Если у блондинки проблемы с головой и два автомата – это не ее проблемы, или Мечты массового поражения

Если у блондинки проблемы с головой и два автомата – это не ее проблемы, или Мечты массового поражения
Наталья Рывкина

Зона – мир жестокий… и прекрасный. Не все население Зоны единодушно с этим согласно, но Блондинка – та, у которой проблемы с головой и два автомата – считает именно так. Едва попав в Зону, она пообещала себе очень любить этот мир. И, если понадобится, защищать. Сначала ее поступки – это, по большей части, эпатаж и хулиганство. Но, чем дальше, тем больше она вмешивается в серьезные дела, от которых зависят человеческие жизни, а то и само существование земной колонии. Зона позволяет уяснить одну нехитрую истину: человек всегда остается человеком. Если он был таковым изначально, разумеется.

Книга вторая.

Здравствуй, дорогой читатель! Я соскучилась, а ты?

Часть 1. Игры Прекраснейшего из Миров

Глава 1. Боги играют в кости

В кабинете слегка попахивало краской – в левом крыле второго этажа главного административного здания Пионерска только что закончился ремонт. Чисто косметический ремонт – эти помещения, зарезервированные для грядущего и долгожданного начальства с Большой Земли, поддерживались в неукоснительном порядке.

Крыло было именно зарезервировано, а вовсе не законсервировано за временной ненадобностью, как сначала грешным делом подумал полковник. Здание было относительно новым, строилось уже при майоре. А майор Давиденко – человек основательный, у него все предусмотрено. И если эти комнаты пустовали много лет, значит, так было, по его мнению, надо.

Тебе странно, дорогой читатель, что здесь, в Зоне, в условиях, очень далеких от благополучия и изобилия, люди не нашли лучшего применения свободным помещениям? Мне тоже. Но мы с тобой сидим в своих уютных квартирах уткнувшись носами в планшеты или бумажные томики в зависимости от степени своего эстетического чувства или просто снобизма. А Зона все эти годы жила твердой и непоколебимой верой, что наши своих не бросают. Сюда придут, и точка! Нас найдут, и точка! И как прикажете тогда принимать дорогих гостей? Угощать посреди чиста поля кровососом, запеченным в собственном соку в огненной аномалии? Да ни в жисть! Когда нас найдут, все уже будет подготовлено. В лучшем виде.

И точка.

А что, бывали странности куда круче. В древнем Египте, к примеру, полностью выкладываясь как в плане людских, так и экономических ресурсов строили пирамиды, нет которым аж никакого практического применения. Материальное выражение человеческих надежд и чаяний, и ничего больше. А ты говоришь – крыло административного здания.

Большую Землю здесь ждали. Ждали все эти годы. И с приходом людей от туда связывалось много надежд и много страхов. И еще была куча дел, которые, с ума сойти, без начальства с Большой Земли решить не представлялось возможным. Доходило до анекдота – сейф с секретными документами никто не уполномочен был вскрыть. Сроки давности давно уже истекли?.. ну и что? Кому! Дозволено! Вскрывать! Сейф?! И не вскрыли ведь… что характерно.

«Вот приедет барин, барин нас рассудит»

Полковник даже испытывал некоторую неловкость, хоть такие рефлексивные изыски не подобали военному человеку.

Барин бы рассудил. Со всей охотой. Но как?

Ладно, со страхами разобрались довольно быстро. Карать не требовалось. Более того, его, полковника, стараниями, майор Давиденко был представлен к государственной награде.

Как полковник умудрился это организовать?

Ну, связь с Большой Землей он установил как только, так сразу. Схема была разработана заранее, еще в Москве. Трое офицеров с фотографической памятью честно изображали из себя геймеров. Они прочитывали и запоминали записи, оставленные в условном месте все тем же незаменимым Андрюшей, и пересказывали их в надлежащих кабинетах. А потом слово в слово переписывали послания от руководства на лежащий в том же тайнике планшет.

Зачем их трое? Жаль, что пятерых таких памятливых оперативно не нашлось. Геймерами все они оказались фиговенькими, и пройти к тайнику им удавалось с хрен знает какой попытки. А расположить тайник ближе к геймерскому кабаку «У монстра» полковник не захотел. Такие Андрюши на дороге не валяются, и рисковать его жизнью без надобности было бы нелепо и нерационально.

Итак, связь с Большой Землей налажена. И это, как оно ни забавно, искренне радует здесь очень и очень многих.

Мы больше не одиноки. Большая Земля с нами. Ура!

Трудно сказать, может быть на месте этих робинзонов он тоже порадовался бы даже такому чисто символическому контакту. И не сразу бы осознал, что ничего в сущности не изменилось.

Во-первых, «мысленно с ними» вовсе не широкая общественность Большой Земли, а очень даже ограниченный круг осведомленных лиц. Облеченные доверием, так сказать.

А во-вторых…

Вот вам навскидку один маленький пример. Награждение майора Давиденко проходило хоть и со всей торжественностью, но именно символически. Умозрительно, так сказать, поскольку полагающуюся ему награду он получит когда-нибудь в абстрактном будущем. Передача материальных предметов в Зону и обратно, мягко говоря, несколько затруднительна. Увы. И, следовательно, жизнь колонии по-прежнему полностью зависит от неведомых перекупщиков.

Перекупщиков, появившихся здесь в 96 году, который колонисты искренне считали годом распада Советского Союза.

Ошибались. Связь с Большой Землей и идущий туда поток артефактов прервала вовсе не гибель Союза. Гибель государства… какие, право же, пустяки для деловых людей. Нашлись другие причины.

Нашествие контроллеров? Совсем не исключено.

А вот было ли это нашествие, так сказать, стихийным бедствием? Очень не факт, поскольку классический вопрос «кому выгодно» даже и вопросом-то считать неприлично. Ясное дело, кому. Этой самой гильдии перекупщиков, кем бы они ни были.

* * *

Из окна больничной палаты был очень миленький вид: газончик, зеленые деревья. Смотришь и вроде бы даже забываешь, где ты.

Страшный, изломанный, ненормальный мир.

По приезде сюда Миша порекомендовал Северцеву подлечиться, и он поехал… в смысле, полетел в центральную больницу Зоны. Эту больницу все вокруг называли просто Склифом, что по началу заставляло Северцева слегка вздрагивать. Юморок у того, кто придумал в незапамятные времена это название, был именно что зоновский.

А сама больница оказалась очень даже неплохой. Чистота, порядок, вежливые… гм… врачи. Ну, конечно же, врачи, хоть у большинства из них и нет дипломов большеземельских вузов. Северцев даже начал как-то расслабляться и отходить от всего пережитого.

Но когда он с дуру решил прогуляться по населенному пункту, лепившемуся к больничным стенам, эта прогулка снова вызвала у него приступ жесточайшей депрессии.

Это здесь называется городом? Дикая мешанина железных ангаров, каких-то строений из деревяшек, по большей части даже не покрашенных. А некоторые были сделаны из ящиков, из жестяных листов, и прочей разной дряни. Редкие вкрапления настоящего кирпича смотрелись на фоне всего этого хлама почти аристократично. А вон, чуть в стороне, стена вообще состояла из старых металлических канистр, забитых глиной.

В каких же кошмарных условиях могут жить люди!

Но, видимо, это был еще не худший вариант зоновской жизни – город явно разрастался. Вероятно, люди ехали сюда в поисках хоть какой-то безопасности и стабильности. Город рос, поглощая старые защитные стены, и эти самые стены с колючей проволокой поверху, нелепо торчащие посреди жилых кварталов, не добавляли ему уюта. Настроение он навевал мрачное и тревожное.

Северцев давно заблудился и бездумно брел, куда придется. Кажется, он вышел в центр – там и сям стало попадаться множество лавчонок. Но торговали они по преимуществу оружием, а все прочие товары смотрелись необязательным дополнением. И чуть ли не на каждом углу торчали двери кабаков, украшенные разухабистыми, а то и просто неприличными вывесками.

А что он рассчитывал здесь увидеть? Библиотеки и картинные галереи?

Вокруг стало людно. Народ бродил между кабаками и лавочками, приценивался и азартно торговался. И даже здесь, в городской черте, люди не расставались с оружием и броней. Сам Северцев неоднократно ловил на себе иронические, а то и просто пренебрежительные взгляды: безоружный человек смотрелся здесь, как голый.

В конце концов Северцев устал. Остановил патрульных и попросил показать дорогу до больницы. А кто же они еще, если не патрульные, эти молодые люди с очень начальственными лицами и стандартной медицинской эмблемой на груди? Наверное, в другое время змея и чаша на бронежилете показались бы ему нелепыми и смешными, но сегодня он уже успел насмотреться на колючую проволоку и на территории больницы, и в окрестностях оной.

– Больной… – резюмировал патрульный, оглядев Северцева с головы до ног. – Оно и видать. Пошли дед, проводим. Хрена ты здесь найдешь дорогу.

– Спасибо, – ответил Северцев. Он, конечно, не привык, что бы такие мальчики обращались к нему на ты, но спорить не хотелось. Это такой мир, такая здесь жизнь. Тем более, что молодой человек прав. Ему будет трудно найти здесь дорогу. Понять бы, что ему, Северцеву, в этом мире делать? На кой черт он вообще здесь? Что он тут забыл и кому он сам тут нужен?

* * *

Миша представил его здесь как своего консультанта по научным вопросам. Жутко важный пост. Особенно с учетом того, что никаких консультаций полковнику Серову явно не требовалось. А если вдруг понадобятся, то здесь полно научных работников, по всем вопросам осведомленных гораздо лучше его, Северцева.

Тот же Аркадий Замятин на первый случай.

Аркаша… Встреча с другом юности была для Северцева совершенной неожиданностью. Аркаша, с которым он когда-то по молодежной бескомпромиссности бурно рассорился из-за его перехода из университета в военный институт. Рассорился на популярную тему «может ли считаться честным и добрым человек, работающий на войну». Какие были умилительно наивные времена!

А все-таки, может или нет?

Никакого торжественного примирения с Аркашей не получилось. Оказалось, что это только он, Северцев, рассорился с Аркашей, а вовсе не тот с ним. Аркаша был искренне рад видеть «друга Сережу». Да, именно так он и воспринимал Северцева. К тому, что между ними когда-то произошло, он относился с совершеннейшим легкомыслием. Как сейчас говорят «не брал в голову». И от извинений он просто отмахнулся – какая, мол, ерунда.