Ангел музыканта. Хроники Ипсилона

Мои догадки подтверждаются, когда собеседница произносит то же самое вслух.

– Сильный удар головой, длительное время без сознания и обширный стресс повлекли за собой снижение, а затем и полную потерю зрения. Атрофия радужных оболочек, – Шура накрывает лицо ладонями и начинает разглаживать пальцами невидимые складки на лбу.

– Мне жаль, – сочувственно вздыхаю.

– Не стоит. Да, я изменилась, но продолжаю видеть, только по-иному. Конечно, с предметами дела обстоят не очень хорошо, но вот живых существ читаю безошибочно. Правда, Тео? – девушка расплывается в улыбке, услышав приближение пушистого рыжика. Тот усаживается у входа и звонко тявкает, подтверждая слова хозяйки.

– Значит, ты видишь меня и его?

– Да. Только вы для меня точно разноцветные пятна с размытыми контурами. Чем чище душа, тем светлее аура. Вот ты, например, серебристая и вся светишься.

– Я знаю, – утверждаю, хотя и не могу быть уверена в этом на сто процентов. Просто неожиданно вспоминаю цвет моей крови на черном кинжале схафин-мора.

– Лиза, а ты полна сюрпризов, – удивляется рыженькая и легонько толкает меня в плечо.

– Кто бы говорил! – Возвращаю ей шутливый тычок локтем.

– О чем это ты? – интересуется Шура.

– Леди – полукровка, расскажите о своих родителях, – улыбаюсь я.

– Хм… – ее настроение моментально меняется. Девушка хмурится, и какое-то время смотрит в одну точку, вынуждая меня отказаться от своих слов.

– Извини. Если для тебя это слишком тяжело, то не стоит. Я не обижусь – уверяю.

– Хочешь увидеть фото моей семьи? Там я прежняя и родители… – Шура решительно вскакивает с места и покидает комнату. Возвращается с позолоченной рамкой, прижатой к груди.

– Мои родные и любимые. – Бережно передает мне свое сокровище.

Я аккуратно принимаю семейную реликвию и внимательно рассматриваю групповой портрет. Фото цветное, яркое, похоже, сделано совсем недавно. Шура здесь выглядит немного младше. Лучистый взгляд наполнен неуемной жаждой жизни и внутренним светом.

– Твои глаза зеленые и невероятно красивые, – делаю комплимент.

– Были. – Шура пожимает плечами.

Понимаю, такие признания способны вызвать горькие мысли сожаления у девушки, но не могу скрыть восхищения.

Чувствую, как от снимка исходит позитивная энергия, ощущение тепла и доброты. Вот какой должна быть настоящая счастливая семья, в которой люди обожают друг друга, и все чувствуют себя близкими, родными.

Шура сверкает белоснежной улыбкой, сидя на коленях у крепкого темноволосого мужчины. Улавливаю что-то знакомое в его взгляде, аж мурашки бегут по спине. Да нет! Чего это я? Показалось. Вижу его впервые.

Рассматриваю прекрасную леди в летнем шифоновом платье, она положила руку на плечо мужа. Это мама Александры. А как она похожа на Лауру! Не сомневаюсь, что двадцать лет назад она выглядела точно так же.

Рядом с мамой Шуры расположился молодой человек в черной одежде.

– Как же он… Не может этого быть! – выдыхаю я, завороженная и шокированная внезапным открытием. Со снимка на меня смотрят пронизывающие насквозь глаза, запомнившиеся и в гневе, и в грусти, и в усмешке, и в страсти…

– Лиза? – окликает девушка, явно озадаченная моими словами.

– Это Мстислав, – делюсь знанием и завороженно вглядываюсь в лицо ловчего, который здесь такой красивый, но… Без крыльев выглядит обычным человеком.

– Что ты сказала? – Лицо Шуры вытягивается от удивления, зубы прикусывают нижнюю губу, пальцы оттягивают и сминают край футболки.

Я послушно повторяю имя чернокрылого, чем вызываю бурную реакцию девушки. Она подскакивает ближе, вцепляется в мое плечо и начинает тараторить:

– Лиза, ты знакома с ним? Вы учились вместе? Дружили? Встречались? Любили? Кем он был для тебя? Ну же! Почему молчишь? Мне нужно знать! Я хочу…

Я прямо-таки тону в шквале вопросов. На какой следует отвечать первым? И стоит ли посреднице знать всю известную мне правду?

– Ну… – растерянно выдыхаю.

– Зачем ты мучаешь меня? – Рыженькая обессиленно опускается рядом со мной на кровать и закрывает лицо ладонями. Ее хрупкое тело вздрагивает. Она плачет.

– И не думала, просто растерялась. – Обнимаю всхлипывающую девушку и мне передается ее настроение. Глаза увлажняются, по щекам катятся крупные соленые капли.

В таком унылом состоянии нас обнаруживает Лаура. Она удивленно вскидывает брови, изучает нас, а потом настойчивыми просьбами вынуждает подняться и проследовать за ней на кухню, где мы усаживаемся за круглый стол.

Молчание доставляет физическую боль, хочется говорить об общем знакомом, но никто из нас не решается произнести и слова, а Лаура не осмеливается спросить, в чем дело.

Женщина готовит вечернюю трапезу. Предлагает мне поужинать запеченным мясом с овощами, но я отказываюсь, совершенно потеряв аппетит.

Тогда перед нами на белой скатерти появляются изящные фарфоровые чашечки с ароматным чаем, блюдо со сладкими булочками, кремовыми пирожными и тарелка бутербродов с сыром.

– Так, больше отказы не принимаются! Ешьте, – командует Лаура.

Движимая чувством благодарности к внимательной хозяйке, принимаюсь за еду и не замечаю, как опустошаю чашку, уминаю сэндвич и несколько завитушек из слоеного теста с джемом.

Меня наполняет ощущение сытости. А я уже успела забыть каково это – испытывать голод и чувство пресыщения. Почти год прошел с тех пор, как я принимала пищу. Ипсилон ни разу не предложил мне даже скромного застолья. Да и не было особой необходимости. Но теперь, наконец, вспоминаю, как это бывает у простых людей.

Когда был проглочен последний кусочек и выпит оставшийся глоток чая, тягостное молчание нарушает Лаура:

– Итак! Кто объяснит, что между вами приключилось?

– Лиза узнала на семейном фото Мстислава, – открыто заявляет ее внучка, надеясь на возобновление прерванного ранее разговора.

При упоминании знакомого имени миссис Фостер меняется в лице, руки начинают трястись и едва не выпускают из пальцев собранные со стола чашки.

– Ба, давай я! – Рыженькая очень вовремя предлагает помощь и успевает спасти посуду. – Не волнуйся ты так, – советует плутовка, еще недавно ревевшая белугой по тому же поводу.

– Все хорошо, деточка. Просто очень неожиданно, – отвечает женщина и устремляет на меня полный надежды взгляд.

Я понимаю, что уйти от расспросов не удастся. Ведь Шура и Лаура имеют полное право знать о судьбе внука и брата все. Поэтому рассказываю о судьбе Мстислава, ныне ловчего на Ипсилоне, правда, упускаю некоторые моменты… О необъяснимом притяжении, о возможных вторых половинах, о потере контроля, об опасности, которой я его подвергла.

– Душа моя! – словно наяву слышу его голос и начинаю рыдать.

– Спасибо тебе, милая! – Лаура нежно гладит меня по голове. – Так, приятно знать, что с мальчиком все в порядке, пусть даже где-то там, на другой стороне реальности, – она вздыхает, обнимает свои плечи и легонько покачивается. – Хм! А я все никак не приму знание о существовании Ипсилона и таких, как ты. Но постепенно привыкаю, – смотрит на меня пристально и спрашивает. – Лиза, пожалуйста, вспомни… Может, Мстислав говорил о своих родителях? Что стало с ними?

– Он забыл их. Мне очень жаль. Отпечатки земной жизни, возложенные на тела и души, стираются вместе с памятью, если человек бесповоротно мертв, – цитирую Дмитрия, стремясь лучше объяснить положение вещей.