Мимикрия: Ирбис

– Через две секунды здесь будут мои люди. Ничего ему не отдавай, – вмешался Марон.

– Мне хватит одной, чтобы перерезать ему горло, – обращаясь к Ирбис, проговорил незванный гость.

За дверью послышались шаги. Кто-то дернул за ручку.

– Верни мне мой Скижуч, дрянь! – заорал Амок.

– Он не твой, – упорствовала девушка.

В дверь начали долбить.

Амок зарычал и занес оружие над Мароном.

– Хорошо! Хорошо, я отдам!

Ирбис выпрямилась и вобрала воздуха в грудь. Секундой позже Марон узнал, что так она готовилась к жуткой боли. После недолгого приготовления с девушкой начало происходить что-то необъяснимое. Свет голубых глаз стал сияющим. Он разгорался все сильнее, пока не стал жидким и не просочился в вены. Полными ужаса глазами Марон наблюдал, как, причиняя девушке боль, свет струился по сосудам, образуя светящуюся сеть на коже. Ирбис стонала и содрогалась, по щекам катились слезы. Прикусив нижнюю губу до крови, девушка не выдержала и согнулась. Световая сеть опоясала колдунью и начала расползаться по спине. Даже из-под одежды было видно яркое голубое сияние. Казалось, эта световая пытка длится целую вечность. Девушку передернуло от судороги, и она зарыдала.

Марон дернулся. Ему почти удалось вырваться, но он почувствовал, что дополнительная пара рук схватила его справа.

– Прекрати это, что ты с ней делаешь! – закричал Марон.

В этот момент дверь в комнату начали выламывать чем-то тяжелым. К несчастью, кабинет Марона был крайне неприступным местом. Он усилил дверь, чтобы укрыться здесь в случае опасности. Тогда он не знал, что опасность будет с внутренней стороны.

– Я делаю?! – возмущенно воскликнул Амок, – Да что ты знаешь об этой женщине?!

Это было справедливо, ведь влюбленный Феодал ничего не знал об Ирбис.

– Я вытащил ее из грязи; больную, худую, изуродованную тяжелой работой. Сам факт рождения этой лицемерки стал позором для целого народа. Ее хотели убить еще младенцем, но пощадили и сослали выживать в Проклятые Пустоши. В этом чудовищном месте вулкан отравляет воздух настолько, что люди живут не дольше тридцати лет. Она росла среди преступников, сосланных в Пустоши на каторжные работы. Единственный ребенок на много киллометров горной местности. То, что ей удалось там выжить, чудо, ведь никому не было до нее дела. На земле существовало всего три человека, которым она была небезразлична. К сожалению, одним из них был я.

Ирбис вскрикнула и выпрямилась так, словно ее насадили на кол и тот прошел сквозь все тело. Марон перевел взгляд на девушку и заметил, что свет паутиной оплел все тело и теперь начинает плавно сползать к рукам. Сеть начала угасать по краям, концентрируя свет вокруг грудной клетки.

– Ты видишь перед собой ухоженную, изнеженную любовью и заботой девушку. Все это моя заслуга. Несмотря на то, что был потомком великого Зурга и носителем Диструксиса, я забрал эту покрытую позором девушку и полюбил. Она не стала очередной в моей коллекции, Ирбис была единственная. Наш народ свято чтит семейные ценности. Вот только для Ирбис все эти ценности пустой звук. Она притворялась, что любит меня лишь для того, чтобы украсть самую ценную для меня вещь – Скижуч.

После этих слов Амок указал на девушку. Та вытянула вперед руки, развернув ладони вверх. Свет достиг пальцев и начал затухать. Марон не сразу заметил, как на коже девушки начал появляться сгусток чего-то серого. Образуя полусферу на поверхности ладоней, серый, хорошо окатанный комок, рос и ширился. Спустя мгновение свет окончательно стекся к пальцам и погас. Он словно переродился в этот неприглядный ком.

– Уверен, она не рассказала тебе, откуда получила дар мимикрии, – усмехнулся Амок.

Он подошел к мокрой от пота и слез девушки и аккуратно забрал серый ком из дрожащих рук.

– Скижучдал ей эту способность. Особый минерал, способный слиться с человеком и научить перевоплощаться в любое теплокровное существо.

Марон посмотрел на Ирбис. Ему не хотелось верить в услышанное. Девушка убрала руки и подняла глаза на Феодала. Теперь ее взгляд не сиял чарующим голубым светом. Вместо этого перед ним стояла обычная девушка с карими глазами. Лишившись магического обаяния, она сильно изменилась. Казавшийся раньше удивительным, разрез глазсейчас смотрелся чужим и отталкивающим. Бледная кожа больше не отливала шелком, а казалась тонкой и болезненной. Даже черные прямые волосы больше не пленяли своим синеватым отливом, а отталкивали непривычностью и противоестественностью.

– Этого не может быть! – потрясенно выдохнул Марон.

В этот момент что-то с новой силой ударилось о двери. Створки сильно содрогнулись.

– Не веришь? – злорадно процедил Амок.

Он подошел к Ирбис и, взяв за подбородок, повернул ее лицо к себе.

– Я тоже не поверил, когда, проснувшись однажды утром, не нашел в своем доме две самые большие ценности, – он помолчал и, отпустив девушку, добавил, – Чем вышелетит орел, тем сильнее разобьется, сбитый стрелой охотника.

– Нет, нет, – мотая головой, словно пытаясь проснуться от кошмарного сна, повторял Марон.

– Скажи ему, Ирбис, все, что я рассказал, правда? – требовательно заявил Амок.

Девушка отвела глаза и заплакала.

В дверь снова ударили, и одна из петель со звоном вылетела.

– Скажи! – заорал Амок.

Ирбис вздрогнула от неожиданности и тихо сказала:

– Да, все, что ты сказал, правда.

Внутри Марона что-то оборвалось. Тело обмякло. Он перестал сопротивляться. В ушах стоял такой звон, что он не услышал, как третьим ударом выбили дверь в кабинет.

Невидимки отпустили опешившего Феодала и переключились на вбежавших солдат. Не понимающие, что происходит, охранники Марона оказались малоэффективны. В коридоре были слышны звуки борьбы и крики, но у Марона не было сил, чтобы обернуться. Он смотрел на измученную Ирбис.

Пока невидимки отвлекали солдат, Амок скрылся через окно. Позже, даже Драпу не удалось выяснить, как тот покинул замок.

Только когда все стихло, и в кабинет вбежал личный врач Марона, мужчина отвел глаза от сидящей на полу девушки и начал объяснять, что произошло. Но, даже разговаривая с помощниками, Феодал поглядывал на девушку и понимал, что на место прежней одержимости пришло разочарование, граничащее с отвращением.

– Убери ее с глаз моих, – шепнул Драпу Марон.

Девушку увели в подвал, где располагалось несколько одиночных камер. Там она провела ночь. Не имея возможности превратиться в животное, Ирбис свернулась на застеленном подгнившим сеном полу и, стараясь не замечать смрад, задремала. Она сделала всё, что была должна, и теперь может отдохнуть.

В отличие от бывшей зазнобы,Марон заснуть так и не смог. Всю ночь он прокручивал в голове слова Амока и стонал от душевной боли. Временами,охваченый дремой, он видел тощую девушку в грязных лохмотьях. Черные волосы были собраны в колтунистый хвост, руки перепачканы сажей. Бледное лицо выражало презрение, а бесцветные губы искажались в злобной усмешке.

От этой картины мужчина просыпался и снова вспоминал события прошлой ночи. Только теперь он понимал, как был слеп. Завороженный магическими способностями девушки, он не обращал внимание на все остальное.

– Какой же я идиот, – ругал себя Феодал.

Он злился на себя, на Кифала и, конечно, на саму Ирбис. Это было одно из самых горьких разочарований в его жизни. Поэтому, когда небо начало светлеть, он почти ненавидел бывшую возлюбленную.

Как ни странно, злость придала Марону сил. Весь следующий день он был бодр и как никогда продуктивен. Предстояло решить множество вопросов и, разумеется, организовать расследование. Марон понимал, что выследить нападавших не удастся, но обязан был попытаться.

Все это время Ирбис никто не навещал. Она просидела до вечера без питья и еды в смрадном подвале, наивно полагая, что Марон хоть из жалости отпустит ее.

Только утром следующего дня за девушкой пришли солдаты. Истощенная и мучимая жаждой она была слаба. Скижуч вышел из нее, забрав остатки сил. Девушка шла медленно и часто спотыкалась, преодолевая бесконечное количество ступеней. Солдаты поначалу грубо толкали ее, а потом и вовсе волокли по каменному полу. Никто не любил сумасшедшую колдунью, а узнав, кто она на самом деле, и вовсе возненавидели. Девушку протащили по всему замку и выволокли на улицу. Лохматая, перепачканная и пропитавшаясяподвальным смрадом, истощенная Ирбис предстала перед Мароном. Он стоял, презрительно глядя на девушку, и не было в его глазах ни намека на былое восхищение.

– За то, что ты сделала, я заколочу тебя в тот самый ящик, и отправлю обратно на дикие западные земли. Не смей больше осквернять своим присутствием наш Восток, – брезгливо заявил Марон.

– Ты даже не дал мне сказать, – простонала обессиленая Ирбис, – Как-то оправдаться…

Солдаты подхватили девушку под руки и потащили к грубо сколоченной клетке.