Клюква со вкусом смерти

– Да кусочек воска, на камне валялся, вот, примерно, такой, – пожал плечами Кобяков, показывая пальцами размер находки.

– Воска? – подполковник повернул голову, с удивлением глядя на участкового.

– Вот я и говорю, что не стоит внимания, – смущенно проговорил тот.

– Да не-ет, это, пожалуй, кое-что… – Андрей Ефимович спрыгнул с камня. – Как у вас со связью?

– До района дозваниваемся нормально, с областью трудней.

– Ничего, район тоже неплохо, – кивнул Дубовик. – Проследите, Степан Спиридонович, чтобы к окну пока никто не лез. Как я понимаю, тот кусок воска вы выбросили?

– Да, помял-помял, и выкинул, – Кобяков махнул рукой в сторону.

Дубовик огляделся вокруг:

– Здесь, на месте?

– Его что, надо найти? – понимающе спросил участковый.

– А сможете? После зимы?.. Ландшафт не самый лучший… – подполковник намеренно усложнял условия возможного поиска, оглядывая каменистую поляну с пожухлой прошлогодней травой.

– А я эксперимент проведу, – улыбнулся Кобяков. – Возьму что-нибудь в руку, встану туда, где стоял, вспомню, как всё было. Глядишь – получится.

– Действуйте, – с удовлетворением кивнул Дубовик, направляясь в Правление. – И скажите, Степан Спиридонович, той ночью, когда умер Михей, ничего необычного никто не заметил?

– Вроде нет… – неуверенно произнес участковый. – Сторож магазина, который рядом с Правлением, сказал, что всё было тихо.

–Может, спал? Не слышал?

– Не-е, старик мается бессонницей, потому и в сторожа пошел. Так-то у нас никто не балует, надобности особой в сторожах нет… Он сам напросился. Так, вдруг какие залетные сунутся…

Дубовик понятливо кивнул.

Глава 3.

Обедали у Баташова дома.

Денис Осипович пригласил и Кобякова, так как знал, что жена того уехала в город в больницу, и тот остался в одиночестве, да и поговорить можно было без свидетелей.

Закончив свои дела, заехал и Поленников.

Жена Баташова, накрыв на стол, ушла на ферму, оставив мужчин одних.

– Ну, мужики, хотел бы я услышать от вас личное мнение каждого о некоем человеке с болот, – Дубовик обратился к своим собеседникам, когда приличествующие данному месту и времени разговоры иссякли.

– Что это тебя так заинтересовало, Андрей Ефимович? – удивился Поленников. – Давненько никто не слышал о нем.

– Да, но мы же подозревали, что он мог тогда встретиться с Анфисой, – осторожно вставил Кобяков, – только следователь в это не поверил… Да и сами всё же сомневаемся…

– Подождите, – Дубовик приподнял ладонь. – Раньше, если я правильно понял, он никого не убивал, только пугал, так? Что случилось в этот раз? И вообще, кто это? Что это? С каких пор появился здесь? И не выдумки ли это?

– Ну, я здесь дольше всех живу, – произнес Баташов. – Что хочу сказать?.. Хотелось бы, конечно, посмеяться над всеми этими россказнями, да только слишком много свидетельств присутствия какого-то… чёрт его знает, как назвать! До революции на болотах жил отшельник, с этим не поспоришь, он существо из плоти и крови. Его видели, с ним общались, хоть и в одностороннем, так сказать, порядке: он молчал, видимо, обет какой принял… Ходил всегда в сером плаще с капюшоном, потом, скажем так, плащ остался, а старик исчез, то есть в его плаще стал появляться другой человек, по свидетельствам очевидцев, в странном, даже страшном, обличье, но приходит он с тех же болот. И вот, до сих пор стоит вопрос: кто это, так как никто не может на него ответить.

– А что, Степан Спиридонович, не пытались проникнуть туда, на болота, где жил отшельник? – обратился Дубовик к участковому.

– Ну, к самому отшельнику никто никогда не лез, уважали избранное одиночество старика, а вот потом… Те, кто знали дорогу, прокладывали гать, ушли из этой жизни ещё до того, как появился другой человек вместо отшельника, а те, кто народились, уже не могли самостоятельно отыскать тропу… Да и гать уже сгнила. Даже если знать, где она проходит, без проводника не пройдёшь. А уж когда стали встречать какого-то… правда, не знаешь, как его и назвать-то, так вообще перестали ходить к болотам. Я пытался найти хоть остатки этой гати, вроде, по службе положено, да куда там!..

– А лесник, егеря?.. – не унимался подполковник.

– Егерей уж с царского времени нет, лесник был, медведь его позапрошлой зимой задрал… Но и он тропы не знал, особо, по-моему, и не стремился! Его, по рассказам, тоже этот… напугал. Так с тех пор никто и не идет, поработают немного и уходят, – посетовал Баташов, – чем только не приманивали!.. У нас вот Яков Харитонович, на общественных началах, – он кивнул на Поленникова, – единственный, кто живет в лесу, ну, и кроме него, никто лесом не заведует… Да с леспромхоза, что в десяти километрах от нас, лесник иногда забредает, а избушка так в лесу и пустует… – председатель обреченно махнул рукой.

– Ага, Яков Харитонович, значит, вы за лесника?

– Я-а-а… И за егеря… И то!.. Только по необходимости!.. – поднял палец Поленников. – Лес, Андрей Ефимович, не моя стихия, хотя, понемногу привыкаю, ну, а уж болота!.. – он сокрушенно махнул рукой.

– Но кто-то же из тех, кто хоть сколько-нибудь работал тут, наверняка, встречался с тем человеком?

– Да особо никто и не рассказывал об этом, – пожал плечами Баташов. – Говорят, что у края болот видели кого-то, а кого?.. Черт его знает!.. Скорее, не от боязни не идут, просто наши леса не прельщают – болот много, а зверь мелковат! Без нужды здешние мужики и не охотятся. Грибы, ягоды – это в достатке! Сюда и в войну никто не лез, партизаны южнее обосновались, благо, немца быстро отсюда погнали, – председатель вздохнул, вспомнив свое боевое прошлое.

– А что, зимой нельзя пройти к жилью отшельника? – выдержав паузу, с настойчивостью спросил Дубовик.

– А у нас в болотах теплые ключи бьют, потому так, ледком тонким покрывается только. Не пройти без тропы, – пояснил Баташов.

– Да-а… Всё, как- будто специально, здесь, для сокрытия преступников. Но, боюсь, что на эти самые болота лезть нам всё-таки придётся!.. – Дубовик с прищуром оглядел сидящих за столом мужчин: его слова произвели впечатление.

– А без этого никак? – поморщился Поленников. – Мои ноги с войны помнят болотную водичку – выворачивает так, что зубы скрипят!..

– Тонул? – с участием спросил Баташов.

– Обошлось… Но несколько часов при отступлении в сорок первом пришлось простоять, пока немцы не ушли с нашего следа, – Поленников в подтверждении своих слов ожесточенно потёр колени.

– Будем надеяться, что и у нас обойдётся, но вряд ли тот человек так просто покажется нам!.. Так что, думаю, идти всё же придётся.

Мужчины согласно закивали.

– А торфоразработки у вас, что же, не ведутся?

– Это по ту сторону болот. Там, говорят, торф «созревший», до нас пока не дошли. Торфодобытчикам и так работы хватит. Раньше и наши туда ходили по повинности, но теперь там кадры свои, постоянные. Даже поселок небольшой построили.

– А никто из них не может по болотам шататься?

– Нет, – твердо сказал Баташов. – Это от нас в двадцати с лишком километрах. Да и зачем?

– Ну, что? Тогда за работу? Я хотел бы поговорить с матерью Михея. Это возможно? – Дубовик посмотрел на Баташова и Кобякова.

– Я вас провожу, – поднялся участковый.

– А вас, Денис Осипович, я попрошу, если это вас не затруднит, подготовить списки всех, приехавших сюда после войны, если есть репатриированные – на них отдельный список, и на воевавших односельчан, – обратился Дубовик к Баташову на выходе.