Привет. Это я

Привет. Это я
Наталья Костина

Наталью Костину недаром называют «украинской Анной Гавальдой». Ее новый роман «Привет. Это я» – остросюжетное психологическое полотно, повествующее о том, можно ли встретить настоящую любовь в социальных сетях – или же они являются сетью, ловушкой в прямом смысле этого слова? Пять историй любви, отношений, рвущихся и вновь возникающих связей между людьми; пять переплетающихся в одно целое сюжетных линий и неожиданный финал – все это ждет читателя в новой книге Натальи Костиной, которая читается буквально на одном дыхании. В 2013 году роман номинировался на международном литературном конкурсе «Русская премия», и вошел в лонг-лист.

Наталья Костина

Привет. Это я

Посвящается Константину Кассанелли

Сеть – приспособление для ловли рыб, птиц и т. п., состоящее из перекрещивающихся нитей, закрепленных на равных промежутках узлами.

Сеть – множество переплетенных, скрещенных линий

Толкование слова по словарю Ожегова

Сеть – олицетворяет ловушку, затруднительное положение

Словарь Символов

Социальная сеть – (от англ. social networking servis) – платформа, онлайн-сервис или веб-сайт, предназначенные для построения, отражения и организации социальных взаимоотношений.

    Определение из Википедии

Линия 1

Я райская адская
В смысле донецкая гадская
Выдающаяся рассказчица
Чисто сестра Стругацкая

    Елена Фанайлова, «Балтийский дневник»

«Привет. это я»

Я смотрю на экран, смотрю не мигая, до рези в глазах… напротив твоей фотографии светится зеленая точка… почему ты не отвечаешь? Ты же здесь, в Сети… от нее невозможно скрыться, ее нельзя обмануть… по крайней мере я так думаю. С кем ты разговариваешь? Ярлык «только что» сменяется на «одну минуту назад», потом «две минуты назад»… а я все смотрю, как будто ты можешь почувствовать этот мой взгляд… Полчаса спустя я отрываюсь наконец от этого бесполезного занятия и переключаюсь на работу… но не могу сосредоточиться… я снова и снова открываю проклятый сайт знакомств в надежде увидеть: «вам сообщение»… Наконец, ближе к двенадцати ночи вдруг вываливается сразу пять мэсседжей. У меня дрожат руки, прерывается дыхание, а сердце длинно падает… падает… но это все не от тебя. «Давай займемся сексом по скайпу». Щас, разбежалась!.. год назад смачно послала бы этого гамадрила, а сейчас ничего не отвечаю… нужен ты мне… со своей захламленной комнатой, и мамашей, с которой ты живешь, и которая только уснула, сварив борщ и накрутив котлет на неделю. А ты, недоносок, нажимаешь «копировать», и рассылаешь это сообщение всем подряд… авось какая-нибудь дурочка и попадется… Ты будешь дрочить потными руками, а потом вырубишься в своей конуре, полной омерзительного запаха спермы, грязных носков, бутылок из-под пива и табачного перегара. «Ты на самом деле такая прикольная, как на фотке?» Критически смотрю на свою аватарку. Хочется ответить, что не люблю глупых вопросов, но тут меня пробивает. Пишу «на самом деле я негр-гомосек, восьмидесяти пяти лет». И чувствую хоть какое-то удовлетворение. Остальное все стандартное, все неважное… просто рассылка спама. Я ничего не отвечаю… да и что на это ответить? «спасибо, мне ничего не требуется»? Как говорится, вопрос риторический… Я по умолчанию не хочу ни мебели на заказ, ни эротического белья, ни массажей, ни горящих путевок… сейчас я желаю только одного – чтобы ты нашелся. Но тебя нет. И, значит, нужно, наконец, выключить этот проклятый комп и лечь спать… и я снова ничего не сделала. Курсовая висит гирей на моей совести… но я не могу ее написать. Потому что сижу и сижу в Сети: безо всякой цели… хожу по ссылкам, читаю новости, в которых нет ничего нового, просматриваю бесконечное количество демотиваторов, где-то даже хихикаю… но всем этим я занимаюсь только затем, чтобы еще потянуть время… вдруг ты объявишься? Ты мне нужен. Нет, даже так: ты мне необходим!.. куда ты пропал?

Хлопает дверь, в комнату вваливается моя соседка, тезка и почти подружка, Танька.

– Привет, Белка! Чё не спим?

– Тебя жду…

Это неправда, и мы обе это знаем, но ей приятно.

– Жрать хочешь?

Хороший вопрос – и я тут же вспоминаю, что не ела с утра. Жидкий чай с булкой на завтрак… нет, между парами еще перекусывала – ходила на угол за пирожками. Внезапно чувствую, что хочу есть жутко, просто зверски.

– Чайник поставь, – бросает Танька, стаскивая боты на таких каблучищах, что каждый раз, когда она надевает эти штуки, я боюсь, что придется ехать за ней в травматологию. Однако она даже ни разу не падала… в отличие от меня, которая ходит исключительно в тяжеленных гавнодавах, и все равно умудряется везде цепляться локтями, биться коленями… а каблуки мне вообще противопоказаны, хотя даже у меня имеются шузы на высоченных стилетах. Для обольщения и представительства. Это не я так выражаюсь. Это классика. По-моему, Ильф и Петров. Однако когда я выходила последний раз в этих пыточных штуках, я умудрилась застрять в решетке метро. Ощущение было такое, как будто меня резко дернули за ногу. Разумеется, я рухнула в затоптанном переходе, а нелюбопытный и неотзывчивый пипл обтекал мое распростертое тело, как река огибает остров: мало ли, вдруг пьяная, еще блеванёт… Я тогда хорошо приложилась. Ссадины заживали недели три, не говоря уже о том, что пришлось выбросить колготки, перчатки, и сменить разбитый вдребезги экран мобильника. Словом, мадемуазель получила от пикника удовольствие…

– Один лось в ресторан водил, – поясняет подруга, доставая из объемистой сумки пластиковый контейнер. В нем салат, и что-то похожее на котлету. Оливки, просвечивающие сквозь майонезное месиво, заставляют меня проглотить слюну.

У Таньки полным-полно ухажеров, она легко идет на контакт, но свидания назначает исключительно в точках питания. Говорит, так сразу видно, кто есть ху. Именно с ее подачи я и застряла на этом проклятом сайте знакомств… куча грязи, пошлости – ну кто ходит на эти сайты? Искать там что-то настоящее – пустое времяпрепровождение, но… меня частенько затягивают словесные игры – и здесь полно мастеров в них играть. Хотя, в данном конкретном случае мне действительно стоило послушаться Татьяну, у которой большой опыт подобного общения, и не принимать ничего всерьез… Пройтиться, как она выражается, людей посмотреть, себя показать, и получить от этого максимум пользы и удовольствия. А если ни пользы, ни удовольствий не предвидится – посылать сразу и далеко. Сама она именно так и делает, отправляясь на очередное рандеву… а я не могу. Посему и торчу здесь, в нашей комнатушке, просиживая зад у экрана, со всех сторон заваленного книгами, чашками и прочим житейским хламом, который с благословления Сети плодится и размножается вокруг компа со скоростью деления простейших организмов.

Почти каждый день кто-то что-то и мне предлагает, но… Того, кто был бы мне действительно интересен, до сих пор не находилось, а озабоченные сексуально, которых на любом сайте или форуме пруд пруди, меня не интересуют. Ужинать же, а потом крутить динамо, как май френд Татьяна, я не умею. Танюха, не стесняясь, сразу ставит все точки над ё, излагая претенденту прямо в глаза, чего он от нее ждет после приема пищи, и почему она этого делать не будет. Действует безотказно, сама видела. Однако по инерции все равно ведут и кормят… наверное, думают, что когда девушка откушает, а особенно выпьет, то подобреет. Эта мысль так меня веселит, что я фыркаю, потягиваюсь, и вопросительно смотрю на Таньку, ожидая камментов.

– Ну, сегодня не газ-квас, – соседка небрежно кидает куртку на вешалку, и морщит свой красивой формы небольшой носик. – Но все равно, отсидели по полной, раз уж я осчастливила это чучело и приперлась!

– Что за чел? – для порядка интересуюсь я.

– А! – машет рукой Танька. – Одноразовый, как использованный шприц! Можно, конечно, было, как говориться, уколоться и забыться, но не с этим. Потому как ну полный ацтой! Сели, еще не пожрали, а это быдло детектед сразу взяло мне двести бабоукладчика… но ты ж меня знаешь… – она аккуратно пристроила свои чумовые боты в угол и быстро и сноровисто переоделась.

Да уж… Моя тезка – девушка крепкого здоровья. Она способна выпить не то что шампанское с коньяком, а денатурат со скипидаром, и пробовать свалить ее с ног с помощью алкоголя – работа зряшная… и прямой путь в черный список.

– Ну, в конце концов пришлось его послать. Вали в Ба-абруйск, животное! Употребила гуманитарную помощь и ушла, – соседка машет рукой с устрашающими когтями. – Когда сваливала, сказала, что у меня собака, и попросила завернуть чего осталось, – хихикает она.

– Малыш, ну чем я хуже собаки? – я цитирую Карлсона, и с треском раздираю коробку.

– Белка, ты хоть хлеба купила? – интересуется моя благодетельница.

Черт, про хлеб я, разумеется, забыла! Конечно, все это можно съесть и без оного, но так хочется макать кусочки в подливку… я сглатываю фонтанирующую из слюнных желез жидкость и смотрю виноватыми глазами.

– Кажись, девки еще не спят… – Танюха прислушивается к звукам, доносящимся от соседей. – Пойду, выклянчу кусочек.

Без каблуков и боевой раскраски она сразу становится небольшого роста и домашнего вида. Когда она уходит, я машинально беру зеркало и с сомнением смотрю на свое лицо. У меня слишком усредненная внешность: ищущему неземной красоты или нестандарта не за что зацепиться. Глаза карие, волосы темные… сама себе я кажусь какой-то однотонной. Не то что Танька: к длинным локонам блондинки у нее прилагаются яркие зеленые глаза, а губы, которые можно было бы оставить как есть, она щедро красит помадой всех цветов радуги. В ее арсенале есть даже черная. У меня же незатейливая короткая стрижка, и ногти тоже короткие. Ненавижу этот писк моды – акриловые когти! Они омерзительно клацают по клавиатуре, и потом, свои собственные имеют неприятную особенность отрастать… и ты получаешься привязанной к этим штукам, и должна ходить в салон наращивать их все дальше и дальше. Ловушка для дурочек, в которую хоть раз, да попадаешь. Честно говоря, у меня еще и деньги кончаются как-то удивительно быстро. И если я не напишу эту проклятую курсовую, и не сдам ее через неделю, у меня будут все шансы завалить сессию… Тогда я не получу стипендии – а это совсем плохо. Разумеется, мне присылают дензнаки из дома – иначе как бы я жила здесь на одну стипуху? Однако каждый раз, получая перевод, я чувствую себя так, как будто обкрадываю собственных родителей. Моя мать – учитель, а отец – инженер на шахте, которую вот-вот прикроют, потому как там слишком уж часто стали случаться аварии. И вот, вместо того, чтобы подкопить на случай, если кому-то из них придется сидеть без работы, или, еще того хуже… нет, не хочу даже думать о таком – тем более отец не часто спускается под землю. Да, конечно, они экономят на всем, чтобы присылать деньги мне. А ведь дома еще и бабка старенькая… в прошлый раз, когда я приезжала на каникулы домой, она отдала мне свои «похоронные». С каждой пенсии бабуленция откладывала сотню-другую, потому что все они – старики – обеспокоены тем, что их не на что будет хоронить. Как будто, когда умираешь, тебе уже не все равно… Но, разумеется, я не стала говорить ей об этом. У нас в городе для студентов, наезжающих на каникулы, никакой работы нет, поэтому я безвылазно сидела в родной тесной хрущевке, отъедалась и отсыпалась недели три, к великой радости бабани. А потом Танька вызвала меня обратно. Она нашла место официантки в летнем кафе на пляже, и в этой забегаловке нужна была еще одна. На прощанье бабуля отдала мне свои сбережения и велела купить на них приличной одежды. Приличной – это значит теплой и длинной. Потому что зимой, когда я приезжала домой, моя тощая задница то и дело вываливалась из джинсов, если я приседала или наклонялась подобрать с полу клубок. Бабаня только головой крутила – и заявила, что если я не потеряю штаны прямо на улице, то уж цистит заработаю точно. Она вообще слишком печется о моем здоровье, и пока я ошивалась дома, связала две пары теплых носков. Если бы она могла связать мне шубу, то, наверное, так и сделала. Однако она уже совсем старенькая, и носки – почти единственное, на что ее хватает. «Купи себе пальто, – сказала она. – И костюм. И теплые сапоги, если хватит. Я пока хорошо себя чувствую». Хорошо себя чувствую – это был сильный каммент! У нее давление, и еще куча всяких болячек, о которых даже думать не хочется. Мне не нужно было брать эти деньги, но я взяла. Однако не стала покупать тряпки – тратиться на них просто смешно. Обычно я год ношу одни и те же джинсы, и зимой, и летом. Только в теплое время мои штаны дополняют пара футболок, а в холода – такая же пара непритязательных свитеров. Честно говоря, мне плевать на моду. Мои убитые ботинки Танька презрительно называет «бациллами», а если нам куда-то бывает нужно выйти вдвоем, это неизменно повергает ее в печаль. Она говорит, что вполне себе симпатичная бейба не должна выглядеть как Катя Пушкарева, и начинает лихорадочно рыться в моих тряпках, пытаясь выудить какой-либо прикид, более соответствующий случаю, но, как правило, кроме нескольких потерянных фенечек ничего не находит. У нее самой роскошный гардероб, который пополняется после каждого визита к перенсам. У Танюхи в столице мать с отчимом и отдельно живущий отец, в котором моя подружка старательно поддерживает комплекс вины: он ушел из дому, когда ей было лет десять, и с тех пор она выжимает из него все, что может. Хотя ее нельзя назвать слишком уж циничной – она только продукт своего времени, впрочем, как и я сама.

Разумеется, вместо тряпок я купила себе ноутбук. Не слишком навороченный, но мне хватает. Танька просто выпала в осадок, когда увидела его у нас в комнате. До этого у нас стояли две старинные пэкашки: одну списали на кафедре очередного подружкиного бой-френда – за нее, Танька, разумеется, честно отработала, потому как железяка, конечно, была весьма поюзанной с виду, но тянула еще будь здоров. На ней легко можно было мастерить и монтаж, и озвучку. Вторую, совсем убитую, которую прежний хозяин просто поленился снести на помойку, и считавшуюся моей, и которую сложно было использовать даже в качестве пишущей машинки, мы получили в наследство вместе с комнатой, на третьем курсе. Тогда же мы и стали жить вместе. До этого я обреталась в старом корпусе, в комнате на пять коек. Здесь же площадь была всего на двоих, да еще имелся общий санузел, рассчитанный только на нас с Татьяной и двух соседок. Короче, не жизнь, а сказка.

– На, – моя кормилица выложила на стол половинку батона. – Питайся. А то на тебя уже смотреть страшно… чисто глодь кактусовая!

Я худая от природы. У меня тонкая кость, и поэтому, когда в запале творчества я забываю поесть несколько дней подряд, то становлюсь совсем тощей. К тому же природа не наградила меня ничем выдающимся ни спереди, ни сзади, не то что Татьяну – той отсыпали щедрой рукой. Все это, вкупе с ее замечательной общительностью, немало способствует тому, что Танюха везде нарасхват – на любой тусе она в числе самых заметных. Так же легко на ее прелести ловятся желающие поиметь молодую, красивую и наивную дурочку, под которую она косит в Сети. Они-то и водят ее в ресторации. Прежде чем раскрыть свое истинное лицо прагматичной и неглупой особи женского пола, она успевает поесть, потанцевать, а иногда даже раскрутить ухажера на такси. Некоторым из них Танька в обличии прожженной стервы так нравится, что они готовы пойти за ней на край света – но… На мой памяти она еще ни разу не сказала: знаешь, Белка, а вот это – мое… Может быть, она боится долговременных отношений, но скорее, к выбору партнера действительно нужно подходить серьезно. Но, если уж говорить начистоту, сама я почему-то не могу устраивать такие смотрины. Причина первая и основная: я люто ненавижу общепит, пустые тёрки, и людей, от которых хочется сбежать не через полчаса, а сразу же. Поэтому большую часть свободных вечеров я просиживаю дома. Ну, и, конечно, во-вторых: учеба дается мне далеко не так легко, как соседке – Танька ваяет свои курсухи на одном дыхании, да и вообще не тратит много времени на занятия. Я же обычно переделываю все по многу раз… хотя добиваться совершенства в проходной работе – все равно что стрелять из пушки по комарам. Мои бессмертные опусы никто толком и читать-то не будет, да этого и не нужно… мировой кинематограф не собирается снимать по ним блокбастеры. Я учусь на сценарном, а моя соседка – будущий журналист-телевизионщик. Для непосвященных это все звучит весьма престижно и завлекательно, а на самом деле мы, выпускники «кулька», скорее всего, осядем где-нибудь в районном Дворце пионеров, да и то в лучшем случае. Хотя я и не на контракте, как Татьяна, а умудрилась поступить на одно из трех бюджетных мест, я не питаю относительно своей персоны никаких иллюзий. Стихи и рассказы – это, конечно, хорошо… и на фиг никому не нужно. А сочинять женские романы с обилием огромных фаллосов и крутых бедер, а также сценарии к мыльным операм… Конечно, можно морщить нос, как будто от этого занятия воняет помойкой, но на самом деле мы все об этом только и мечтаем. О нормальной работе, больших тиражах и таких деньгах, которые не заканчивались бы в первые три дня после получения. Однако попасть в обойму тех, кто лепит всякие постельные и прочие страсти-мордасти совсем непросто. Я уже раз двадцать посылала свои бессмертные творения в редакции, начиная от центральных и заканчивая совсем захудалыми, и на всякие конкурсы, но пока мне еще нигде не обломилось ничего крупнее почетного третьего места и подписки на журнальчик, который помер недоношенным, не дожив и до полугода. И, хотя моя зачетка буквально пухнет от отличных оценок, максимум что мне светит после получения диплома – это кропать сценарии утренников для детских садов своей шахтерской родины. А теперь, ко всем своим неприятностям, я кажется, еще и влюбилась. Именно поэтому я до сих пор таращусь в экран… хотя даже не видела героя своих грез живьем. Вполне возможно, за его обаятельными вихрами и живыми глазами прячется какой-нибудь выпендрежник-баунти… или такой же антистиллер, как и я сама. Впрочем, последнее меня пугает меньше всего. Хуже, если это какой-нибудь клубень, переписывавшийся со мной только по случаю гриппа, а теперь вернувшийся к своему обычному тусовочному образу жизни… да и вообще, наверное, пора бросить все это. Даже если этот чел реальнее всех живых, у меня нет шансов… со мной никогда не знакомятся на улице, от моделей у меня только рост и немереная худоба, а вот выглядеть и одеваться клубнично, так как моя соседка, я не буду никогда. В мою пользу только то, что я умею общаться… к сожалению, почти всегда на уровне компа. Когда кто-то разговаривает со мной, так сказать, вживую, меня клинит… я мямлю или брякаю совсем не то что надо, а потом грызу себя за то, что могла бы… могла бы… ну почему я такая?!

– Ну, чего, захомячила? Свет гасим?

Танька надела свою смешную пижаму с медведями и заплела косу, отчего стала похожа на пятнадцатилетнюю девчушку. А я, оказывается, до сих пор сижу перед экраном, и машинально доела все, что было в коробке. И хлеб схарчила тоже. И так задумалась, что не заметила, как вымакала подливу… и оливки проглотила… и не почувствовала вкуса! Конечно, нужно ложиться спать… Не знаю как Таньке, но мне завтра на первую пару… хотя можно и не ходить. Наверное, я так и сделаю. Препод не троллит нас, и не пишет докладные о прогульщиках в деканат. И нужно, наконец, сделать эту чертову курсовую – или хотя бы начать…

Линия 2

Вы ведь обожаете такие вещи. Обожаете, когда вам щекочут сердечко, хлебом вас не корми, дай почитать про многообещающие свидания и про мужчин – разумеется, неженатых и не вполне счастливых в личной жизни.

    Анна Гавальда «Мне бы хотелось, чтобы меня кто-нибудь где-нибудь ждал»

– Ты куда?

– Не спится что-то… пойду валерьянки выпью…

Муж грузно поворачивается на другой бок, а я нашариваю тапки, тихонько прикрываю дверь и, стараясь не хлопать каблуками по лестнице, по-мышиному пробираюсь в кухню. На всякий случай я не включаю люстру – огромная стеклянная стена кухни полукругом выходит в сад, а оттуда свет легко можно заметить через такие же, сплошь стеклянные от пола до потолка окна второго этажа. Идиотская планировка – помимо того, что свет мешает спать, зимой у нас вечно холодно, а летом, если не включать на полную мощность систему кондеев – нестерпимо жарко, словно в огромной оранжерее. Но мужу нравится – современно, модно, красиво – и не так как у всех. Конечно, это не он стоит у плиты в самое пекло!