Пещера Тимура

– Вот – еще! Да их – трое!

– Орут, как дети, словно верблюдов никогда не видели – равнодушно глядя в открытую фрамугу со второй полки, шепотом проворчала Сашка.

Тук-тук, та-та-та-а, тук-тук, та-та-та-а…

Знойный воздух горячей струйкой бил в лицо, трепал волосы… Ску-у-учно-о…

– Когда же, наконец, приедем? Вот опять юрта… та-та-та… та-ак, тук, тук. – «Остановка, что ли?»

Сразу стало нестерпимо душно. Раскаленный вагон, словно духовка, заживо пек своих пассажиров. Вот открылись двери тамбуров, потянуло сквознячком.

Студенты «горохом» высыпали на землю. В тени вагона было намного прохладней. Казашки продавали горячие лепешки, чакку (густое кислое молоко) и кумыс в банках. Сашка тоже нехотя вышла на воздух. Какая-то молоденькая «апайка» настойчиво прилипла к ней со своей 3-хлитровой банкой. У Сашки не было никакого желания отведать этого верблюжьего кефира, но девушка так заискивающе улыбалась, твердя: – «Бир сумм, бир сумм!» (один рубль), что Сашка не выдержала натиска, сунула ей рубль и полезла назад с никчемной покупкой. Только поставила банку на откидной столик, как поезд дернулся. Ребята с шумом и толкотней вернулись на свои места. Практиканты занимали три плацкартных вагона. Ответственный за группу, Олег Ефимович, по 2 раза в день делал перекличку, боясь потерять кого-то из студентов. Сашка только собралась лезть на свою вторую полку, когда к ним в купе вошел препод со своей «амбарной» книгой.

– Хотите кумыс, Олег Ефимович? – предложила Сашка

– Кумыс? М-м, можно стаканчик – поправив очки на переносице, неуверенно ответил преподаватель.

Сашка налила в тонкий стакан в металлическом подстаканнике пенящийся напиток. Олег залпом выпил угощение и как-то со смаком крякнул, облизывая тонкие белые «усики»:

– Спасибо, Туманова. В такую жару только это и надо пить. Кстати, а ты сама-то пробовала?

– Нет еще.

– Ну, во-о-от. А ну-ка, давай, пей!

Сашка настороженно пригубила и вдруг жадно, залпом начала поглощать прохладный, чуть солоноватый, остренький, будто газированный напиток.

Прищурив глаза, она непроизвольно причмокнула и выдохнула с удовольствием:

– Э-э- ах!

Кумыс оказался к тому же еще и чуть пьянящим, словно пиво. И странное дело! Он оставался прохладным в горячем купе весь день, пока его не допили.

Сашка проснулась от холода. Было темно, за окном – сплошная чернота. В открытую форточку врывался прямо-таки ледяной ветер. Сашка зажгла над головой тусклый светильник, тихонько встала на края нижних полок, широко расставив ноги, и с трудом закрыла фрамугу.

Все! Россия! Значит – проехали, наконец, Казахстан.

Захотелось скорее посмотреть на эту книжную березовую русскую природу, летний дождь, дождь, дождь…

Согревшись под одеялом, убаюканная качающимся вагоном, она, кажется, задремала.

Проснувшись от возбужденного гомона голосов, Сашка сразу прилипла к стеклу.

Первое, что она увидела – был мальчик, в телогрейке и кирзовых сапогах! Летом!! (Ведь середина мая в Самарканде – это уже настоящее лето!) Подросток погонял веткой коров и грустно шел по грязи проселочной дороги, которая черной лентой извивалась по темно-зеленым холмам.

Темные бревенчатые избы, словно из 18-го века, утопали в густых кронах берез, рябин и еще каких-то непривычных деревьев. Пасмурное небо навевало тоску…

Как-то стало обидно за Россию – холодную, грязную, бедную…

Деревушка скрылась и за окном пошли сосны, высоченные, сильные, мощные. Они сплошной стеной тянулись вдоль железно дорожного полотна и, казалось, им не будет конца! Вот! Вот она – настоящая, могучая, бесконечная Русь!

А ближе к вечеру открылись поля, окаймленные деревьями густых лесозащитных полос. Нивы были кругло-холмистые, освещенные ярким солнцем на неправдоподобно-синем небе с белыми кудряшками «мультяшных» облаков!

– Господи! Какая красота!

Колеса застучали громче.

– Волга! Волга!! – послышались восторженные голоса.

Замелькали металлические конструкции моста и неожиданно открылся бескрайний водный простор.

– Да ей конца нет! Какая силища!

Глубокая темная вода неуемно бурлила, как море… – «Как море, полноводная, широка, глубока, сильна!» – внутри вдруг все запело, запенилось, закипело! Восторг, переполняя Сашкино нутро, навернулся на глаза влажной пеленой…

Вот уже 2 дня, как ее нет. Как долго они тянулись! Все вокруг стало бесцветным, безвкусным, скучным…

Костик подошел к почтовому ящику, зачем-то заглянул в него… Ей ехать еще сутки, потом, может через день – два, напишет, потом письмо будет идти дней 6—7 и, только числа 20-го, 22-го, может появиться долгожданный конверт.

Жара лениво наполнила тяжестью ноги, руки, голову. – «Это только начало. Такая пытка будет продолжаться еще 58 дней. Интересно, что она сейчас делает? Скучает, как я? Или поет под гитару в переполненном купе…, или – бухает со студентами? Или – курит в тамбуре? С кем? С девченками? А вдруг – с мужиками?! Они рассказывают анекдоты, а она – смеется… Кто-то наклоняется над ее лицом, что-то шепчет в ухо… Она хлопает глазищами, но не уходит, слушает…»

Костику вдруг стало нечем дышать. – «Так можно чокнуться! А, ну! Не раскисать!» – приказал сам себе.

– Над чем-то заняться. Но чем?

Костик машинально взял лист бумаги, повертел…

– Надо самому написать письмо!!!

– Счастливая ты, Сашка! Не успела приехать, как тебе – письмо!

– Ничего себе «не успела»! Да мы уже здесь почти неделю живем!

– Ну? Чего не читаешь?

– Я берегу «кайф». Вот сейчас усядемся на пляже, я закурю и буду читать-читать и перечитывать…

– Но мы же хотели Старый Таллин посмотреть!

– Ну и посмотрим.

– А письмо?

– Письмо – «на заедочку»! Как десерт! Ничего, еще успею наизусть выучить.

– Ну, у тебя и выдержка!

– Пошли, пошли, на трамвайчик!