Исповедь детдомовки

– К обеду тебя заберут, так что иди собирай свои вещи.

Понурив голову, я проследовала в палату, собрала вещи и стала ждать на кровати, когда за мной придут.

Из больницы меня забрала медсестра:

– Когда приедем, выпишу тебе справку для физкультуры, месяц никаких нагрузок. Поняла?

– Да, – ответила я.

Привет, система, привет, режим и новые унижения.

Но через три месяца мое терпение лопнуло и в очередной стычке с девочкой я сломала руку.

Вышло это случайно. Я стояла около воспитательской и получала новый комплект белья, а напротив меня стояла Света и задирала меня:

– Зубастик.

На тот момент я была не в духе, а обзывательства лишь усугубили мое плохое настроение и я, кинув белье на пол, со всего замаха собралась ударить ей кулаком в нос, но промахнулась. Мой кулак влетел четко в бетонный проем двери:

– Ай! – вскрикнула я.

Только что повредившую руку я мотала из стороны в сторону и прыгала на месте от боли. Пальцы пульсировали и на моих глазах рука начала опухать. Воспитательница отругала меня за стычку и отправила в кабинет медицинской сестры. Путь к ней мне перегородила Юля и, увидев, что я держусь за руку, дернула её со всей силы:

– Дура тупая! – крикнула я.

– Тебе пиздец, зубастая.

В кабинете мне оказали первую помощь, приложив холодный компресс:

– Если легче не станет, завтра сходим на рентген. Время позднее, сейчас ты никуда не поедешь.

– Хорошо, – сквозь слезы ответила я, держась за посиневшую руку.

Поднявшись на третий этаж, я в холле увидела Юлю.

– Че ты там мне вякнула, зубастая?

Я хотела уйти в группу, но она перекрыла мне путь:

– Куда идешь, я спрашиваю? – плюнув мне в лицо, она толкнула меня от двери.

– Я хочу пойти в группу, у меня болит рука.

– Вот эта? – она резко подошла ко мне и еще раз за нее дернула.

Я вскрикнула от боли, и слезы полились из моих глаз, Юля быстро ушла в группу, оставив меня одну в холле крючиться от боли.

Всю ночь я не смогла сомкнуть глаз от пульсирующей боли в руке. Утром вместо школы я направилась в кабинет медсестры и слезно стала ее умолять что-нибудь сделать. Меня повезли в больницу, на рентгене выяснилось, что у меня перелом со смещением. В процедурном кабинете мне наложили гипс от пальцев до локтя:

– И как я буду играть на скрипке и балалайке? – поинтересовалась я у врача.

– В ближайшее время никак.

Следующий месяц в школе я стала сходить с ума от безделья. Правая рука была загипсована, поэтому я не могла писать, играть на инструментах да в принципе была лишена всех радостей жизни. Сидя на уроках, я смотрела в окно и фантазировала о всем, что приходило в мою голову. Это единственное, чем я могла заняться, не создавая себе дискомфорта. Несмотря на то, что я носила гипс, в детском доме меня никто не жалел, и в один из дней Женя стал терроризировать меня обзывательствами. Наша стычка перешла в драку, думая, что у меня преимущество, я начала мутузить его гипсом. В порыве гнева я не заметила, как он разлетелся на кусочки, и я незажившей рукой била Женю по спине. Осознала я только тогда, когда почувствовала режущую боль в руке.

Опять приемный покой, новый гипс и новый срок ношения. Пропущу тему объяснительных на имя директора и нотаций со стороны воспитателей и медперсонала. В музыкальную школу я все равно продолжала ходить, потому что через пару месяцев меня ждал годовой экзамен.

Играла я на скрипке очень смешно. Вместо изящной скользящей кисти я выглядела как человек, который пытается запилить скрипку смычком до смерти.

Ольга Владиславовна терпеливо смотрела на мои издевательства над инструментом и молча сидела, приложив руку к лицу.

Прошел месяц… С моей руки сняли гипсовую окову, и первым делом я сидела и чесала ее, закатывая глаза от удовольствия. Кто хоть однажды снимал гипс, понимает эти ощущения. Но… очередная драка с Женей закончилась поездкой в хирургическое отделение. На рентгене выяснилось, что я вновь сломала руку, плюсом ко всему старый перелом сросся неправильно.

– В опер блок ее! – сказал врач.

Меня привели в операционную и положили на стол:

– Пятнадцать кубиков новокаина и пять кубиков лидокаина, – обратился врач к медсестре, – а ты лучше отвернись.

– Да я не боюсь.

– Ну, хорошо, – спокойно ответил он.

Мне ввели лекарство в руку, подождали пару минут и стали ломать мою руку. Ощущения, конечно, не из приятных. Я пару раз вскрикнула, но стойко перенесла вправление своей кисти. Мне наложили гипс и отправили в палату.

– Ближайшую неделю ты будешь лежать в больнице во избежание повторного инцидента, – произнес врач.

В этот же день ко мне в палату пришел участковый милиционер и стал допрашивать.

– Что с тобой случилось? Почему ты повторно приезжаешь в больницу с переломом руки?

Я объяснила ему, что у нас часто бывают стычки, для нас это нормально. Он слушал меня и внимательно записывал мое каждое слово. Написав протокол, он попросил кое-как меня расписаться и удалился из палаты.

На следующий день ко мне в больницу пришла младший воспитатель (Та самая Джафаровна). Любезно принесла мне сладости и села со мной разговаривать:

– К тебе вчера приходил милиционер?

– Да, – ответила я.

– Что ты ему рассказала?

– Что сломала руку об стену, а потом в потасовках доламывала снова, не давая зажить руке. Объяснила, что у нас стычки происходят часто, и в этом нет ничего страшного.

– Ладно, – ответила она, встав со стула, – Я пойду, поправляйся.

Не придавая нашему разговору значения, я проводила свое время в удовольствие. Гуляла по территории больницы, общалась с больными по палате, наблюдала из-за двери, как медсестры выполняют свои обязанности в процедурном кабинете.

Именно нахождения в больницах двигало меня к новой мечте. Я твердо решила стать в будущем врачом патологоанатом. Почему им? Из-за сотрясений головного мозга я не смогла стать хирургом, руки тряслись, а там нужны чёткие действий и никаких колебаний. Да и в принципе меня завораживали диалоги врачей, когда они рассказывали о разных случаях в больнице и что там часто работают правоохранительные органы, которые разбирают загадочные случаи смерти и так далее. Девиз был таков «Вижу цель – не вижу преград».