Корпорация Лемнискату. И начнется отсчет

Растерявшись, я промямлила:

– Э-э… с удовольствием.

Наш танец без музыки начался с обычной кадрили, но потом, прямо во время очередного пируэта, Горден перешел на менуэт, потом на павану, потом на бранль – и так далее, по всем временам и народам.

И так, перескакивая с одного танца на другой, мы кружились, подпрыгивали, кланялись, а я прикладывала все свои усилия, чтобы пройти этот своеобразный экзамен наилучшим образом.

Впервые за много лет я была благодарна месье Лурье за его настойчивость и терпение при работе со мной.

Примерно через полчаса мое истязание закончилось, и мне вынесли вердикт:

– Ну что ж, очень, очень прилично. Право слово, не ожидал подобного от отдела аналитиков. Обычно их ученики пренебрегают танцами. А вы, видимо, довольно скрупулезно занимались ими. Почему? Любите потанцевать?

– Нет, мастер, просто мы с месье Лурье поспорили.

В глазах мастера загорелся огонек любопытства.

– Да? И на что же?

– Он обучает меня игре на скрипке, а я учусь танцевать.

Огонек любопытства превратился в настоящий пожар.

– Вы играете на скрипке? – приподнял брови Горден. – Продемонстрируйте!

– У меня нет с собой инструмента, – растерялась я.

– Пойдемте же! – воскликнул мастер и припустил куда-то, таща меня за собой.

Еле поспевая за преподавателем, я практически бежала, и скоро мы оказались в небольшой комнатке, заставленной футлярами. Остановившись, Горден махнул рукой вправо:

– Выбирайте. Скрипки вашего размера здесь.

Пройдясь вдоль ряда, открывая все футляры подряд и примериваясь к инструментам, я остановилась на небольшой скрипке синего цвета. Подтянула смычок, нанесла канифоль и коснулась им струн, настраивая инструмент.

И вот – как всегда, когда я начинала играть, – забыла обо всем. Водоворот мелодии и рождаемых ею ощущений захватил меня и закружил, поднимая все выше и выше. Всю любовь, что хранилась в моем сердце, всю нежность и идеалы, все свои чувства я выплеснула наружу.

Когда мелодия закончилась, я опустила скрипку, нашла глазами мастера и увидела, что он сидит неподвижно, уставившись на меня.

– Мастер, с вами все в порядке?

Через мгновение очнувшись, Горден подошел и поцеловал мне руку.

– Я восхищен, – просто сказал он. – Вы потрясающе играете.

– Спасибо, – покраснела я.

Любая похвала, связанная с моей страстью к музыке, для меня всегда более желанна, чем что-либо еще.

– Но не стоит, мастер. Я только играю, но не могу сочинять.

– Зато у вас есть другие таланты. Вы бы видели, как сияет вокруг вас пространство во время музицирования!.. А все и сразу нам никогда не дается.

Упоминание о моей генной мутации снова вернуло с небес на землю.

– На чем вы еще умеете играть? Все-таки скрипка не совсем женский инструмент.

– На рояле, но совсем немного.

– Достаточно, чтобы не опозориться?

– Да, мастер.

– Вот и хорошо. В общем, мне с вами заниматься нечем, о чем я и сообщу Корнейси. Могу только пожелать вам удачи. Она вам понадобится.

* * *

Алексей Разинский

Я стоял на террасе и смотрел вниз на бурлящие потоки воды, что мчались через Цитадель и вновь вливались в реку.

Мне просто необходим был свежий воздух. Внутри все бушевало от непонимания и злости.

– Что ты переживаешь? Ну что такого случилось? Почему появление нового творца вызвало у тебя такую реакцию?

– Потому что мы ожидали помощи и поддержки, а получили обузу на свою шею! И без нее нормально бы справились. Все же идет хорошо.

– Обузу мы получили благодаря тебе. Плюс еще она и пострадала из-за тебя больше всех. Твоя излишняя самоуверенность в то время не только нам, но и ей дорого обошлась. И сейчас ты совершаешь ту же ошибку. Я понимаю, она задела тебя: живое напоминание о твоей ошибке и фиаско. Но ты ведь не маленький!

– Ты что, защищаешь ее?! – я не поверил своим ушам.

– Алексей, уймись! Она вполне хороша для женщины из высшего общества. Не жеманница, не истеричка и весьма рассудительная.

– И когда же ты смог узнать о ней это? – ядовито спросил я.

– Слушал ее, пока ты изволил гневаться, и навел кое-какие справки. Безусловно, она тебя задела и попрала авторитет, но не нужно впадать в крайности.

Только я хотел ответить, как послышалась дивная мелодия. Кто-то играл на скрипке – и играл просто восхитительно!

Мелодия текла, обволакивала сердце, рассказывая о любви, нежности, преданности и преклонении… Такое великолепное исполнение я слышал только раз, когда-то очень давно, у одного юноши на улице. Хотя эта мелодия даже лучше: она такая родная, будто часть меня.

Некоторое время мы с Джеймсом стояли словно громом пораженные и в восхищении внимали. Едва стихли последние звуки, как я понял одну истину.

– Джеймс, кажется, я только что влюбился…

– Что? В кого? – подозрительно поинтересовался друг. – Здесь никого, кроме нас с тобой, нет.

– В ту, что сейчас играла на скрипке. Откуда доносился звук?