От шрама до шарма. Стихи

и выброшен —

вранья
замес,,,

Чья-то воля

Идя по следу старых связей
Внутри бессвязности порядка,
Невольно не ухватишь сразу,
Куда идёшь, зачем… И рядом

Кто из ушедших? приходящих?
(Хотя тебя совсем не знали,
Но, сделав безнадёжно-старше,
Подкинут рублик на вокзале.)
…

Порядок кончился внезапно,
Успев случиться на копейку.
И связи выдохлись…
Лишь запах,
Что был когда-то
ч е л о в е к о м.

Любимый цвет

Я уже не прячусь за рассудком.
От тебя он вряд ли защитит.
Выбрала сиреневые шутки.
Это – май.
Вернее, только вид.

Но зато серьёзные не будут
Под моим окном топтать следы
И с влюблённым видом три минуты
Сочинять стихи о молодых.

Для таких стихов не нужен слишком
Деловой и клятвенный формат.
У любви законы все – что дышло.
Повернул – уже не виноват.

Сказки лучше слушать без рассудка.
Легче и полезнее тогда.
Это – май.
Пусть даже на минутку
Для себя самой сиренью стать.

Что же так мерзко…

Что же так мерзко на сердце?
Где эта лучшая жизнь?
Надо проснуться, одеться.
Выйти наружу – и вниз

Прямо до шумного центра.
Здесь и не думали спать.
Всякая дурь разодета,
Чтобы её не узнать.

Я б научилась быть лучше.
Тоже сошла бы с ума.
Но никому ведь не нужен
Текст с середины письма.

Надо вернуться в начало.
И  н и ч е г о  не писать.
Шум – это то же молчанье,
Если весь город – тетрадь.

В клетке – спокойно и тихо.
В ней остановлена мысль
Намертво спящего психа.
Жизнь, хоть разочек приснись…

Чёрно-белое

Когда на самом чёрном море
случится белая погода
и люди с радостью привыкнут
ко всем контрастам вне людей,

тогда и «поздно» станет «вскоре»
и «никогда» в пределах года
для новых лет притащит выкуп,
влюбляясь в пламя на воде…

И я прочту тебя с начала
из тайной ниши завершений,
и будем так же одиноки
внутри объятий рук и ног.

Ты умолял: «Молчи!»
Молчала…
Но оттого лишь громче тени
летят на скорости пороков
в свет, где молчащих
слышит
Бог.