У нас под крылом – солнце

– Вы что-то хотели уточнить, тиссе? –  прохладно, но безукоризненно вежливо спросил он.

– Да! –  девчонка запнулась, будто подбирая слова, а затем выдала странное, –  ты знать дракон быть что?

– Прошу прощения?

– Дракон! –  настойчиво повторила она. –  Ты знать что?

Ооо… “недавно научилась говорить”, да, тисс Виленто? И вы еще заверяете, что она не слабоумная! И еще хотите, чтобы в академии она была полноценной студенткой! Ну-ну… впрочем, там отец не сможет за ней присматривать, а слабоумную будет легко контролировать. Пожалуй, все к лучшему.

– Ты хочешь узнать побольше о драконах? –  теперь уже сам Леган старался подбирать самые простые слова, будто говорил с ребенком. Да и обращаться к этой бедной дурочке как к тиссе показалось неуместным. –  Тебе все расскажут о них, когда ты поступишь в академию. Твой отец отведет тебя туда.

– Нет, –  она замешкалась, –  этот дракон! Ты знать что про он?

– Этот… детеныш дикого дракона. Вылупился на острове Кийне около четырнадцати лет назад. Пару месяцев назад начал летать. Сегодня впервые вылетел из гнезда самостоятельно. Как ты установила с ним связь –  я понятия не имею, но со временем она, вероятнее всего, будет усиливаться. Это все, что я могу тебе о нем сказать.

– Благодарю, –  девчонка кивнула с серьезным видом.

Глава шестая. Четырнадцать лет назад

Пикник в итоге все-таки состоялся, хоть все и были нервными и взвинченными, да и разговоров за обедом только и было что о драконах и ритхе. Причем родители так бурно и эмоционально что-то обсуждали, что понимать их девочки не успевали. Крита, похоже, так и не отошла от всего происшедшего, и прислуживала господам тиссам в полном молчании. А малолетний водитель Кей, кстати, сидел за столом вместе с членами семьи, но предпочитал тоже помалкивать, как-то восторженно-изумленно таращась на девчонок.

– Зинк, –  Ада зашептала, наклонившись к сестре, –  а ты поняла хоть, чего этот хмырь крашеный хотел-то от тебя?

Насчет того, что крашеный, у Зинаиды были определенные сомнения.

Ритх был какого-то непомерно высокого роста –  метра два, не меньше, рядом с ним она себя чувствовала козявкой какой-то. Хорошо сложен, плечи широкие, мощные, но в целом не столько мускулистый, сколько жилистый. Самыми примечательными в нем оказались волосы –  длинные, до лопаток, собранные в хвост, белые с явственным голубоватым отливом. Широкие и почти прямые белые брови едва не сходились у переносицы. Слегка раскосые глаза отличались холодным прозрачно-синим цветом и льдистым рисунком на радужке. Глаза и волосы казались особенно яркими из-за довольно смуглой кожи. Острые скулы, хорошо очерченные губы, породистый нос –  да, его внешность безусловно производила впечатление. Хотя с первого взгляда она назвала бы его не столько красивым, сколько странным. Как лысый кот –  несомненно красивый зверь, но к такой красоте сначала надо привыкнуть.

В любом случае главное, что она бы сказала о нем, –  высокомерный сноб. Точно –  хмырь.

Зинаида пожала плечами.

– Хотел куда-то забрать. Дракон ему зачем-то нужен, кажется. В любом случае пока тисс Тристобаль меня отстоял. Будем решать проблемы по мере их поступления.

– А ты от него чего хотела?

– Я… мне надо кое-что еще обдумать. Я подумаю и потом расскажу тебе о своих выводах, хорошо?

– Ну думай-думай, –  хмыкнула вредная сестрица. –  Индюк тоже думал, да в суп попал. Смотри, как бы и тебя не того. Задумал шо-то этот Мальвин-засранец, точно тебе говорю.

– Кто?! –  Зина даже поперхнулась от неожиданности, подавившись каким-то местным фруктом, который как раз дегустировала.

– Мальчик с голубыми волосами, –  Ада пожала плечами. –  А шо?

Зинаида спрятала улыбку.

То, что ритх что-то задумал, сомнений никаких не вызывало, но это пока представлялось не главной проблемой –  несколько лет впереди. Куда важнее казалось понять, что с ними обеими уже произошло. Собственно, кое-какие выводы для себя она уже сделала, оставалось только логично обосновать их и объяснить хотя бы самой себе –  а уж затем и подруге по пападанству.

Думала она до самого вечера, а с сестрой заговорила, когда они наконец остались наедине –  отговорившись усталостью после поездки, Зинаида попросилась спать пораньше.

– Понимаешь, –  начала она, уже лежа в постели и глядя в темноту. Так оказалось легче говорить о странных и почти безумных вещах, –  этот дракон, ты же видела все. Я… я его узнала.

– Шо? Ты где дракона-то могла видеть?

– Это не дракон. То есть сейчас дракон, но… это мой кот. Я знаю, это звучит глупо и странно, но я не сошла с ума, честно. Знаешь, я много раз думала о том, что когда мы привязываемся к животным, мы начинаем воспринимать их морды так же, как лица людей. Я совершенно точно узнала бы своего Котангенса в любой толпе таких же рыжих котов. Но, оказывается, дело не только во внешнем виде. Повадки, движения… Котангенс очень любил, когда ему чешут пузо, но доверял его только мне. Это не всем котам нравится, но он любил. Он совершенно так же подсовывал голову мне под руку, и так же падал на спину, и вот этот взгляд –  сначала одним глазом, потом другим, и прижмуривался потом… и… он откликнулся на имя, я видела. Я думала, что точно схожу с ума, но он откликнулся. И еще у него глаза –  точно такие же рыжие глаза.

– Фигню говоришь, –  авторитетно изрекла Ада. –  Шоб он тут делал вообще, кошак твой?

– А мы что тут делаем? Мы же как-то здесь оказались.

– Так ты ж сама сказала –  померли мы там.

– Котангенс тоже умер. Тогда же, когда и мы. Похоже, нас всех троих разом сюда забросило. Не знаю уж, есть ли у кошек души или у них и впрямь девять жизней…

– Ага, мы-то бабами были, бабами и стали. А с какого ж это переляку твой блохастый одраконился?

– Ну, –  с достоинством ответила Зинаида, –  он был хорошим котом и всегда какал в лоток. Наверняка он заслужил себе хорошее посмертие. Ты же сама слышала –  тисс Тристобаль с этим… Мальвином говорили, что у меня какая-то связь с ним. Откуда бы она взялась? Мне кажется, она как раз оттуда –  из прежней жизни… Как думаешь?

– Думаю, шо жрачки ты на такого кошака не напасешься, вот шо.

– Тьфу ты… ладно, не об этом сейчас. А у того мужика я спрашивала, что он знает об этом дракотике. Я тогда, если честно, была уверена, скажет –  ему пара месяцев, ну потому что мы все пару месяцев как умерли там и оказались здесь… а оказалось, что драконы растут медленно. Этому детенышу примерно столько же лет, сколько и нам. Только вот летать он начал как раз пару месяцев назад. Ничего не напоминает?

– И шо?

– А то… я тут посчитала и попросила у Криты календарь, чтоб уж наверняка сопоставить даты. И, знаешь, интересная вещь у меня выходит… Ты помнишь, что было четырнадцать лет назад –  с нами? Речку помнишь? Полынью?

– Уж забудешь такое… –  вздохнула темнота.

***

Тогда, четырнадцать лет назад, Зинаида только-только в первый раз переехала в станицу. Возвращение и новый побег будут позже, годы спустя. А тогда она, двадцатилетняя Зина, обмирала от собственной смелости и сомнений, и совсем еще не была уверена, верно ли поступила и как ей быть дальше. Вечерами она не знала, куда себя деть, и от одиночества, отчаяния и сознания собственной никчемности хотелось выть. Или хуже того –  набрать тот самый номер.

Котенок ее спас тогда.

Котенка она нашла возле магазина –  какого-то до нереальности мелкого, тощего, облезлого и страшненького, с уродливой рахитичной спиной и сильно закисшими, даже не открывшимися еще до конца глазами. Грязен он был до того, что невозможно было даже определить с уверенностью масть.

– Кошку тут машина на днях задавила, –  равнодушно пояснила продавщица. –  А этот остался, видно. Втопить бы его, да сам помрет скоро.

Звереныш вызывал слегка брезгливую жалость, но просто уйти она не смогла.

Сразу нашлась масса дел: разыскать ветеринара, который здесь, в станице, занимался в основном коровами и смотрел на нее, как на блаженную; найти средство от блох и глистов, подходящее такому малышу; съездить в райцентр за бесчисленными лекарствами и специальным кормом –  как потом окажется, пищеварение у кота нарушилось безнадежно, так что дорогой специализированный корм ему пришлось покупать постоянно. Из-за корявого позвоночника и вечно загнутого хвоста тощий котенок напоминал синусоиду, и Зинаида хотела назвать его Синусом. Но он так возмущенно мявкнул и выгнулся, что поименован был в итоге Котангенсом. Ей почему-то показалось, что Котангенс –  это звучит гордо. А сокращенно –  Котя или даже просто Кот.

Страшненький котенок медленно, но верно превращался в роскошного рыжего красавца-кота, который составлял ей единственную компанию одинокими вечерами. Она потихоньку привыкала к новой жизни, устроилась даже на работу в школе –  временную, как она тогда думала.

А потом произошел тот самый случай.

Зина, приехавшая сюда специально, чтобы побыть одной, разобраться в себе и принять верное решение, редко выходила из дома куда-то кроме работы или ближайшего магазина. Конечно, с появлением кота забот прибавилось, но в райцентр она все равно выбиралась не так уж часто.

А вот на кладбище время от времени ходила. Чувствовала свою вину –  и знала, что теперь поздно, ничего не исправить, бабушке уже все равно. И все-таки ходила, будто нарочно издеваясь над собой, бередя эту рану. Весной собиралась посадить на могиле цветы, посеять траву. А сейчас, зимой, просто приходила иногда –  постоять, помолчать, мысленно попросить прощения и сказать “спасибо”. За все –  за то, что ей было куда бежать, за то, что кто-то понял, почувствовал, что с ней происходит, а главное – просто за то, что у нее была такая бабушка.