ЯнеМОЛЬ

Последнее, что Санька ясно увидел – это отцовская отвёртка. Она была вся перебинтована синим скотчем времён СССР. Против всех законов физики, со смертельными ранами, нанесёнными в процессе эксплуатации, отвёртка отлично справлялась со своими функциями.

Эта отвёртка, прям как вся Санькина жизнь: перебинтованная и функционирующая назло всему. Весь вопрос только: а зачем?

Последнее воспоминание, промелькнувшее в его путаном сознании, было про такое же осеннее утро, которое ничем не отличалось от почти каждого утра зимы, весны или лета его детства. Санька будто очутился в квартире родителей. Он ясно увидел своего отца, вернувшегося с ночной смены. Отец, по-привычке, раскладывал на столе свои рабочие инструменты. Вот прям как Санька сейчас: по размеру и функционалу. Затем отец начинал чистить их и, при необходимости, чинить.

Завершив полезное дело, отец брал ремень и хлестал Саньку до кровавых ошмётков, потому что ни у кого в их роду таких голубоглазых блондинов с ямочками на щеках не рождалось.

Саньке вдруг захотелось, чтобы те слова, которые ему казались важными и искренними в ту секунду, дошли хоть до кого-то.

Внезапно, весь негатив от НЕСПРАВЕДЛИВОСТИ, оттого, что ему просто не дали время подумать и свыкнуться со своим только что обретённым «я», сфокусировались в крепком мужском кулаке.

Санька сжал в руке перебинтованную отвёртку и вонзил со всей дури Мишке в ухо.

– Я не моль! Я не моль! Я не моль! Я не моль! – заорал Санька.

Мишка даже вскрикнуть не успел. Он лишь обмяк в кресле. Если бы не алое пятно на белоснежной кожаной обивке кресла, то можно было подумать: работник просто вздремнул и кто-то ради шутки облил всё краской.

Санька же сел на корточки. Он обхватил голову руками и, покачиваясь, стал тихо-тихо тараторить, словно ребёнок скороговорку:

– Янемоль… Янемоль… Янемоль… Янемоль… Янемоль…

На часах – половина девятого утра. Усталое солнце провожало на землю все ещё жадные до жизни, осенние лучи. Лучи хоть и не грели, зато эффектно освещали новую детскую площадку, казавшуюся особенно сказочной в отблеске мягкого осеннего света.

Нянечки и яжмамки повели за ручки богатых отпрысков: кто в школу, кто в ясельки. Вдруг, рядом с площадкой раздался детский визг. Наибольший восторг детворы вызывала новая крутая горка, которая, словно по щучьему велению возникла за ночь из ниоткуда. Всё же дети есть дети! Они не выдержали, и, без спросу, наплевав на оханья яжмамок и нянек, забрались по крутой лесенке. Чтобы прокатиться с ветерком первыми, дети расталкивали друг дружку. Кто-то обижался, что не смог съехать раньше других. Но все их обиды забывались, как только они оказывались внизу. Радостные от только что испытанного чувства «полёта», они помогали друг другу подняться и снова бежали вверх по лесенке, чтобы быстрее скатиться с горки и испытать это удивительное ощущение ещё раз!

Тем временем свой новёхонький «Майбах» директор припарковал у офиса принадлежащей ему, управляющей империи. Директор был в кремовой сорочке и костюме от Brioni. На его руке, словно в солнечные зайчики, играли с друг другом бриллианты на часах. Посмотришь на него со стороны – словно министр прибыл на встречу с главой правительства. Такой холёненький и важнючий. И не скажешь, что его наманекюренная ручка сейчас подпишет какому-то холопу в драной спецовке «заявление по собственному».

Директор довольно ухмыльнулся, разглядывая, как детишки резвились на новой площадке, а сопровождающие их, яжмамки и няньки умильно улыбались. Кивком головы директор выразил всем учтивое «здрасьте». Жители элитного комплекса ответили тем же.

«Правильно сделал, когда именно эту горку заказал. Цена на сотню дороже, зато детские морды и рыла ихних родителей довольнее. Все снова схавали и опять всё сошло с рук!» – подумалось директору. Для него не существовало разницы: доить ли богатеньких клиентов или простых работяг. Главное: бизнес-модель, когда он использовал грамотных профессионалов за копейки, пускал пыль в глаза богатым клиентам и делился с кем надо наверху, работала эффективно!

Директор скрылся за дверью офиса. Но не прошло и десяти секунд, как на весь элитный двор-колодец раздался истошный вопль:

– Ааа-ооо!!! ААА-ООО!

Это кричал директор, который нёсся на весь двор с выпученными глазами. Так кричит человек, который на бегу сходит с ума.

Он всю дорогу орал и тряс руками над головой. Охранники быстро сориентировались и, скрутив директора, вызвали скорую и полицию. Все те минуты, пока охранники с трудом сдерживали директора, тот вырывался и орал благим матом. Весь элитный комплекс снова повылезал из своих квартир, которые в данной ситуации больше походили на театральные ложи. На этот раз финал сполна окупил дороговизну мест в зрительном зале.

Действительно, все атрибуты театральщины имелись в наличии: вместо декораций – оцепленный офис и белые простыни на носилках. Массовка и главные герои, как и положено, выходили в нужное время.

Вначале фельдшеры и полицейские с абсолютно белыми лицами вышли из офиса управляющей компании. Белее их были: простыня, которой был накрыт Мишка и лицо Саньки, которого выводили в смирительной рубашке. «На бис» санитары вели под руки директора. Тот, как и полагалось старому премьеру, придерживал ладонью левую сторону и ритмично кивал головой. При этом лицо директора оставалось безучастно и снисходительно, что свойственно прожжённому театральному мэтру, уже оторавшему свой монолог.

Элитный двор гудел ещё не один месяц, обсасывая кровавые подробности. Каждый хотел увидеть в этой истории своё. Одни – разборку маргиналов. Другие – слишком строгие KPI, установленные вороватым директором. Третьи винили ретроградный Меркурий.

Никто ж не спросит главных свидетелей. Да и спрашивать по сути, не у кого!

Директор управляющей компании оставил все дела и отправился доживать свой век заграницу. Что уж он такого увидел в то утро – так и осталось загадкой. Но то, что это перевернуло всю его жизнь – факт.

Мишку можно спросить лишь во время спиритического сеанса.

А Санька в буквальном смысле почти потерял дар речи. Ведь «Янемоль» – это единственное членораздельное слово, которое он бубнил себе под нос тысячу раз в сутки. Спросишь его: «Какая сегодня погода?», «Не пересолен ли суп?», «Как тебя зовут» – в ответ одно слово: «Янемоль» и улыбочка во все ямочки.

«Янемоль» – Санька доживал свои деньки в психиатрической больнице. Это время, пожалуй, было самым справедливым в его жизни. Санитары и врачи искренне любили и жалели его. Возможно потому, что им не нужно использовать Саньку ни как банкомат для расплаты с их долгами, ни как рабочую скотину. Ведь взять с «Янемоли» уже нечего.

Когда Санька слышал своё новое имя: «Янемоль», он не обижался. Наоборот: лицо его озаряла блаженная улыбка. Он уже не обращал внимание на корень «моль» в его новом имени, хотя это и было то самое слово, которое когда-то стало корнем его безумия.

Но болезнь под названием «жизнь» взяла своё. Через полгода Санька умер во сне от разрыва сердца. Искренне о нём горевали лишь сотрудники психушки, с сожалением рассуждая о том, как гадко сложилась судьба этого сказочного персонажа, похожего на состарившегося Ивана-Царевича.

Кому «Янемоль» – Санька сделал хорошо, когда всё прощал и терпел? Ответ напрашивается сам собой: НИ-КО-МУ! Всем стало только хуже. Это лишь в сказке: честность, искренность и всепрощение гарантируют хэппи энд. В реальной жизни нужно выковыривать справедливость и уметь посылать тех, кто тебя нагло использует. Если вовремя не произнести простые три буквы, рано или поздно несказанное «нет» приведёт к трагедии.

Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора