развернулась объемная голограмма молодого человека лет тридцати пяти на вид с коротко постриженными черными волосами, острыми скулами и пронизывающим взглядом. Он был среднего роста, немного худощав и, как и Светлов, одет в спецкостюм серо-синего цвета. Вид его всегда и везде был серьезен и собран, смеялся он редко, шутил еще реже, за что Вавила прозвал командира их судна Хмурый и Чехол. Эпитеты, ставшие в последствии вторым именем командующего, быть может, были грубоваты, но все же прижились в этой маленькой компании, укрепившейся за четыре месяца исследовательских полетов.

– Радим уже встал?.. Отлично! – басовито изрек Пётр Радуновский. – Давление в шлюзных переходах выровнено, поэтому вы можете переходить на станцию. На подзарядку аккумуляторов и дозаправку корабля уйдет пять часов, поэтому до шестнадцати ноль-ноль по бортовому времени можете перемещаться по станции в рамках, обозначенных Конвенцией ООН о внеземных территориях. Не забывайте о статусе нашего судна, нам не нужны проблемы в сложившейся ситуации. Прежде чем что-то предпринять, согласуйте со мной.

Вавила энергично козырнул, подчеркивая чрезмерную серьезность Радуновского:

– Будет сделано, командир!

Пётр недовольно сдвинул брови и пробасил «Выполнять!», после чего поспешил отключить связь.

Радуновский хорошо знал свой недостаток – порой он по старой привычке неосознанно переходил на грубый командный тон на корабле, где с дисциплиной и исполнительностью проблем почти никогда не было. На «Звездной галере» отношения экспедиционеров носили двойственный характер, ведь молодые люди были не только специалистами в области естественных наук, они также были космолетчиками, работающими теперь на дальних границах Вселенной. Каждый из группы занимался своей научной работой и нес за нее ответственность. Решения зачастую принимались совместно, и даже если возникали какие-то трения, то разрешали споры не столько «погонами», сколько вескими аргументами.

Будучи подолгу изолированными от мира, юноши часто тяготели к неформальному общению, забывая о званиях и о внутреннем распорядке. Это не приветствовалось Радуновским, который, в отличие от соратников, являлся не гражданским, а военным летчиком, успевшим в период службы в космических войсках побывать в «горячих» точках в периоды столкновений на орбитах Марса и Луны. Он не любил, когда его ошибочно называли пилотом, как гражданского летчика, но понимал, что в данной экспедиции по сути таковым является, как и понимал, что в сложившейся ситуации требовать соблюдения уставных отношений ради простой формальности было бы неразумно.

Трое из четверых мужчин, живших на борту, имели высшее физическое образование, они же на «Галере» выполняли обязанности бортинженера, командира и второго пилота. Лишь Иван Осокин, будучи бортовым врачом, а по совместительству еще и генетиком, порой стоял особняком и не имел допуска к системе управления судном, но, тем не менее, являлся частью крепкой команды. Таким образом, каждый член экипажа нес на себе обязанности за двоих, однако с учетом возможностей бортового компьютера Архимеда в управлении судном нагрузка на специалистов приобретала посильный характер.

Двое членов экипажа – Радуновский и Осокин – были родом из Первопрестольной; Светлов и Азаров в свою очередь имели волгоградские корни. Однако все они, получив высшее образование, через несколько лет встретились в Москве. Один из научных институтов столицы планировал целый ряд исследований, связанных с освоением космоса, в частности двух спиралевидных галактик М31 и М33. Но для научных изысканий требовались группы молодых специалистов, обученных также летному делу, ведь исследователям помимо прочего предстояло стать экипажем – управлять кораблем, следить за исправностью всех его систем и хорошо ориентироваться по звездным картам. И хотя бортовой компьютер мог сам выполнять все эти функции, ради личной безопасности спецы обязаны были владеть знаниями и навыками, необходимыми для полета.

Когда из федерального бюджета поступили средства на космические исследования, Институт Физики и Космоса – ИФК – начал подбирать кандидатуры для полетов. Так будущие экспедиционеры встретились в Москве. Далее их ожидало двухлетнее обучение в Летной Академии и практика в пределах Солнечной системы. Тяжелее всех пришлось Осокину, который штурмовал глубины современной генетики, параллельно практикуя терапевтическую деятельность в госпитале при Летной Академии и приводя себя в подобающую для полетов физическую форму. А форма у врача на тот момент была более подходящая для проникновения в дверные щели – молодой человек был высок, но невероятно худ и склонен к простудным заболеваниям.

Вскоре после завершения обучения экипаж, выбравший себе позывной «Рубин», отправился к галактике-соседу М33, что расположена в созвездии Треугольника почти в трех миллионах световых годах от Земли. В этой звездной системе, почти в два раза уступающей в диаметре нашей Галактике, ученых интересовали четыре планеты классов А и В[2 - Ранее, в XXIII веке, планеты стали классифицировать в зависимости от их геопараметров, климата, запасов воды, наличия атмосферы и прочего. К низшему классу D отнесли планеты, совершенно непригодные для проживания и не имеющие запасов ценных для человечества ресурсов. К высшему классу А отнесли миры, идентичные Земле.].

К тому моменту институты владели необходимым объемом информации насчет выбранных ими миров: ученые знали параметры гравитации, состав атмосфер и земных пород; имели топографические и климатические карты каждой из планет. Несколько лет назад в интересующие ученых мужей «солнечные» системы были запущены спутники. С помощью лазера и сложной оптики эти аппараты получили объемную карту поверхности каждой из планет, определили их климатические особенности, после чего запустили дроидов, чтобы те взяли необходимые пробы. Затем полученные образцы были подвергнуты трехэтапному анализу в мини-лабораториях спутников. Полученные результаты только подтвердили предположения ученых о высоком классе выбранных ими планет. Более того, на одном из миров, получившем название Авенир[3 - Авенир (от франц. Avenir) – грядущий, будущий], спутник засек углеродные формы жизни.

Именно после этой шокирующей новости на правительственном уровне было принято решение об организации экспедиции к дистанционно наблюдаемым «солнечным» системам с целью более глубокого их изучения.

Четыре месяца «Рубин» не покидал пределов галактики М33, перемещаясь от одной интересующей их планетарной системы к другой, опускаясь на поверхности планет, делая всевозможные замеры и ведя наблюдения, причем последние касались уже поведения различных биологических видов, в том числе и самого Homo sapiens, в новых условиях.

В результате проведенных исследований специалистов ожидаемо более прочих заинтересовала планета Авенир, отличавшаяся немалыми запасами пресной воды в ее глубинах и на поверхности. Авенир характеризовали многочисленные развитые русла рек, еще большее количество гейзеров, озер и болот, и, наконец, океаны. Небольшие снежные шапки располагались на полюсах. Однако общий запас водных ресурсов здесь не превышал половины от земного.

В целом планета отличалась теплым, но не засушливым климатом, обеспечившим буйное развитие флоры на всех широтах. Животный мир оказался куда более скудным, что поначалу весьма удивило путешественников. В дальнейшем они предположили, что межвидовая конкуренция носила здесь своеобразный характер – флора теснила фауну. К тому же сам Авенир был молодым космическим телом, а для развития разнообразного животного мира требовались десятки миллионов лет.

И все же именно этот мир оказался оптимальным для колонизации человечеством: он был наиболее теплым (в то время как остальные больше походили на бесконечные ледники), он имел богатейшие природные ресурсы и атмосферу с высоким содержанием кислорода и азота.

***

Когда Вавила и Радим попали на станцию, то сразу же оказались поражены контрастом, бросившимся в глаза. Они ожидали увидеть здесь то, что видели ранее на большинстве отдаленных космических «перевалочных пунктов» XXV века: почти полное отсутствие обслуживающего персонала, замененного дроидами, обшарпанность, холод, изобилие «голых» металлических стен, траверсов и люков. Картину дополняли вселяющие дискомфорт повсеместные груды запчастей. Здесь же все обстояло иначе. Изнутри станция оказалась оснащена по последнему слову техники: то тут – то там виднелись современные кислородные системы, сканеры систем контроля жизнеобеспечения и коммуникационные пункты внутренней сети. Повсюду мелькали люди, суетились дроиды-уборщики и дроиды-техники, обслуживающие станцию.

Как вскоре выяснили экспедиционеры, на каждом уровне станции размещались застекленные дендрарии с изобилием растительности, где люди могли отдохнуть и подышать «природным» воздухом; по соседству располагались секторы с торговыми и сервисными центрами, пункты питания, а также многочисленные техно-боксы.

На центральных уровнях космического «дома», именуемых здесь административными, было особенно многолюдно; по стенам неустанно скользили лифты, работали линии метро и столовые, светились голограммы – жизнь кипела здесь в ритме большого города.

Местное население удивило юношей своим колоритом и экзотичностью: многие были облачены в необычные одежды – разного кроя платья преимущественно стилей космо и ампир; в пику им обслуживающий персонал носил практичные комбинезоны. Но чаще предпочитали «производные» кимоно – широкорукавные подпоясанные рубахи с запахом поверх широких штанов.

Все здесь было пропитано самобытностью, и хотя в одежде и интерьерах порой присутствовала эклектичность, космическое поселение имело свою неповторимую «изюминку», невоспроизводимый стиль, объединивший в себе, казалось бы, необъединимое.

Многие обитатели этой станции вели себя учтиво и подчеркнуто сдержанно, словно аристократы. Казалось, вся станция жила в своем ритме, по собственным канонам.

– Послушай, по-моему, я что-то проспал… – отметил Радим, рассматривая исполинские конструкции и мелькающих по ярусам людей. – Мне казалось, «Галера» прибыла на ремонтно-заправочную станцию, к которой я закладывал курс.

– Это и есть станция, только… несколько иного формата, – при сих словах Вавила с удивлением поскреб скулу. – Признаться, ее гигантские размеры и чрезмерная оживленность транспорта вокруг удивили меня еще на подходе.

В наушниках космолетчиков послышался знакомый смешок: