Пророчество. Дракон просыпается в полдень

– А что? Укрепим щиты так, чтобы ни одна зараза их пробить не смогла…

– По крайней мере, сможем узнать, чего дарителю надо было, – подхватила Селена. – Раз он просил вручить подарок до бала, значит, что-то должно произойти на празднике.

– А если диадема взорвётся? – хмуро предположил Стэнн, уже поняв, что двоих в одиночку он не переспорит.

– Это вряд ли, – ответил Рэвалли. – Разрушающее заклинание так не замаскируешь. Здесь, скорее, какое-то ментальное внушение скрыто. Укрепим щиты как следует и узнаем, что нужно неизвестному дарителю. Может, сумеем понять, кто это был.

– А если мы узнаем это ценой жизни Селены?

– Это вряд ли, – повторила Селена слова Рэвалли, не сводя внимательного взгляда с украшения.

– Зачем тебе это надо? Обследуем диадему не спеша после бала.

– Стэнн, почему-то мне кажется, что надо поскорее выяснить, что не так с этим странным подарком. Думаю, он как-то связан с нашим делом.

Стэнн нахмурился, но протестовать больше не стал. Раз Селене что-то кажется, значит, надо проверить её предположения. Просто так, для того лишь, чтобы похвастаться перед дамами красивым украшением, она рисковать не станет.

– Делаем двойной щит? – спросила Селена, усаживаясь на стул перед Рэвалли.

– Лучше тройной, – ответил тот.

– Четверной, – отрезал Стэнн. – Или я уношу эту диадему в Хранилище.

– Хорошо, – покорно согласилась девушка. – Четверной.

Четверной щит – максимально возможная защита от ментального вмешательства. Но им практически не пользовались с одной стороны – из-за сложности плетения, а с другой – из-за неприятных ощущений. При наложении четверного щита голову сдавливало так, словно пыточным обручем её стягивали, да и в ушах шуметь начинало. А могло и головокружение возникнуть. Словом, впечатления были весьма неприятные и, главное, бесполезные – для защиты от самого сильного воздействия обычно хватало двойного щита.

Но Селена не стала спорить с мужем. Она и сама чувствовала опасность, исходящую от этой красивой безделушки, несмотря на то что браслет на руке вёл себя на удивление спокойно, и не собиралась рисковать жизнью. А проверить диадему было нужно. Почему-то крепло в пророчице убеждение, что связана она с Кристаллом и озером, и благодаря ей они смогут продвинуться в своём расследовании.

– Готово, – стоявший с прикрытыми глазами Рэвалли сделал знак активации и опустился на стоящий рядом стул. – Подпитай ещё своей Силой для верности.

– Куда уж вернее, – поморщилась Селена. – И так голова как в тисках.

Рэвалли сочувственно улыбнулся:

– Никак не получается у тебя просто понаслаждаться балом.

– Да чем там наслаждаться? – отмахнулась девушка. – Шумно, душно, дамы с глупостями лезут.

– Какими, например? – заинтересовался друг.

– В прошлый раз меня всё пытали, читала ли я последний роман Альтейниса. А я у него всего один роман прочитала года три назад. И впечатлений на всю жизнь хватило.

– Так понравился? – улыбнулся Рэвалли.

– Ага, – фыркнула Селена. – Море слёз, проливаемых героями то от горя, то от радости, куча злобных гномов, беспрестанно выкрадывающих героиню, прекрасная эльфийка, бесконечно лежащая в обмороке, и не менее прекрасный эльф, постоянно падающий перед ней на колени, заливаясь слезами, и так же бесконечно спасающий её от этих злыдней. Я «сломалась» на пятом гноме.

– Так и не дочитала? – рассмеялся менталист.

– Не смогла, – улыбнулась противница любовных страстей. – И, в результате, для девушек на балу я оказалась неинтересной собеседницей. Ну, сам подумай: Альтейниса не читаю, новыми рисунками вышивок похвастаться не могу, а всем известную сплетню о том, что… – Селена перешла на трагический шёпот: – вон та девица, да, да, та, в зелёном платье, строила глазки самому лорду Гаррету, представляете, какая нахалка! – и нормальным голосом закончила: – и ту в первый раз слышала. О чём со мной разговаривать, сам подумай?

Мужчины рассмеялись. А потом Стэнн сочувственно спросил:

– Тоскливо тебе здесь без подруг?

– Нет, – улыбнулась девушка. – Я же в любой момент могу на Землю сходить, с Ларисой пообщаться, с сестрой. Да и по мобильнику постоянно с ними болтаю. И с нэниссой (1) чуть не каждый день вижусь. Так что за меня не переживай, с тоски я не умру.

И вскочила:

– Всё, я побежала. Меня парикмахер ждёт. До бала два часа осталось, а я ещё не готова!

Селена, схватив шкатулку, выскочила из кабинета, а мужчины переглянулись, и Стэнн тихо сказал:

– Порой я чувствую себя виноватым в том, что привёл её сюда. Она так и не привыкла к придворной жизни.

– А ты сам к ней привык? – усмехнулся друг. – Ты ж во дворце с самого детства отираешься.

Стэнн улыбнулся:

– Нет, не привык. Она мне тоже кажется скучной и бестолковой.

– Так что ты тогда переживаешь? Вы с Селеной два сапога – пара, как у неё на Земле говорят. Вы нашли друг друга, вот и радуйтесь.

– Я радуюсь, – серьёзно ответил Стэнн. – Очень радуюсь. До сих пор поверить не могу, что она – со мной, что сбылась моя самая заветная мечта.

И деловито произнёс, переводя разговор:

– Пожалуй, нам тоже надо идти. Отец не поймёт, если мы опоздаем на торжество.

Рэвалли бросил взгляд на часы:

– Ты прав, пора собираться.

– До встречи на балу, – улыбнулся начальник Тайной полиции, и друзья вышли из кабинета.

ЛЭНМАР, КОРОЛЕВСКИЙ ДВОРЕЦ

– Ну, как я выгляжу?

Селена впорхнула в комнату мужа, покружилась перед ним, расправив юбки. Диадема и колье сверкнули под лучами заходящего солнца, пустив по стенам солнечных зайчиков.

– Потрясающе! – восхищённо вымолвил принц. – Ты просто красавица!

– Мне тоже нравится, – довольно сказала девушка и, создав перед собой зеркало, снова оглядела себя с головы до ног.

Платье сшили из лёгкой, воздушной ткани, и Селена словно парила в сиреневом облаке пышной юбки, как небесная фея из сказки. Искусная драпировка делала талию ещё более тонкой, а фигуру – хрупкой. Подобранные волосы открывали шею и плечи и давали возможность насладиться переливами камней в изумительном по красоте колье. Лёгкий макияж добавлял взгляду выразительности, а губам – чувственности.

Теперь уж точно ни один придирчивый взгляд не найдёт изъянов в её внешности, и ни один злой язычок не сможет назвать жену принца невзрачной дурнушкой, на которой принц женился из жалости.