Опекун

– В каком смысле?

– В прямом. По телевизору показывали, как богатые берут к себе в семью кого-нибудь с улицы и начинают перевоспитывать его, а если не получается, то вышвыривают обратно туда, откуда взяли. Или покупают себе более креативные развлечения – например, жизнь в роли бомжа на несколько дней.

– Извини. Я слышал об этом, но среди моих знакомых таких нет. Ален, я много работаю, и у меня нет времени на подобную фигню.

– А на неблагополучного подростка вроде меня, значит, есть?

– Ты уже вполне сознательный, взрослый человек. Тебе нужен дом, покой и все, что нужно для нормальной, полноценной жизни. Я смогу тебе все это обеспечить.

– Вы же меня совсем не знаете! Вот приду к вам в дом, и у вас что-то пропадет, вы же на меня будете думать, в полицию сдадите сразу, разве не так?

– Не так. У нас ничего не пропадет. У нас сигнализация. Я сейчас уйду, а ты подумай до завтра о моем предложении. Мы тебя не обидим, ты можешь мне верить.

Ее синие большие глаза смотрели прямо в душу. Она сидела неподвижно и молчала. Девочка с самого момента его сегодняшнего появления в палате видела, что он выглядит уставшим и измотанным. Но вместо сочувствия предпочла наговорить ему кучу дерзостей, не давая возможности своим положительным эмоциям пробиться сквозь броню отчуждения, которую она с таким трудом возвела между ним, его девушкой и собой. Вяземский посидел немного, попрощался и вышел. Соседка, притворяясь спящей, слышала все и, тяжело поднявшись с кровати, засеменила к Алене.

– Ох, девка! Не будь дурой, соглашайся, – пыталась она наставить девочку. – Он, по всему видно, мужик хоть и молодой, а серьезный и порядочный и с большими деньгами. Заботливый. Вырастит тебя и выучит. И та, что приходила к тебе, тоже вроде ничего. Притерпишься! Думаешь, в детдоме сладко будет тебе? И чего ты взялась пугать его воровством, по тебе видно, что копейки чужой не возьмешь. А он парень видный… Повезло же той девице… – проговорила она задумчиво.

– Видный… Чем безупречнее человек снаружи, тем больше демонов у него внутри, – проворчала девочка. – Это всем известная истина.

– Что бы ты понимала в людях! Господи! Для этого жизнь прожить надо.

– Как же! Жизнь прожить…

– А заботливый какой! – не унималась пожилая женщина и покачала головой. – А ты все нос воротишь, слова доброго не сказала человеку. Он с работы каждый вечер к тебе едет, – продолжала она поучать Алену. – Вторую неделю к тебе ходит, всю палату завалил соками, фруктами. Посмотри!

– А я просила его ходить и все это носить? – заревела Алена, захлебываясь слезами. – Жалеет меня, как убогую какую-то, – всхлипывая, причитала она. – Нужна мне его жалость…

– Что плохого в жалости, глупенькая? Жалость сродни состраданию и сопереживанию. Ладно, поплачь, горемычная. – Она отошла от нее и легла на свою кровать, тяжело вздыхая и охая.

Алена долго еще плакала, шмыгая носом, потом успокоилась и заснула, продолжая всхлипывать и во сне. Проснувшись среди ночи, она долго раздумывала обо всем: о Вяземском, Жанне, о своей матери, которая выгнала ее из дома, о похотливом отчиме, не дававшем ей проходу, об отце, который абстрагировался от проблем бывшей семьи. Потом она опять стала думать о матери. Ей было непонятно, почему мать не устраивало в Алене абсолютно все. Угодить ей было невозможно. Все люди на свете, самые чужие и не самые приятные, нравились ей больше, чем собственная дочь. Она злилась на Алену, когда была трезвая, и не меньше злилась, когда напивалась. Невозможно было найти способ, чтобы угодить ей и добиться ее расположения. Мама всегда была ей недовольна, и Алена это знала и боялась ее. Боялась ее холодного требовательного взгляда. Девочка втягивала голову в плечи, когда мать просто проходила мимо, и если вдруг приближалась к ней, то это могло значить одно – она опять что-то сделала не так и поэтому… От нее постоянно чего-то ждали и требовали. Она всегда старалась все делать так, как надо, но вечно промахивалась, снова получая нагоняи и обязательные оплеухи. Она жила в одном доме с этой женщиной, замерев от страха, не имея права ни на что, даже на этот страх, и мечтала, что когда-нибудь все это закончится, что ее обязательно вызволят, утешат, согреют и станут, наконец, любить. И вот в конце концов нашлись люди, которые собираются увести ее с собой. Ее давно мучила одна мысль, занозой засевшая в голове: она обманывает хороших людей. Они приходят к ней, тратят деньги на продукты и лекарства для нее и даже не подозревают, что делают все это для плохого, недостойного их внимания человека. Она должна сказать им о том, что на самом деле не такая, как они думают. Она плохая. Она измучилась от подобных мыслей, которые не давали ей покоя. Алена беспокойно ворочалась на постели, пытаясь найти удобное положение, продолжая думать о Вяземском. Он так относится к ней, думая, что она хорошая, а на самом деле все совсем не так. Если бы он знал, какая она, то наверняка его отношение к ней стало бы другим. Стоит ли признаваться в том, что она плохая, или лучше продолжать обманывать их? Как сложится жизнь с ними? Неизвестно. А вдруг он хуже отчима и только с виду такой лощеный? Одно хорошо – что не пьет. Во всяком случае, от него никогда не пахнет перегаром, уж она бы почувствовала. Может, у него есть корыстные помыслы? Какие? Она согласна выполнять всю работу по дому. Пускай так. Может, у нее будет хотя бы сытая жизнь.

К утру, совсем измучившись, она приняла решение, что согласится на то, чтобы Вяземский стал ее опекуном. И даже эта не очень приятная Жанна тоже.

* * *

Узнав о решении Алены, Вяземский обрадовался и успокоился. Ей предстоял еще двухнедельный курс лечения новыми препаратами, после чего полагалась контрольная сдача анализов, рентген, УЗИ и все, что полагается. У него было в запасе время, и он занялся оформлением бумаг. Ему не пришлось уговаривать Жанну, так как она не изменила своего решения.

По сути, Жанна была против идеи с оформлением опеки над проблемным подростком, от которого неизвестно чего можно ждать в ближайшем будущем. Но она не хотела портить с Вадимом отношения перед регистрацией брака, рассчитывая, что бюрократические проволочки не позволят Вяземскому быстро решить вопрос с опекунством. А там и свадьба не за горами, ведь они уже давно подали с ним заявление в ЗАГС Центрального района, и была уже назначена дата бракосочетания. А после свадьбы можно будет и передумать. Зачем ей нужна эта психованная малолетка в доме? Все выходило как в притче у мудрого Насреддина: либо осел заговорит, либо шах помрет.

Вяземскому пришлось поручить своему адвокату оформле-ние бумаг по вопросу опекунства. Сам он только пару раз лично контактировал со службой опеки и попечительства, всем остальным занимался его адвокат. Определенные денежные суммы и услуги помогли наладить взаимопонимание между Вяземским с его будущей женой и службой опеки, значительно сократив сроки оформления бумаг. За короткое время Вяземский успел задействовать все свои связи и средства, чтобы получить опеку над Аленой. Жанна была в шоке, когда Вяземский сообщил ей, что все проблемы позади. Она никак не рассчитывала, что вопрос с опекунством решится за месяц до бракосочетания, и теперь пребывала в стрессовом состоянии. На предложение Вяземского поехать забирать Алену из больницы вместе она отказалась, сославшись на срочную работу.

Девочка пробыла в клинике почти месяц с момента гос-питализации. С утра Букина принесла ей готовую выписку и справку для школы. Осталось дождаться Вяземского. Вадим приехал за ней, как договаривались, после обеда. Он вошел в палату, где девочка, ожидая его появления, сидела на кровати с пакетом в руках.

– Привет! Готова? – улыбнулся он, глядя в ее огромные синие глаза, которые были настоящим украшением ее слишком бледного и худого лица.

Она судорожно сжала руками пакет и кивнула головой.

– Молодец! Тогда поехали домой.

Она шла рядом с ним к машине, стараясь смотреть себе под ноги, но он видел ее короткие, настороженные, внимательные, изучающие взгляды, которые она исподволь бросала на него. От клиники до дома на Кирочной, где жил Вяземский, они добрались нескоро, по пути не раз застревая в пробках. Пришлось еще по дороге посетить торговый центр, где они приобрели новую одежду для Алены, так как старая не годилась. Наконец, остановившись перед своим домом, Вадим произнес:

– Ну, вот – это наш с тобой дом.

Алена окинула растерянным взглядом архитектурное со-оружение, показавшееся ей на первый взгляд излишне темным.

– Дом построен в стиле эклектика. Этот стиль характеризует смешение разнородных архитектурных деталей. Видишь, в фасаде здания использовали колонны, карнизы и балконы, а башня-эркер завершила архитектурный облик улицы и придала зданию аристократичность. Сам по себе дом небольшой. В нем всего шестьдесят девять квартир. Его называют еще «Дом на Кирочной». Слышала? – обратился он к девочке, желая вовлечь ее в разговор.

Алена ничего не ответила, только отрицательно помотала головой. Вяземский усмехнулся, глядя на нее:

– Ты не очень разговорчивая. Ну, ладно. Да, вот еще что: рядом с нашим домом находятся три станции метро – «Чернышевская», «Площадь Восстания» и «Площадь Александра Невского». Это тебе к сведению. Транспортную доступность обеспечивают также Синопская набережная, Тульская улица, Дворцовая набережная. Я выбрал этот жилой комплекс в большей степени из-за развитой инфраструктуры. Здесь есть все, что необходимо для комфортной жизни, причем с учетом различных интересов. Школы, детские сады, поликлиники, рестораны, кафе, фитнес-клубы, салоны красоты – все объекты находятся в шаговой доступности. Рядом находится Таврический сад, Церковь царя Николая и, само собой, набережная Невы. Есть где погулять.

Оставив машину в подземном паркинге, они на лифте поднялись к себе на шестой этаж.

– Вот мы и дома. – Он бросил на пол сумку, а ключи от машины на полку возле входной двери, заметив, как Алена вздрогнула от резкого звука. – Извини. – Он дотронулся до ее плеча. – Ты раздевайся, проходи, я сейчас покажу тебе твою комнату и всю квартиру.

Алена ходила с ним из комнаты в комнату, поеживаясь от давящего на нее непривычно огромного объема свободного пространства.

– Здесь очень много места… и потолки высокие, – первое, что услышал от нее Вадим.

– Места много. Ты привыкнешь. Вот твоя комната, здесь твоя ванная. Моя спальня напротив. Окно в твоей комнате с видом на Неву. Нравится? – повернулся к ней Вяземский.

– Да. Очень, – сдавленно пробормотала Алена.

– Если мебель не нравится, то можно поменять. Подумай, что ты хочешь. Может, ты цвета предпочитаешь другие?

– Нет. Ничего не нужно. Мне все нравится, – торопливо заверила его девочка.

– Это твое рабочее место. Твой ноутбук. Коробка с учебниками и со всеми школьными делами стоит в прихожей. Я забрал от матери все, что у тебя было. Правда, вещи оставил. Подумал, у тебя будет новая жизнь, значит, должны быть новые вещи. Приводи себя в порядок, разбирай вещи и приходи в столовую. Я пока что-нибудь попытаюсь сообразить в качестве ужина. Потом поговорим обо всем. Можем все обсудить и за ужином.

– Хорошо. Только давайте я сама приготовлю ужин. Я умею готовить, а вещи я потом разберу.

– Пойдем, – обрадовался Вадим. – Знаешь, у меня с кухней как-то не сложились отношения с самого начала. Вроде все предметы на месте, наверное, руки не те, – обреченно произнес он и усмехнулся.

– Не расстраивайтесь. Мужчины редко готовят.

* * *

Он смотрел на неуклюжего, достаточно высокого подростка с короткой стрижкой на густых светло-русых волосах и несоразмерно длинными руками и ногами. Алена начала резать овощи на салат, и движения ее преобразили. Они словно вдохнули в нее жизнь, сделав ее почти привлекательной. Буквально через несколько минут они уже сидели за столом. Жареная картошка золотилась на тарелках и источала дивный аромат. Греческий салат представлял собой смесь ярких, контрастных цветов и благоухал запахами свежей зелени.

– М-м-м! Вкусно! – похвалил ее Вадим.

После ужина Вяземский решил поговорить с девочкой.

– Алена! С этого дня мы начинаем жить вместе. Я не имею опыта общения с детьми, но, думаю, мы с тобой поладим. Ведь ты согласишься со мной, что мы не должны доставлять неприятностей друг другу. Напротив, мы должны с тобой постараться сделать нашу совместную жизнь по возможности комфортной для обоих. Я понятно излагаю? – обратился он к Алене.

– Да. Понятно, – почти деревянным голосом сообщила она, завороженно глядя в его темные, бархатные глаза. – А как же Жанна? – робко поинтересовалась она.

– Жанна? Жанна будет приходить, иногда оставаться, а переедет сюда окончательно после свадьбы. Это ее решение, и я с ним согласился. – Он старался говорить спокойно и уверенно.