Феминиум

– Нет, двоедушник, он же босоркун, если верить справочникам, представляет собой нечто совсем другое. Как пишут антропологи, в Восточной Европе, в частности в Польше, ранее было распространено поверье, что человек способен от рождения обладать двумя душами – человеческой и звериной. Причем эти две души могут даже не подозревать друг о друге. Душа звериная пробуждается, когда человеческая спит, и странствует – тут исследователи расходятся – либо в духе, либо в собственном теле. Пробуждаясь, человек ничего не помнит. Часто считалось, что у мужчины вторая душа принадлежит собаке или волку, а у женщины-двоедушницы – кошке. По смерти человеческая душа отправляется туда, куда и положено обычной человеческой душе: если грешна – то в ад, если нет – то в рай. А звериная душа становится вампиром.

– Вампиром-то почему?

– Не знаю, так в книгах написано. У некоторых народов двоедушники или двоедушницы считались зловредными колдунами и ведьмами, у других – жертвами своеобразной болезни, и считалось, что их можно вылечить, изгнав звериную душу.

– И человек выживал после такого лечения?

– Пишут, что выживал, только долго болел.

– А изгнать – или забрать – человеческую душу, видимо, никому не приходило в голову. – В голосе Шкик слышалась задумчивость. – Возможно, ты действительно прав. Как я понимаю, Йорек был человеком с сильной волей и, по человеческим меркам, здоровой психикой. Он сумел полностью держать под спудом вторую душу, так что о ее существовании не подозревали ни окружающие, ни он сам. Все верно. Покушавшийся не собирался превращать Йорека в волка. Он хотел его убить. Но тело Йорека осталось живым, потому что в этот миг его заняла звериная душа, вырвавшись из-под гнета человеческой.

– Убить? То есть мы опять вернулись к версии политического терроризма?

– Похоже на то. Извини, я сейчас отключаюсь. Продолжу то, о чем мы вчера говорили.

– Ты где? Может, мне подъехать, помочь?

– Ни в коем случае.

Образ Тамасула отпечатан в сознании Карлоса. И когда охранник епископа увидит того, кого нужно, его увидит и Шкик. Очоа покинул корреспондентский пункт «Никаха» на авенида Кауполикан, выкурил сигарету, стоя у машины – «Шочи», некогда серебристой, а теперь цвета пыли. Очоа лет тридцать, но выглядит он старше – одутловат, с желтоватой кожей. Спортивного покроя рубашка и парусиновые брюки явно несвежи. Затем он садится в машину и движется в нижнюю часть города, к торговым рядам в районе Вильягран. Шкик отмечает все его передвижения. В общем-то взгляд Карлоса – нечто вроде прибора слежения, только без техники. К сожалению, шаманы еще не научились вот так, без техники прослушивать телефонные разговоры и черпать информацию из глобальной сети. Вероятно, когда-нибудь это произойдет, но вряд ли в нынешнем поколении. Но и такие, какие есть, шаманы были бы сущей находкой для полиции и спецслужб любой страны. Идеальные убийцы и идеальные разведчики. Загвоздка в том, что шаманы не идут на службу государствам. Даже самые лояльные. Ни добровольно, ни под пытками. Говорят, что во время мировой войны отступления от этого правила случались. Правда, не в Испанской империи. Было дело и у союзников – в Тексасе, в Федерации Великих равнин, в России – и у противников, в Тибете. Но это было давно… и сейчас ведь нет войны… или уже есть?

Все это не отменяет правила. Шаман не служит государству, хотя может служить его жителям. Шаман соблюдает правила, хотя действует сам по себе. Шаман знает о других шаманах, но не объединяется с ними. Хотя было дело, объединились. Только об этом предпочтительнее не знать. Не знают даже многие шаманы.

Но в данный момент думать об этом некогда. В машину Очоа подсел человек. Он мелькнул в поле зрения Карлоса очень быстро, отразившись стекле ближайшей витрины. Так что Шкик видит даже не его, а отражение отражения. Но этого достаточно.

Этот человек стар, с длинными седыми волосами. Одет в стандартный темный костюм, хотя обычно предпочитает традиционную одежду – юбку и пончо. В Буэнос-Айресе и некоторых других городах он не стал бы изменять своего обличия. Но здесь Араукана, город чиновников, и он предпочитает походить на пожилого госслужащего. Того, кем шаман по определению не может быть. Но сейчас шамана в нем выдают только повязка на волосах и амулеты на шее. Их значение может определить лишь знающий человек.

А потом Шкик отчетливо видит его лицо – которого сейчас Карлос не может видеть. Проваленные щеки, длинный костлявый нос, кожа очень темная, темнее, чем у большинства граждан Испании Американской. Он также довольно небольшого роста, но широкоплеч – однако это знает тот, кто видел его раньше.

Тамасула не зря причисляют к великим шаманам. Он заметил, что его отражение в стекле было поймано, хотя и не знает, кто это сделал. Он ищет.

Карлоса необходимо немедленно отозвать. Сейчас Тамасул займется устранением тех, кто может подтвердить его местопребывание в Араукане. За себя Шкик пока не опасается. Тамасул помнит – один шаман не будет свидетельствовать против другого. А вот люди, шаманским даром не обладающие, свободны от этих ограничений. Очоа в том числе.

Очоа, похоже, уже не спасти. За время наблюдения Шкик удалось отчасти его изучить. Он не был безвольным рабом, подсаженным на наркотики. Он сознательно помогал Тамасулу напасть на Йорека. По всей вероятности, принес Тамасулу какие-то вещи нунция, которые удалось заполучить во время визита в особняк. Достаточно было стакана, из которого Йорек пил, или использованного столового прибора. Для связи с душой человека шаманы используют жизненные выделения его тела, слюна для этого особенно годится.

Рауль Очоа считал, что действует во имя благородного дела. Но те, в Вальпараисо, которые резали глотки портовым шлюхам и почему-то считали, что Шкик следует быть на их стороне, тоже были уверены, что их дело благородно, что они мстят проклятым испанцам за сотни лет угнетения… Какому благородному делу служат Тамасул и Очоа? Что в действительности представляет собой «Никах»?

Но это – позже. Сначала обезопасить остальных. Позвонить Карлосу и оставить сообщение Эрсилье, чтоб ни в коем случае не вздумал являться на городскую квартиру Шкик. Другого адреса он не знает, на свое счастье. И полицию чтоб не вызывал. Это дело между нами, шаманами.

Потому что к тому времени, когда Шкик закончит с предупреждениями, а в машине окажется безжизненное тело Рауля Очоа, Тамасул уже будет знать, кто ему противостоит. В Араукане проживает несколько шаманов, но из великих – только Шкик.

Из письма Шкик Ранчон к Андресу Эрсилье (оставлено в папке «До особого уведомления»):

«В течение последних столетий, покуда церковь Откровения вбирала в себя все больше местных верований, понятия «дух-хранитель» (нагуаль, пасук, аку-аку и т. п.) и «ангел-хранитель» стали отождествляться. Но это не совсем верно. Или совсем не верно. Да, ни один католик прежнего закала не представит себе ангела-хранителя в облике зверя, или растения, или огненного шара, как католик Откровения. Но все же христиане Испанской империи не отождествляют своих хранителей с собой. Между тем, для нас нагуаль существует и отдельно, и то же время он неотделим от человека. Под «нами» я разумею не только шаманов, но всех верующих в древних богов, однако для шаманов это особенно важно.

Мне трудно объяснить, где проходит грань. Это и невозможно объяснить. Можно только пережить.

То же касается различия между шаманами Верхнего и Нижнего миров, целителями и убийцами. Для вас первые будут хорошими, вторые – однозначно плохими. Но тут тоже все не так просто…» (незакончено).

«Мы встретились, лхамана».

«Мы еще не встретились, мачи».

«Это угроза? Думаешь, я испугаюсь угроз перерожденного?»

«Ты многое забыл, мачи».

«Я ничего не забыл. Это такие, как ты, – смирившиеся с властью испанцев и их надругательством над истинной верой, – забыли, какова была наша истинная цель».

«Многие забыли. Но в моем роду помнят об ошибке, которую допустили наши предки».

«Они все сделали правильно! Это белые священники ошиблись! Эти глупцы не сумели даже правильно понять то, что им приказали!»

«Значит, виноваты те, кто не сумел правильно объяснить, чего они хотели».

«Пусть так. Это была ошибка. Но ее еще можно исправить».

«И ради этого ты забрал душу белого священника».

«Я хотел убить его. Но то, что получилось, лучше. Они могли обладать такими же силами, как мы, но сами отказались от них. Кто понимает, видит это».

«Я не вижу, как может твой поступок исправить ошибку наших предков».

«Ты истинно глуп, перерожденный, видно, из-за того, что якшаешься с испанцами. Ничего, я избавлю тебя от них. Душа белого священника – это камешек, который вызовет лавину. Лавину, которая сметет испанцев с нашей земли».

«Ты живешь понятиями прежних веков. Те, кто послал белого священника, не станут затевать из-за него войну. И новые крестоносцы не явятся на эту землю».

«И снова глупость, лхамана. Не для тех, кто за морем, было затеяно это. А для тех, кто владеет нашей землей не по праву. Они и сейчас раздулись от самодовольства, а теперь и вовсе уверятся, что стали всемогущи, как боги. Они понесут свою веру в заморские страны. Они станут новыми крестоносцами. Но теперь у людей есть оружие, которого не было в прежние времена. И одни белые уничтожат других, а также их прихвостней».

«И ты думаешь, что нас это не затронет? Что землю, за очищение которой ты борешься, не выжжет огнем и не отравят ядовитые дожди? Кто из нас глуп, калку? Или ты обкурился своих снадобий?»

«Если без этого не обойтись, пусть так и будет. Приход Черного дождя предсказан. Он прольется и сотрет все ненужное. Мы все начнем сначала. Мы – те, кто умеет жить в мире, каким он был без благ, за которые вы все хватаетесь. Тебе меня не остановить».

И мачи закрывает свое сознание. Впрочем, лхамана уходит еще раньше.

Для того чтобы два могучих шамана услышали друг друга, большой силы не требуется. Иное дело, если они собираются напасть друг на друга. В прежние времена шаманы постоянно сражались между собой, теперь это случается реже, но все же они еще не забыли исконный обычай.

Шаманы не сражаются в среднем мире. Их битвы происходят там, где каждый из них может объединиться со своим духом-хранителем.

Тамасул – шаман Шибальбы. Шкик знает, каков его нагуаль; он мог бы вознести шамана в Верхний мир, но Тамасул не станет туда подниматься. Он не пойдет туда, где сила его уменьшится. Он будет ждать там, во мраке, где томится захваченная им душа человека, ставшего волком.

Придется отправиться туда.

Для этого есть разные способы. Большинство шаманов используют для этого снадобья: питье и курение. Разумеется, в лавчонках на окраинных улицах любого большого города, даже здесь, в Араукане, вам продадут нечто, именуемое «настоящим шаманским снадобьем», на более подробные расспросы назовут его яге, аяхуаской, симорой или копалем. И никакой отдел по борьбе с наркотиками не в состоянии с этим бороться. Пусть борется, кстати. Потому что к настоящим яге, аяхуаске, симоре или копалю эта отрава имеет такое же отношение, как воздушный змей к реактивному самолету.

И правильно. Неподготовленных людей за штурвал реактивного самолета не сажают.

Но Шкик не пользуется этими снадобьями. Есть не менее действенные способы направить свой дух в иные миры. Нужно лишь обладать особой восприимчивостью к ритму и пению.