«С ума сшедшая»

«Эк тебя распёрло да шарахнуло… молодой ведь… а тебе-то сколько?»,

«Подумаешь молодой, кто сказал, что на тебе написано, что тебе под пять десятков? Вот только похудеть нужно…» – мысли роем носились в голове, но последняя жалила больше всего.

Чтобы отогнать «приставучих», она набрала номер телефона Романа и пропела бархатным голосом в ответ на его: «Алё, да…»

– Роман, это Кира Сергеевна, отдел кадров. Вам нужно ознакомиться с инструкцией водителя и расписаться в ней. Когда Вы сможете подойти?

Голос Киры был вкрадчивым и нежным. Она вложила туда всю женскую энергию, которая перетекала через край её жаром пышущего тела. Сердце то билось в два раза чаще, чем необходимо по всем инструкциям в отношении персонала, то останавливалось и прерывало и без того неровное дыхание.

Роман выслушал её щебетание, уточнил, может ли он прийти завтра и повесил трубку.

Кира с телефоном обнималась ещё полчаса. Потом быстро сварганила инструкцию водителя, подписала у начальника и с твёрдой уверенностью, что завтра начнётся новая жизнь, ушла домой, забыв о стрелке на колготках, порванном платье и отстреленной пуговице шубы.

Она не помнила, как допорхнула до дома, замёрзла или нет, не слышала вопросов дочери и ворчания матери. Она купалась в новых ощущениях от появившихся, казалось забытых, чувств. От предложенного ужина Кира отказалась. Выпила на ночь кефир и пару таблеток успокоительного, чем вызвала нешуточный испуг у близких. Уснула быстро, а утром встала на весы и ахнула.

Весы, надо сказать, наипротивнейшая штука для женщины. Они делают её ненормальной. Женщину пугают не столько формы, отражающиеся в зеркале, сколько цифры на этих электронных паразитах.

Цифры на весах лет пять показывали 84 кг. Этим утром Кира увидела 82. Поначалу, она решила, что они сломались, или обман зрения, но весы упорно орали «верь нам», и она верила.

Окрылённая будущей встречей, Кира забыла позавтракать, надела одно из своих любимых платьев, заметив про себя, что тело практически впорхнуло в него, тогда как раньше пролезало точно в тесное дупло.

Пуговица на шубе была заботливо пришита мамой. Правда, это последняя – запасная. Поэтому мама долго охала и просила Киру, за пуговицей, если что, в сугробы нырять, из под колёс машин её спасать и вообще беречь, как зеницу ока.

До работы Кира «долетела». Какая там «корова на льду»? Она – ласточка.

Конечно, «ласточка» боялась дышать и периодически проверяла наличие пуговицы на шубе, но за новыми переживаниями, хлынувшими неудержимым потоком в её жизнь, Кира эти неудобства не замечала.

Она поднималась по лестнице, когда почувствовала знакомый запах его парфюма. Роман ждал около кабинета, поздоровался, улыбнулся. Она же пару раз уронила ключ из трясущихся от волнения рук, а потом забыла в какую сторону нужно его крутить. Лоб покрылся испариной, руки стали неприлично влажными, а за спиной стоял «Он» и улыбался.

– Вам помочь, – услышала она его голос, что было силы, дёрнула ключ на себя и уронила его в очередной раз.

– Да, пожалуйста, Роман, – пролепетала Кира, с восторгом глядя, как мужчина её мечты наклонился к её ногам, поднял ключ и снова улыбнулся.

– Разрешите…

Роман открыл дверь и пропустил Киру в кабинет.

Кира неровной походкой дошла до вешалки, разделась, два раза уронив сначала вешалку потом шубу, дошагала до кресла и, только уместившись в нём, немного успокоилась.

– Мне бы инструкцию почитать, – с улыбкой произнёс Роман, пока Кира, не отрываясь, смотрела на него, совершенно забыв, зачем вызвала к себе Ланского.

– Ах, да. Вот. Читайте внимательно, не торопитесь, если будут вопросы, спрашивайте, – непривычно тоненьким, срывающимся голоском проговорила Кира.

И вдруг ни с того, ни с сего, совершенно неуместно бухнула:

– Может, чайку?

Краска стыда мгновенно залила лицо Киры. Уши вспыхнули, словно их поджарили на раскалённой сковороде. Сердце бухнуло в живот, отпрыгнуло в плечо и, если бы рот был открыт, то, скорее всего, плюхнулось бы на стол.

«Ой, идиотка! – пронеслось в голове. – Всё испортила!»

– Да, пожалуй… – неожиданно услышала она.

«Да, да, да!» – завопила мысленно Кира, и других слов в голове не было.

Кира, начальник и его заместители чай пили в отдельном уютном кабинете с креслами и журнальным столиком. Обычные сотрудники туда попадали только по приглашению и то не часто. Но Кира, совершенно забыв про осторожность, про то, что начальник может прийти в любую минуту и удивиться, повела Романа именно туда.

Когда, дважды расплескав воду вокруг чашки, Кира наконец-то налила чай Роману и себе, она устроилась в кресле, максимально втянув выползший от неудобного положения живот, и замерла.

Роман, улыбаясь, пил чай, с любопытством смотрел на Киру и молчал.

Она несколько раз кашлянула, пытаясь подобрать слова для начала разговора, потом кокетливо посмотрела на мужчину и проговорила:

– А Вы интересный человек, Роман.

– Чем же это? – очаровательно улыбаясь, чуть приподняв правую бровь, спросил Роман.

– Ну как же, борец за справедливость. Не испугались начальника. Только как теперь? Я прочитала в группе, ну которая в Вашу поддержку, что у Вас суды. Неужели ничего нельзя сделать? Неужели Вас могут посадить?

Кира тараторила без остановки почти на одном дыхании, словно боялась, что её сейчас перебьют, и она не успеет сказать самого важного.

– Почему Вы переживаете обо мне? – вопрос от Романа прозвучал неожиданно.

Кира растерялась, качнулась к столу и пролила чай на подол платья.

– Ой, я не знаю, – неуверенно соврала она. – Просто мне нравятся вот такие люди…

– Какие? – улыбаясь, уточнил Роман.

Кира замешкалась. Что ответить? Голова начала кружиться, перед глазами от страха, что её план сейчас раскусят, залетали мошки, в кишечнике неистово забурлило.

– Храбрые, справедливые, как Вы, – прошептала она и покраснела.

Роман усмехнулся, поблагодарил за чай и откланялся.

Уже в дверях Кира выстрелила контрольным:

– В понедельник зайдите, если не сложно, заберите трудовой договор. Начальник подпишет уже.

– Обязательно, – ответил Роман и закрыл за собой дверь.

Кира ругала себя, на чём свет стоит, до самого вечера.

Потом зашла в группу Романа и увидела, что завтра у него суд.

Вспышка в голове чуть не лишила её чувств, но она взяла себя в руки или точнее под руки. Сейчас она точно знала, что сделает утром.

Эх, поскорее бы утро!