Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. «Золотой век» Древней Руси (сборник)

* * *

Переночевать хотели в небольшой веси, избенки в которой были маленькие, покосившиеся. Оглядев несколько вольно раскинувшихся вдоль речушки строений, Ярослав решительно свернул к крайнему, показалось, что побольше и покрепче. В другое время и не помыслил бы за ночлег денег давать, князь все же, но теперь с оплаты и начал. Хозяин от вида серебряной деньги обмер и испуганно кивал, не решаясь взять такую ценность в руки. У Ярослава других монет не было, потому даже прикрикнул, чтоб поторопился. От княжьего окрика мужик и вовсе встал столбом. Гридь, что постарше, отодвинул его, открыл дверь в избенку и поморщился от потянувшего изнутри духа:

– Княже, может, другую поискать?

И к чему спрашивал, эта была лучше остальных, в другие и входить страшно, казалось, при первом же порыве ветра рухнут. Третьяк почесал затылок и почти безнадежно протянул:

– Неужто нет поблизости лучшего жилья-то?

– Как нет? Есть! – засуетился опомнившийся хозяин лачуги. – Тута через несколько верст село большое, там даже купчи есть!

– Кто? – не сразу понял Третьяк.

– Купчи… ну, которые товаром торгуют.

– Далеко? – нахмурился Ярослав. Лезть внутрь избенки, из которой несло, как из давно не чищенного стойла, не хотелось, а уж спать там – тем более.

– Не, за леском вона.

– Покажешь?

– Ага, ага! – снова заторопился мужик. – Только не я, извини уж, боярин, быстро бежать не могу, а сынка пошлю. Он у меня справный и толковый, быстро хорошую дорогу покажет! Славко! – крикнул он куда-то в сторону.

Из-за ветхой сараюшки непонятного назначения выглянул мальчишка. Увидев богато одетых всадников с лошадьми, на которых явно никто и никогда не пахал, мальчонка испуганно спрятался обратно. Но не ушел совсем, это Ярослав почему-то заметил.

– Подь сюда! – снова окликнул его отец. – Покажешь боярину дорогу к Верстовому лесом, чтоб дотемна успели добраться. А сам у дядьки Пятка заночуешь.

Мальчишка начал ныть, из его возражений было понятно, что Пяток ночевать не пустит. Но делал он это не слишком уверенно, потому как внимание отвлекали все те же нежданные гости. При этом он беспрестанно хлюпал носом, размазывая грязным рукавом его содержимое по физиономии, и перебирал босыми ногами.

Отец долго церемониться не стал, отвесил неслуху крепкий подзатыльник, пообещав добавить, если не угомонится, и мальчонка засеменил по неширокой тропинке в сторону леса.

Только тут его отец сообразил, что, услужливо отправляя нежданных гостей в соседнее село, он лишился той самой серебряной деньги, от которой потерял дар речи несколько минут назад! Мужика хватило только на то, чтобы развести руками:

– Да как же?..

А Ярослав с гридями уже въехали под быстро густевшую тень деревьев. Солнце садилось, потому надо было торопиться.

Мальчишка шустро семенил впереди, но как ни старался, быстро не получалось. Поняв, что из-за его скорости они могут и заночевать в лесу, Третьяк решительно подхватил мальца и посадил на своего коня впереди:

– Показывай дорогу!

Тот в очередной раз звучно шмыгнул носом и объявил неожиданно низким для своего возраста и хрупкого телосложения голосом:

– А чего ее казать? Она вон вся перед вами. Ехайте по тропе, дальше только шире будет. А за лесом сразу через поля и село видно. Крайняя изба купча Еремеича, у него богато, иконов много, лавки не рядном крыты, сундуков…

– Точно говоришь, что тропу хорошо видно? – Третьяка мало интересовало содержимое сундуков «купча» Еремеича и гораздо больше – возможность добраться до его избы засветло.

– Ага! – снова шмыгнул носом мальчишка.

Везти этого сопливого проводника не хотелось, оглянувшись на князя и получив его согласный кивок, Третьяк ссадил мальчишку:

– Беги обратно, чтоб не ночевать в лесу!

Тот обрадованно кивнул и отступил, чтобы пропустить всадников. Ярославу почему-то стало жаль мальчишку, он наклонился с лошади и подал ему серебро:

– Держи! За работу!

Мальчонка стоял, оторопело глядя вслед богато одетому и такому щедрому всаднику. Он не знал, что Ярослав никогда не был щедрым, напротив, славился своей прижимистостью. А еще не знал, что через много лет судьба снова сведет их, и уже Славко спасет князя на охоте, за что снова получит награду, но уже не серебро, а… сто плетей. Правда, Ярослав об этом не узнает.

* * *

Добрались действительно быстро, и село оказалось заметно большим, чем весь за лесом. Избу «купча» Еремеича нашли тоже сразу, она была самой «богатой». И лавки в ней крыты не рядном, а старым сукном, и иконы в красном углу висели, и место нашлось всем. Прежде всего, конечно, князю.

Пока добрались да разобрались, совсем стемнело. От ужина Ярослав отказался, спать тоже не хотелось, но он отправился на отведенное место, чтобы только никого не видеть, ни с кем не разговаривать.

Долго лежал, закинув руки за голову и размышляя над тем, что случилось. Потом вдруг осадил сам себя. Погибшего Блуда не вернешь, знать, судьба такая. О Киеве сейчас и думать нечего. И корить себя или Блуда за ошибки тоже глупо, на это будет еще время. А сейчас надо было думать, как быть дальше.

В Киеве Анна и Предслава. Отбить их у Болеслава он не мог, выкупить тоже, разве что ценой своей собственной жизни. Казна вся осталась под присмотром Анастаса. Помня «заслуги» настоятеля Десятинной перед отцом, Ярослав не сомневался, что Анастас все отдаст Болеславу, только чтобы сохранить свои жизнь и положение. Про казну можно было забыть.

Князь горько усмехнулся: одинокий, нищий, князь без жены и княжества!

Оставалось идти на поклон к Новгороду. Ладно бы самому городу, ему Ярослав готов и в ноги пасть, коли нужно, но там Коснятин, который обязательно упрекнет, что неспособен сам справиться ни с чем. А еще там оставлен править сын Илья, как с ним быть? Преклонить главу под сына? Нелепо, тот совсем еще молод. Встать над Новгородом самому, а куда Илью денешь?

И снова князю нужно было начинать все сначала. В чем он ошибся, что сделал не так? Да и вообще, так ли поступал?

Собирал рать против отца. Но если бы не смерть князя Владимира, вряд ли Ярослав сам пошел бы на Киев. А против дяди Сфенга? По отчине его право брать Киев было, да ведь и племянник не возражал. Только когда Сфенг снова к Сурожскому морю ушел ромеев выручать, Ярослав вдруг понял, что может побороться с дядей за отцово наследство. Поборолся и даже получил, но у Святополка оказался сильный помощник.

Предслава

Сердце у княжны обливалось кровью. Кажется, с тех пор, как умерла мать, все и пошло кувырком. Мачеха ненавидела настолько, что отказала всем, кто сватался, а вернее, постаралась, чтоб княжон не замечали вовсе. Даже сестры, к которым приезжали послы от венгров и чехов, и те остались в старых девах. А уж о самой Предславе и говорить нечего. Она была главным врагом для мачехи, ей вовек мужа не сыскать.

Девушка с содроганием думала о сватовстве Святополкова тестя – польского короля Болеслава. Ни мачехи, ни отца в живых не было, отказал Ярослав. Брат объяснял Предславе, что Болеслав известен своим прелюбодеянием, трех жен в могилу свел, а уж сколько любовниц у него перебывало – не счесть! Лучше вовсе без мужа, чем с этим рыжим распутником!

Конечно, Предславе совсем не хотелось становиться четвертой замученной рыжим распутником, но она злилась и на брата тоже, тот не мог понять, что оставаться старой девой и вовсе тошно. Мог бы раньше озаботиться замужеством сестры. Честно говоря, он заботился, договорился с боярином Остромиром, чтоб тот взял за себя сестру, но мачеха перехитрила, выдала за новгородца свою дочь Феофано.

Так что ж, в Новгороде, кроме вдового боярина, никого больше нет? Видно, плохо старался брат, если до таких лет сестра, которую все звали красавицей и умницей, в девках засиделась.

Но страдала Предслава не из-за своего затянувшегося девичества, а оттого, что вести принесли хуже некуда. Ярослав со своей дружиной сначала долго стоял на берегу Буга у Берестья, а потом вдруг был начисто разбит Болеславом. Примчавшийся в Киев гонец рассказывал, что бестолково начал задираться Блуд, польский король обиделся и первым ввязался в драку. Не ожидавшие этого русские оказались не готовы и были побиты!

И это бы не так страшно, но князь не отступил в Киев, а с остатками бежал куда-то, бросив всех в стольном граде на произвол судьбы.

В Киеве начался разлад. Одни требовали обороняться из последних сил, другие наоборот – встретить Святополка как законного князя. Верно, все же Святополк старший из братьев, ему должен достаться Киев. Можно было встречать его, но все взял в свои руки Болеслав.

Вот его больше всего и боялась Предслава. Княжна понимала, что ничего хорошего ей ждать от человека, которому отказано в ее руке, не стоит. Она словно предчувствовала беду.

Киев решил не обороняться и принять Святополка как князя по дедине и отчине. Что бежал из Киева после смерти отца, так то понятно. А про Ярослава решили так: если бы чувствовал за собой правду, то бился бы за город. Но он бежал, значит, признает правоту Святополкову. И что князь пришел вместе с тестем, тоже никого не обеспокоило, кого же как не его о помощи просить? Вон Ярослав – тот вовсе варягов из-за моря, как его отец, приводит. Только не осилила его варяжская дружина Болеславову.

* * *