Если у блондинки проблемы с головой и два автомата – это не ее проблемы, или Мечты массового поражения

– Ушел не обшмонав трупы?

Сопля замолчал, осознав, что действительно сморозил глупость. Вид у него был по-прежнему кислый.

– Еще и флягу приплела в доказательство. Ха! Да эту флягу весь Склиф видел, – бушевал Чеснок. – А как бы она завтра над нами потешалась! По всем кабакам бы растрепала, что развела лохов. Новый анекдотец про Крысулю с нашим участием. Да над нами ржала бы вся Зона!

– Не, мужики, – решился Сопля. – Двое вас будет, как она и говорила. Пусть надо мной лучше будут ржать, чем шмонать мой труп.

– Трус ты и слабак, – плюнул Чеснок. – Недаром тебя Соплей прозвали, сопля ты и есть. Ты еще со вчера мелкой дрожью трясешься. Если бы не эта разводка, ты небось и так бы не пошел. Еще что-нибудь бы выдумал.

– Угу, – согласился Сова.

– Ох мы над тобой и посмеемся вечером, когда придем с добычей. Ну Сова, давай за удачный поход и хороший хабар.

И Чеснок опять достал свою пузатую флягу.

Глава 6. Ребрендинг

В кабаке «Ломтик Большой Земли» было почти пусто. Как всегда. Серега, хозяин злосчастного кабака, сам обслуживал немногочисленных посетителей: держать бармена было в его положении накладно. Посетители, на данный момент пять человекоединиц, скучковались за одним столиком. Пили, говорили все о том же: подлец Замятин, стерва Крысуля, недочеловеки мутанты, оболваненная молодежь, которая столкнется еще с реалиями жизни, да поздно будет. Сокрушались – куда, мол, катится мир. Положа руку на сердце, был бы клиентом, сам бы пошел в «Жаренный гвоздь».

О, шаги по улице… голоса, смех… Серега тут же сделал стойку – может, зайдут. Нет, не зайдут – плейер. И песенка на нем специфическая.

«Внизу не встретишь, как не тянись,

за всю свою счастливую жизнь

десятой доли таких красот и чудес…» – чирикал плеер у кого-то из идущих. Не его публика. И точно, компания, рассеянно ругнув Ку-клукс-клан доморощенный, прошла мимо.

– И где же они этот антиквариат взяли, песня совсем допотопная? – бурчали за столиком.

– Знамо где, Замятин дал…

– Совсем мозги ребятам запудрил. Гад!

Да, Замятин у них кумир и бог пополам с царем-батюшкой. Особенно если в полевом комбинезоне и с волосами, перетянутыми шнурком от ботинок. А как же, герой, настоящий ученый, воплощенный дух первопроходцев Зоны. Говорят, он их чуть ли не поштучно подбирает, ударенных на научной романтике. Лично собеседования проводит с этими, которые из Игры свалились.

Ладно, на этот контингент Серега и не рассчитывал. Но, вы думаете, он не прокачал настроения масс, открывая кабак? Сколько людей охотно говорило с ним о засилье мутантов в городке, формирующемся вокруг Института! Спасу от них, мол, нет. За соседними столиками с этими уродами приходится сидеть. И разговоров о том, как они устали от этой проклятой Зоны, Серега тоже слышал предостаточно.

В общем, открывая кабак, Серега объявил его маленьким кусочком Большой Земли. Местом, где клиент может расслабиться и забыть на время, что он в Зоне. И поэтому мутантам в нем делать нехрен. О чем со всей категоричностью извещала табличка на дверях.

Все он правильно рассчитал… казалось бы. Подходили, хвалили, уважение всяческое высказывали. А что ж тогда не ходите? Глазки отводите, поганцы? Не тот контингент, от которого можно ожидать хоть минимального гражданского мужества. Не тот!

А все Крысуля, стерва ненормальная, недаром ей такое имя дали.

Ох, она и разоралась, увидав табличку на дверях! Это что еще за дрянь такая в моем городе?! Это кто у нас тут такая сволочь, и вообще?!

И началось…

Молодежь она мобилизовала на счет раз. Еще бы, при ее-то популярности. И в экспедиции по встрече посланцев с Большой Земли она героиня. И зав. лаб. в двадцать три года. И эксперименты жуткие ставит на себе. Не говоря уж об анекдотах. Наглая, веселая, а уж если надо кого оборжать – Крысуля, конечно, в первых рядах, вздыхал Серега. Вот и он тоже попал под раздачу.

А мобилизованная молодежь действовать начала по накатанной: тут же составила петицию. Петицию, обращенную ко всему научному коллективу и призывающую бойкотировать свежеоткрытое заведение. И пошла с ней по Институту. И начала, разумеется, с Замятина. А Замятин подписал. Ему, мол, как интеллигентному человеку глубоко противна дискриминация и нарушение прав человека. Это ж выдумать надо такое, в Зоне, да про мутантов, да права человека… а про права зомби он ничего не хочет сказать?

И вот ходили энтузиасты хреновы по институту с этой бумагой, где на первой странице была размашистая подпись ихнего всеобщего шефа. И что бы вы думали? Подписывали потенциальные клиенты, как миленькие! Естественно!

Нет, довольно много народу не подписало. Включая людей совершенно неожиданных. Витька Конев, например, не подписал. Куда хочу, говорит, туда и буду ходить. А на начальство я, Витька Конев, плевал аж с самого верхнего пласта аномалии «Фанера на Парижем». Но ведь не ходит. Не хочет и не ходит. Скучно, мол, у тебя. А мутанты ему не мешают. На мутантов он, Витька Конев, плевал. Оттуда же. С верхушки «Фанеры над Парижем».

И профессор Северцев не подписал, что уж ва-аще удивительно. Если, говорит, люди боятся мутантов, пусть, говорит, у них будет свой кабак. А Крысуле надо быть снисходительнее к человеческим слабостям, тем более что сама она, как минимум, не ангел. Так ведь он тоже не ходит, он же мутантов не боится.

Виктор Васильевич, как всегда. Ни нашим, ни вашим. Далек он, понимаете, от этой проблемы, и в кабаки он, Виктор Васильевич, не ходит как занятый человек… разве что так, заглянет на минутку. Да и вообще занятие это неинтеллектуальное, и он, Виктор Васильевич, этого занятия выше.

Военные? Им, конечно, на петицию это самое… причем, диарейно. Но они ходят туда, куда ходят институтские лаборанточки-аспиранточки. Лучше с мутантами и с девочками, чем без мутантов, но и без девочек.

Так что контингент его составил человек пятнадцать. Сами-то как думаете, это может окупить содержание кабака?

Серега переделал черный ход во второй вход. А там двор и глухой тупик рядом, очень даже можно пройти незаметно. Дело стало немного налаживаться, но неделю назад на асфальте около этого второго входа появилась крупная белая надпись: «Улыбайтесь, Вас снимает скрытая камера».

Серега пожаловался в администрацию. Вызвали Крысулю, и она пришла, даже живая. Да, надпись – ее работа, согласилась Крысуля с милой улыбкой. Да, устанавливать скрытые камеры противозаконно. Абсолютно противозаконно. Каждого, кто это сделает, следует примерно наказать. А ее не следует, поскольку камер она никаких не ставила. Она пошутила. А если кто боится собственной тени, то чем виновата она, Крысуля?

В общем, хулиганку оштрафовали за порчу асфальта, а надпись Серега закрасил самолично. И через два дня надпись возобновилась.

– Не я, – твердо заявила Крысуля. – Я два раза одной шуткой не играю. Я им придумаю что-нибудь новое. А насчет камер – не знаю, может, кто и поставил. Говорю же, игра не моя.

Вот так и шла жизнь. Серега, обслужив унылую компанию, налил стакан и себе. Поведение, немыслимое для профессионала, да что уж там. Налил и подсел к столу. И стало ему еще хуже: посиделки, оказывается, были в честь проводов. Коля Кольцов, один из постоянных и надежнейших клиентов, менял работу и переезжал в Пионерск. Еще одним клиентом меньше.

– Все, хватит! В гробу я видал здешний бардак. И уродов этих, и Замятина-паскуду и Крысулю – морду наглую! Все скопом пусть провалятся. Поживу теперь пусть и не на Большой Земле, но хотя бы в более-менее нормальном городе. Там порядок, – разглагольствовал Коля.

– Кстати, о Крысуле… Меня тут предупредили, ты, Серега, будь готов… Крысуля, стерва, мириться надумала.

– Это с чего бы вдруг?

– Да, говорит, прав Северцев. Вняла, мол. Жестока была к убогим, – объявил Володя Сноб, выделив последнее слово с мрачным сарказмом, – регулярно будет теперь заходить в Ломтик. В виде зомби. И каждого посетителя обнимать и целовать в знак примирения и дружбы.

Все хором застонали, представив себе эту прекрасную перспективу.

– Вот, значит, какая она, эта ее новая шуточка, – потерянно сказал Серега. – Это – хана.

– Лично я теперь буду по вечерам ездить в Пионерск, – твердо сказал Петр Иваныч. – Даже институтский бар при всей своей занюханности и то… пользуется, в общем, спросом у элементов. Моду взяли, оболтусы, водить туда всяких уродов по товарно-транспортным накладным. Да еще и соревнуются, заразы, кто эту бумагу посмешнее сочинит. Бардак!

– Да, Серега. Ты уж извини, но лучше в Пионерск, – поддержал Володя. – А можно полететь в Шишкин Дол – туда ближе. Мы же отдыхать хотим, а не с зомбями целоваться.

– Ты повесь табличку, что зомби тоже вход воспрещен, – посоветовал молчавший до сих пор Паша.

– Не советую, Серега, – желчно сказал Кольцов. – Она все равно войдет. Только лично ты удостоишься ее особого внимания: должна же она тебе объяснить, что зря ты с нею так груб. А объяснять будет долго и проникновенно.

Серега молчал. В его голове крутились жуткие сцены этого объяснения: мертвая девушка обнимала его холодными руками; а куда денешься, поди, вырвись от зомби. Обнимала, прочувственно спрашивала, за что он ее не любит, и лезла целоваться своими синими губами. Ох… Никогда теперь не сможет он фэнтези читать про всякую некромантию.

– Некромантка чертова! – заорал он неожиданно для себя самого.

– Как? Ты как ее назвал?!