Ювелир. Тень Серафима

Дабы облегчить сии душевные муки, Себастьян извлёк на свет божий пять небольших монет. Золото тускло блеснуло, и блеск этот немедленно отразился в пяти парах глаз, затмив все прочие мысли.

– Забирайте награду.

Грабители переглянулись. Численный перевес был, конечно, всецело на их стороне, но здравый смысл подсказывал, что подготовка и вооружение недостаточны для убийства инквизитора: любой из святой службы был опытным бойцом. Да и последствия бунта легко предсказуемы. Так что лучше не связываться и, поборов жадность, убраться подобру-поздорову.

Один из нападавших, повинуясь взгляду главаря, подошёл к Себастьяну и молча принял из его рук деньги. После этого нарушители ночного спокойствия отступили в тень и исчезли, как не бывало.

– Пойдём. – Рывком поставив онемевшую от ужаса Софию на ноги, ювелир скоро потащил её за собой в противоположную сторону.

Избавиться от девицы оказалось не так-то просто.

Глава 4, в которой остаётся непонятным, полезно или опасно водить дружбу с наёмными убийцами

Как и предполагал Себастьян, самые лучшие из информаторов ничем не смогли ему помочь.

Вся операция с похищением шерла была покрыта непроницаемым мраком тайны. Удалось только выяснить, что в город за пару дней до ювелира прибыл его коллега «по цеху» Стефан – такой же бездомный бродяга, как и сам Серафим.

Увы, это уж точно была совершенно бесполезная информация. Ювелир слишком хорошо знал Стефана, даже питал к тому приятельские чувства, чтобы исключить этот вариант почти наверняка. Стефан был неплохим человеком, но, к сожалению, профессии «неплохого человека» не существовало в Бреонии. В профессии же ювелира друг оказался настолько невезучим и бестолковым, что снискал только насмешки и сомнительную славу законченного неудачника.

Трудно было предположить, что кто-то доверит ему столь важное и откровенно сложное задание. Однако встретиться со Стефаном всё же не помешает. Порасспросить о жизни, да и заодно выяснить, что привело того в Ледум в столь злополучное время. Хотя… это как раз неудивительно – бедолага всегда найдет, как впутаться в историю.

Но это позже. Сегодня у Себастьяна ещё имелись дела.

День был в самом разгаре – от вчерашнего снега не осталось и следа. Солнце жарило немилосердно, и от влажного тела земли поднималась болезненная испарина. Ювелир шёл пешком – нет, не экономил деньги, просто захотелось в кои-то веки спокойно прогуляться, подышать воздухом и осмотреться вокруг. Давно он не был в Ледуме, многое могло измениться, а ювелир старался не упускать случай увидеть больше, обращая пристальное внимание на любые детали и мелочи.

И действительно: город менялся стремительно, рос, устремляясь к небу гордыми монолитами зданий. На улицах развернулось пугающее своими масштабами строительство, призванное полностью преобразить облик старого Ледума. Ветхие постройки безжалостно сносились, а на замену им возводились величественные высотные здания из современных материалов. Конечно, все эти чудесные метаморфозы происходили в основном в центральной части полиса, но и на окраинах скорым темпом сооружались всё новые громадные фабрики и заводы, выпускавшие из труб клубы удушливого дыма.

Архитектура Ледума была тщательно продумана и выдержана в едином стиле. Очень часто приезжие были подавлены тишиной и строгим величием северного города. Здесь нельзя было наткнуться на пёстрые ярмарки, шумные рынки с разномастными временными постройками, уличные представления и разудалые народные гуляния на площадях. По большей части город был молчалив и одет в сдержанные чёрно-серые тона. Словно причудливо сообщающиеся сосуды, перетекали друг в друга узкие, тесные улочки.

Нельзя не признать, вездесущий серый цвет был хорош: никогда не выступая на первый план, он подходил ко всему и, в зависимости от освещения, принимал разнообразные оттенки, создавая мягкую игру светотени.

Приглушённая палитра успокаивала: глаза ничто не раздражало, не было необходимости компенсировать цвет. И Ледум плыл в своих серых туманах, и казался чуточку нереальным, словно нарисованный прозрачными акварельными красками. Словно картинка старой выцветшей открытки из антикварной лавки. Пыльное очарование времени, ушедшего, иного времени, всё ещё царило здесь.

Ничто не выбивалось из атмосферы торжественности и мистицизма. Сам же город был весь устремлён в будущее: фантастические ажурные здания, обрамляющие мрачноватые площади; вытянувшиеся змеями тёмные аллеи; загадочные монументальные скульптуры из клёпаного металла; диковинных форм фонари и скамейки. От центра города, подобно шестилучевой звезде, раскинулась сеть декоративных парков, искусно имитировавших живую природу: искусственные озёра, ручьи с переброшенными высокими мостиками, аккуратно подстриженные деревья, кустарники и камни, для большей достоверности намеренно скомпонованные асимметрично.

Ювелир только улыбался: он ясно видел, что и расположение, и форма, и даже цвет каждого объекта грамотно просчитаны, выверены математически точно. Парки Ледума были почти совершенны. Почти, потому что в них недоставало одной-единственной детали: самой жизни.

Наёмник поравнялся со старинным зданием Магистериума, ещё одним образчиком архитектурного искусства города. Совсем недавно к нему были пристроены новые флигели. Магистериум, альма-матер науки, выглядел всё так же устрашающе: бескрайние галереи с готическими сводами, бесконечные ряды стройных витых колонн. На имеющих форму призмы высоких стелах были высечены сухие научные афоризмы. Башни и шпили различных форм надменно возносились над неспокойным морем островерхих крыш. Один только вид надломленных стрельчатых арок создавал впечатление взлёта, неудержимого движения всего здания вверх.

Впрочем, такое же впечатление производил весь Ледум: казалось, вот-вот он оторвётся от грешной земли и зависнет в воздухе, подобный миражу. Помимо воли ювелир залюбовался: все эти вытянутые арки, башенки, шпили, все эти крутые крыши, – всё отражало идею устремлённости города ввысь. Всё вокруг подчёркивало удивительный контраст горизонтали и вертикали, который нельзя было увидеть, пожалуй, больше нигде в Бреонии.

Привлекла внимание Себастьяна и новая улица Танцующих домов – каркасные конструкции искривлялись причудливо и разнообразно, создавая иллюзию постоянного движения зданий. От долгого пребывания здесь кружилась голова и в самом деле мог случиться обморок.

Не ударили в грязь лицом и знаменитые мостовые Ледума, поражавшие воображение новоприбывших. Казалось, работами по их укладке руководил перманентно пьяный мастер, создавший головокружительные в своей сложности узоры. Искажённые чёрные и белые квадраты плитки сплетались в замысловато выстроенные кривые линии, пересекающие друг друга и вновь расходящиеся. Впрочем, квадратами их можно было назвать весьма условно: у большей части стороны имели разную длину, а углы почти всегда отличались от девяноста градусов в ту или иную сторону. Иными словами, помимо собственно квадратов, здесь имелись всевозможные разновидности трапеций, ромбов и параллелограммов. Вариации были столь разнообразны, что едва ли удалось бы встретить две одинаковые плитки.

В результате, прогуливаясь по улицам, невозможно было на глаз достоверно определять расстояния: мостовые визуально коверкали пространство, скрадывая или расширяя его, и создавали множество зрительных иллюзий, вроде поворотов, спусков или подъемов, которых на самом деле не было. Поэтому действительно хорошо ориентироваться здесь удавалось только коренным жителям, гости же рисковали часами блуждать по лабиринтам Ледума.

Наконец, после длительной прогулки, ювелир оказался на месте.

Убедившись, что за ним совершенно точно никто не следит, постучал в дверь коротким условным стуком. Открыли почти сразу, может, с полуминутной заминкой. Себастьян молча вошёл, с удовлетворением отмечая приятную прохладу «Белой ночи» после влажной духоты улицы.

Несмотря на яркий весенний день, внутри царил полумрак. Заведение было закрыто до наступления вечера – ставни плотно затворены, окна занавешены тяжёлыми шторами. Это была просторная хорошо обставленная таверна с неплохими поварами, но основную статью дохода здешнего хозяина составляли проводимые в «Белой ночи» разнообразные чемпионаты по азартным играм.

Это был самый крупный и самый знаменитый притон в Ледуме.

– Опаздываешь, Серафим.

За единственным разобранным столом, накрытым белоснежной накрахмаленной скатертью, сидела миниатюрная женщина средних лет. Благодаря андрогинной внешности её легко можно было принять за юношу; этому впечатлению способствовали и подтянутая стройная фигурка, и мужской костюм милитари невыразительного цвета, и короткий жёсткий ёршик волос. Странно даже, обычно голова этой женщины была и вовсе обрита наголо, и окружающим с некой извращённой гордостью демонстрировалась изящная форма черепа. На лице – ни малейших следов косметики, на носу красовались декоративные очки-гогглы с красными стёклами. За стёклами – цепкие бесстрастные глаза. Само лицо едва ли можно было назвать красивым, скорее харизматичным. Однако все перечисленные обстоятельства нисколько не мешали ей, когда требуется, надевать нужный парик, наносить правильный макияж и сводить с ума мужчин.

Впрочем, и не только их.

– И я рад видеть тебя, Маршал, – сдержанно улыбнулся ювелир, присаживаясь на свободный стул. – Давненько не виделись.

Одиноко стоящая на столе бутыль охлаждённой грапповки была пуста почти наполовину, в хрустальной пепельнице скорбно дымились останки двух папирос. Хм… «пуста почти наполовину». Нет, он вовсе не пессимист, как можно подумать, если рассматривает дело с этой точки зрения. Просто початая бутыль говорит о том, что Маршал определённо не скучала, ожидая его. А значит, ждёт она уже достаточно долго. Любопытно. А он, оказывается, важная птица. Всем в этом городе он неожиданно оказался позарез нужен.

Ну и ну.

– За встречу? – Маршал вопросительно подняла рюмку, причудливая форма которой напоминала песочные часы. Ножка была такой тонкой, что, казалось, не по-женски сильные жилистые пальцы вот-вот сомнут, раздавят её.

– Прости, я на работе. Ты знаешь мои правила.

Себастьян не любил виноградную водку, да и вообще крепкий алкоголь. Чтобы выжить, нужно сохранять кристальную ясность и чистоту ума. Да и вкус у грапповки резкий, чего уж скрывать.

Маршал хмыкнула и опрокинула содержимое рюмки, вновь не по-женски жёстко, залпом: так и не каждый мужчина сумел бы. Выжидающе посмотрела на ювелира. Глаза её остались холодными и совершенно трезвыми. Как всегда, впечатляюще. И как ей удаётся этот фокус? Наверное, всё дело в привычке много пить.

– Предполагаю, об этом ты и пришёл потолковать, Серафим. Приступай.

Маршал не была информатором. Не была она и магом, да и к ювелирике имела такое же отношение, как грузчик к высшей математике. Однако её профессия требовала порой даже большей осведомлённости в текущей ситуации и расстановке политических сил, чем все вышеперечисленные, вместе взятые.

Маршал была наёмным убийцей.

– Понимаю, это не совсем твой профиль, Маршал, – деликатно начал Себастьян. – Однако, зная безграничную широту твоих связей, предположу, что до тебя могла дойти какая-то информация… что-то, связанное с использованием в недавнее время небезызвестного чёрного турмалина.

Если он и ожидал ответа, то только не такого.

Маршал громко расхохоталась, запрокинув голову и обнажив аккуратные белые зубы. Не очень-то вежливо, чёрт побери, в ответ на его предупредительность, но этим пороком хороших манер собеседница никогда не страдала.

– М-да, – низко протянула она, отсмеявшись, – такая информация нынче дорого стоит. Неужто и ты успел ввязаться в дрянную историю с покушением на лорда? Люди Кристофера уже опросили всех, кто мог знать хоть что-нибудь, даже у меня, представь себе, рискнули побывать. Но не переживай, что тебя опередили: ничегошеньки им раскопать не удалось… остались с носом, в общем. Однако ты теряешь хватку, Серафим.

– Вовсе нет – я взялся за заказ только вчера вечером, – не задумываясь, тут же возразил ювелир.

Женщина ласково улыбнулась наёмнику и, кивнув, тут же наполнила ещё одну рюмку.

Чёрт. Себастьян прикусил язык. Ну сам же, сам, уязвлённый неприкрытыми сомнениями в его профессионализме, начал выдавать ей информацию! Маршал была неплохим знатоком человеческой психологии и, как выяснилось, по-прежнему оставалась умелым провокатором.

Как хорошо, что какие-то вещи стабильны в этом переменчивом мире.

– Если хочешь знать мое мнение, Серафим, – покачав головой, мрачно посоветовала убийца, – держись-ка подальше от этого мутного дела.