Анна Павлова. «Неумирающий лебедь»

Нюра словно шагала в сказку. Да, вон за тем обычным с виду входом в Театральное училище сказочный мир балета, но теперь она, Нюра, имеет право войти в эту дверь. Пусть это испытательный срок, она выдержит любые испытания, потому что только так потом можно выйти на сцену и танцевать!

– Мамочка, ты меня дальше не провожай, я сама. – Нюра чувствовала себя почти взрослой и самостоятельной. – Только встретишь после занятий.

Но у входа дежурил страж порядка в роскошной красной ливрее.

– Вы к кому, барышня? – Гурьян швейцар бдительный, кого попало в училище не пустит.

– Я на урок… – Аня даже растерялась.

Любовь Федоровна поспешила на выручку дочери.

– Нюрочка, тебя не пускают?

Но Аня справилась с растерянностью, спокойно ответила:

– Нет, мамочка, все в порядке. Господин просто не знает, что я уже учусь в первом классе.

Гурьян, которого господином называли крайне редко, широко улыбнулся:

– Я впрямь не признал, барышня. Вам вон туда, приходящие переодеваются на антресолях. А потом в класс, там покажут.

– Благодарю, – чинно поклонилась ему Аня и поспешила, куда сказано.

Глядя ей вслед, Гурьян покачал головой:

– Как былиночка. Как ей выдержать?

У Любови Федоровны сжалось сердце, может, зря согласилась отдать дочь в балет?

– Ей одиннадцатый…

Швейцар поприветствовал кого-то из преподавателей, открыл дверь перед крепкой девушкой, перебросился парой слов со служащими в такой же, как у него самого, форме и снова повернулся к Любови Федоровне. Та не ушла, понимая, что со швейцаром можно будет поговорить и узнать что-то интересное и важное. Швейцары они такие – всегда все знают.

Поговорить в этот раз не удалось, в первый день занятий многие пришли пораньше, двери то и дело открывались и закрывались. Гурьян подмигнул Любови Федоровне:

– Завтра приходи, все расскажу…

В первые дни на Аню смотрели с откровенным изумлением – худенькая девочка казалась чужой среди крепких, развитых сверстниц. Ей шел одиннадцатый год, а выглядела едва на восемь-девять лет.

Она поспешно переоделась в скромное полотняное платье – форму для занятий танцами (маме пришлось ушивать, чтобы не болталось), аккуратно повесила коричневое платье, в котором полагалось сидеть на остальных уроках, в шкаф и, сделав книксен перед старенькой служительницей, поспешила в репетиционный зал. Аня пользовалась каждой минуткой, чтобы еще и еще потренироваться. И не считала зазорным полить пол в зале, напротив, старалась выполнить целый танец, изящно поворачиваясь с леечкой в руках, перебегая на пальцах, тянулась то влево, то вправо, напевая какую-нибудь мелодию.

Пожилой концертмейстер, обычно аккомпанировавший младшим, любил наблюдать ее танцы-импровизации.

– Эта девочка станет прекрасной танцовщицей, возможно, лучшей, – говорил он и с грустью добавлял: – Если только не надорвется раньше времени.

Он оказался прав: Павлова стала величайшей балериной своего времени и, к счастью, не надорвалась. Но как же ей было трудно!

Со второго класса у девочек образовывались свои кружки – у пепиньерок, живших в пансионе училища, свой, у дочерей артистов, давно знакомых с закулисной жизнью театра, свой, у тех, кто имел «серьезные рекомендации», то есть важных покровителей, свой… В первом классе все были приходящими, но разделение все равно было. Девочки часто собирались вокруг важничавшей Любы Петипа, как же, дочь самого Мариуса Ивановича знала о театре и балете все! Потом оказалось, что это не так, не желая признаваться в неосведомленности, Люба частенько напускала на себя важность или таинственность.

Здание училища делилось на две части – словно бы внешнюю, где располагались классы и репетиционные залы, и внутреннюю, где жили пепиньерки. Конечно, никакой стены или перегородки между половинами не было, но гулять туда-сюда категорически запрещалось. Не желая пострадать из-за нарушения правила, девочки строго придерживались этого и еще одного правила. Второе гласило: к мальчикам не приближаться! Мальчики жили и занимались на другом этаже и оказывались рядом только во время репетиций и спектаклей, когда требовалось вместе танцевать.

Но в разрешенных пределах любопытная Аня прогуливалась постоянно. Например, в круглый зал возле репетиционного – библиотеку. Там столько книг! И хотя их неохотно выдавали приходящим, библиотекарь Ольга Андреевна почувствовала приязнь к тоненькой девочке с горящими от восторга глазами и допустила к сокровищам. А только что блестящие глаза девочки вдруг стали… грустными.

– Что случилось?

– Мне всего этого за жизнь не прочитать, – вздохнула Павлова.

– Книг написано так много, что их все никому никогда не прочитать, но приходи чаще.

Аня вышла из библиотеки, прижимая к себе полученную книгу, и остановилась у большого окна. Когда она будет пепиньеркой, будет читать каждую свободную минутку! А еще дополнительно репетировать. В училище достаточно места и без самих залов, чтобы тренироваться и тренироваться. Некоторые девочки так делают, но не все. Почему, не хотят стать лучшими?

Но что будет, если все станут лучшими? Ей стало смешно от такой мысли. В том, что сама станет, – не сомневалась. Иначе зачем мечтать о танце? Несомненно, как только окрепнут спина и ноги, ей дадут ведущие партии в балетах. Сначала детские, например, первая пара в менуэте или роль с декламацией в спектакле Александринского или Малого театров. Но потом непременно заметят и посыплются главные роли и даже… о, как об этом было сладко мечтать… – роли в поставленных ради нее спектаклях! Да, ставит же Петипа балеты ради Леньяни. Говорят, итальянке уже успешно противостоит Матильда Кшесинская, хотя болтают, что ту протежирует наследник престола… Это Ане не нравилось совсем. Неужели ради успеха и впрямь требуется чье-то покровительство?

Ей столько всего предстояло узнать! Ведь для мамы и бабушки мир кулис был совершенно чужд, они не представляли, сколько тут сложностей и интриг.

Но ни трудности, ни интриги Аню не пугали, она готова выдержать все, всему научиться и все преодолеть, чтобы выйти на сцену в роли Авроры.

Павлова стояла возле окна, прижимая к себе книгу и глядя невидящим взором, перед которым проносились картины будущего сказочного успеха.

– Ты приходящая? – неожиданно поинтересовалась у Ани оказавшаяся рядом девочка постарше. Она тоже вышла из библиотеки.

Аня улыбнулась и кивнула:

– Да, я в первом классе. Нюра Павлова. А вы?

– Я Вера Трефилова. Что за дурацкое имя – Нюра? Ты же не в деревне. Называй себя Аней.

– Хорошо, буду, – согласилась Павлова. Она хотела спросить, в каком классе Вера и не станет ли ее опекать, но ее опередила еще одна девочка, явно столь же взрослая, как Вера.

– И как там?

– Где?

– На воле.

На мгновение Аня замерла, не понимая, о чем спрашивает ее новая знакомая. Та пояснила сама:

– Ты пока маленькая, вас выпускают на улицу. Если станешь пепиньеркой, будешь жить взаперти. Нас даже на каникулы летом не выпускают. Или ты останешься приходящей?

– Нет, я буду жить здесь, – вздохнула Аня, которую расстраивала мысль, что придется столько лет не видеть маму. – А родным даже навещать вас не разрешают?

– Разрешают, но под присмотром. Знаешь, одна мама помогла Безумной Анне сбежать с любовником, это был скандал, потому и запретили.

Вера поморщилась:

– Не пугай, не то сбежит, не попив первого чая.

Аня невольно воскликнула: