Белый фрегат

Он присел на край койки и тяжело вздохнул. Когда они только-только пришли в себя, вырвавшись из Облачного города, Эсме занялась ранеными, которых было много, и кое-кому понадобилась серьезная помощь. У нее оставался еще один флакон с целительским эликсиром, прихваченный Хагеном в лаборатории, и она старалась расходовать драгоценную жидкость очень бережно. Последним в очереди раненых значился капитан, и вот тут-то случилось то, что впервые заставило их задуматься о приближении больших неприятностей.

Эсме вошла в капитанскую каюту – и тотчас же все находившиеся на борту «Невесты ветра» услышали неимоверно противный громкий свист, который словно сверло вгрызался им в головы, нарастая с каждой секундой. Он оборвался, стоило целительнице выскочить обратно за порог, и пробовать второй раз она не стала, решив подождать, пока Кристобаль Фейра очнется от навигаторского сна и сам придет к ней за помощью.

Но он не пришел. Недолгие периоды бодрствования Фейра проводил все там же, в своей каюте, или совершал короткие прогулки по разгромленному фрегату, наблюдая, как матросы в меру сил наводят порядок. Во время одной из таких прогулок Эсме настигла его. Сандер не слышал и не видел их разговора, однако понял с чужих слов, что феникс отказался от целительских услуг, хотя всем было ясно, что он в них нуждается.

Эсме не сдалась, но ее попытки не увенчались успехом.

А теперь, судя по потокам слез, текущим по щекам девушки, Кристобаль Фейра не только в очередной раз отказался от ее помощи, но и сопроводил отказ какими-то не очень приятными комментариями.

– Я слышала, что он пообещал королю Немо. – Эсме отпустила ларима и рукавом вытерла щеки. – Но ты же знаешь… да все уже об этом знают… что для вызова первопламени фениксу нужны глаза и здоровые руки с подвижными пальцами. Поэтому капитан-император и сделал его слепым на время, поэтому ему сломали пальцы. И что теперь? Как он собирается уничтожить шарката, если ему с трудом удается подчинить себе огонь? Ты ведь помнишь, что произошло на набережной…

Сандер кивнул – тот огненный вихрь трудно было не запомнить.

– Если он устроит здесь то же самое, король вышвырнет нас вон.

«И будет прав».

– Не молчи, скажи – чего я не понимаю?

Сандер вспомнил то, что несколько часов назад сказала капитану Марис Гансель: она что-то изменила, убрала защиту, которую он возвел… для чего? Насколько он мог судить, очарованная изменила ~песню~, сделала чище и громче, и если это означало, что «Невеста ветра» стала более восприимчивой, то…

– Мне кажется, – мягко проговорил он, – что он все это делает ради нас.

– Терпит боль? – с горечью спросила Эсме. – Терпит, хотя я могу быстро и легко все исправить?

Сандер не удержался от упрека:

– Нужно больше доверять капитану. Ведь он…

– Он отправился за мной в Облачный город и спас от самого капитана-императора, знаю, – перебила целительница. Потом, устало вздохнув, она прибавила: – Тебе не кажется, что после такого не стоит удивляться, что я хочу ему хоть как-то отплатить?

– Он это сделал не ради платы.

«Ради любви».

– Опасная тема. – Эсме болезненно скривилась. – Лучше давай помолчим.

В тишине Сандеру проще было размышлять. Он вновь мыслями обратился к словам, которые произнесла Марис Гансель, повертел их так и этак, взвесил и измерил. Конечно, он не был навигатором, но обладал особым талантом и понимал о фрегате многое, о чем другие даже не догадывались; с другой стороны, Фейра не слышал ~песню~, и сравнивать то, как они двое ощущали «Невесту ветра», надо было с весьма большой осторожностью. И все-таки… Фрегат, навигатор, целительница – что их объединяло? Первой на ум приходила любовь, однако эту мысль Сандер тотчас же отбросил. Дело было в чем-то еще, неочевидном, но необыкновенно важном.

Фрегат, навигатор, целительница.

– Память, – сказал Сандер севшим от внезапного волнения голосом. Эсме удивленно уставилась на него. – То есть воспоминания. Есть что-то в его прошлом, о чем он не хочет тебе рассказывать.

Целительница открыла рот, потом закрыла, не издав ни звука. По ее лицу пронеслась туча. Сандер вспомнил, что она рассказывала о правиле трех шагов, о чужих мыслеобразах и сундуке, и окончательно убедился в своей правоте. Если бы Эсме исцелила пальцы Фейры, от этого ничего бы не изменилось в их отношениях друг с другом и с «Невестой ветра», но зато целительница смогла бы заглянуть в самые дальние уголки его памяти – те самые, о существовании которых она даже не подозревала, когда спасала его полуотгрызенную руку, когда помогала восстановиться после встречи с глубинным ужасом, когда…

«И еще скажи, что, если он ее не убережет, – я вернусь и отомщу. Меня не остановит Великий Шторм, а его не спасет первопламя».

Худая фигура в черном, яростный желтоглазый взгляд. Скорбь на лице Кристобаля Фейры, и имя, имя, смутно знакомое имя, прозвучавшее в тот день на палубе «Невесты ветра» и заменившее презрительную кличку Змееныш. Имя человека, который пожертвовал собой ради мести – но не только ради нее одной.

Сандер вдруг вспомнил маленький южный городок с белым замком на холме, со стаями крикунов над крышами; он ощутил тайну, которая до сих пор пряталась на неимоверной глубине. Эта тайна жила в воспоминаниях Кристобаля Фейры, однако он делил память с фрегатом, а фрегат ни на миг не оставлял каждого из своих матросов.

Он пожалел, что поделился своей догадкой с Эсме.

– Ради Эльги… – растерянно проговорила целительница, глядя куда-то мимо Сандера. – Как же я теперь смогу с ним – с вами – остаться?..

«Я бы сказал, что кому-то надо сойти».

«Кто-то скорее сойдет с ума, чем сойдет на берег».

Он придвинулся ближе к ней, обнял и прижал к себе; через секунду она расслабилась, а еще через две или три – разрыдалась по-настоящему. Он держал ее в объятиях до тех пор, пока слезы не высохли, и не подумал о том, что сейчас расстояние между ними куда меньше трех шагов, что его тайну можно взять голыми руками и разглядеть во всех подробностях.

Она, конечно, об этом тоже не подумала.

Оказалось, после неприятного разговора с Эсме Фейра куда-то подевался. Никто не видел, как он ушел, и никто понятия не имел, что понадобилось капитану в Талассе. Сандер предположил, что феникс отправился к Немо. В прошлый раз его сопровождал Хаген, но теперь пересмешник остался на фрегате и, как и все прочие, не знал, чем занят капитан.

Амари и Марис по-прежнему отсутствовали. Ризель стояла у левого борта «Невесты ветра» – в том самом месте, откуда очарованная и принц бросились в воду, – и смотрела вдаль нахмурившись. Никто не отваживался к ней подходить, хотя все понимали, что фигура в роскошном платье, с длинными белыми волосами привлекает слишком много внимания даже здесь, в Блуждающем городе.

Солнце уже клонилось к закату, когда вернулся Фейра.

– Хаген! – крикнул он с борта «Лентяйки». – Поднимайся, нас ждет его величество. Сандер… и ты тоже иди.

– Где Амари? – спросила принцесса ледяным голосом, медленно поворачиваясь к Фейре. – Что с ним?

– С ним все хорошо, и он скоро вернется, – спокойно ответил Фейра.

Ризель недоверчиво покачала головой, но больше ничего не сказала.

Хаген и Сандер поднялись по веревочной лестнице на борт «Лентяйки», и теперь Сандер воочию увидел то, что в прошлый раз «Невеста ветра» показывала ему с помощью глаз Хагена. Все выглядело именно так, как он запомнил – и шатры на палубе, и светящиеся полосы в коридорах, – кроме брюха. В брюхе их теперь ждал не только король Талассы, но и множество его подданных.

Темнота вокруг была живой. Она сопела и глядела пристально, поблескивая глазами, чешуей и слизистыми конечностями. Здесь собрались не просто очарованные морем, а те, кого глубина звала в полный голос и кому на поверхности осталось жить совсем недолго… И все-таки они хотели тут задержаться. Сандер спросил себя, как бы поступил на их месте, и не нашел ответа. Если бы у него были клешни вместо рук… если бы он покрылся чешуей и начал светиться по ночам… если бы на его лбу вдруг открылся третий глаз, при взгляде на который люди и магусы теряли бы волю… Нет, разумеется, он бы не отказался сразу от земных радостей. Но бороться с такой судьбой представлялось ему бессмысленным.

– Приветствую тебя, Кристобаль Фейра! – раздалось из темноты. Голос Немо Ганселя на этот раз звучал по-другому – глубже, мелодичнее. Сандер покосился на Хагена и увидел, что пересмешник тоже удивлен. – Все ли тебе пришлось по нраву в моем городе?

– В той степени, в какой это можно сказать о трех сотнях фрегатов, не пригодных ни для торговли, ни для боевой службы, – проговорил Фейра, – твой город кажется мне любопытным.

Сандер невольно вздрогнул. Вновь, как и вчера, феникс откровенно дразнил очарованного, нарочно выбирая из возможных ответов тот, который по всем правилам должен был вызвать ярость и гнев… но почему-то не вызывал. Немо Гансель рассмеялся, и невидимые свидетели их разговора разразились звуками, заменявшими им смех: они пищали, всхлипывали, ухали и булькали, словно сказанное Фейрой преследовало лишь одну простую цель – развеселить их.

– Прекрасно, прекрасно… У нас так давно не было гостей, что я уже и забыл, как хорошо становится на душе, когда даешь кому-то пристанище под своей крышей, на своем корабле… Впрочем, есть в этом и неприятная сторона: гости бывают разные. Среди них попадаются и лжецы.

– Да неужели?

– Вот ты, к примеру, заявил, будто нуждаешься только в оружии, припасах и прочей дребедени, но ни слова не сказал об одной особенной услуге, которая весьма для тебя важна…

Сандер услышал, как гудит туго натянутая струна, и понял, что она лопнет, если Фейра продолжит дурачиться, чем бы ни объяснялось его странное поведение. Немо Гансель в самом деле на них сердился и мог наказать за то, что считал ложью. Судьба Амари волновала Сандера больше собственной жизни, а ведь сейчас юный навигатор был в полном распоряжении женщины, как-то связанной с королем Талассы…

– Я виноват, – сказал Фейра с обезоруживающей улыбкой и развел руками, словно говоря: «Вот он я, весь в вашей власти». – Да, мне требовался корабел.

– И ты решил обмануть меня, чтобы ничего не заплатить за помощь.