Верни моей душе крылья

Антуан нахмурился:

– А точнее, о чем он спрашивал?

– Ну… Эээ… Как часто вы бываете в замке, вы и ваши родители? Какие и когда отмечаете праздники? Есть ли у вас родственники… Да, он спросил, сколько у вас братьев! Я сейчас думаю, друг должен был бы знать, что у вас нет братьев! Он…

– Что, Жак? Говори прямо!

– Он так спрашивал… словно ожидал… что я стану вас грязью поливать! Даже был как-то разочарован, что ли… Я вот что думаю – не друг он вам! И не нужны мне эти его деньги! Возьмите все!!!

И Антуан не успел опомниться, как в его ладони оказалась вся полученная бедняком пригоршня монет, а сам водовоз уже отошёл к своей телеге и так и замер там, потупив взор. Казалось, ещё миг, и он упадёт на колени. Да, теперь Антуан понял Жака, распознал такие знакомые муки совести и сжалился:

– Не кари себя, дружище. Я уверен, ты не сказал ему ничего порочащего меня и мою семью. Служи нам верно, как делал это всегда, большего мы от тебя не ожидаем.

Преисполненный огромной благодарности Жак всё-таки рухнул на колени.

– Встань! – тут же приказал ему Антуан, – Делай что должен. Я сам разберусь с этим… другом.

Оставшееся до замка расстояние Антуан покрыл за несколько минут. Крайне обеспокоенный вестью о визите такой странной личности, он решил незамедлительно всё прояснить.

Полдень! Скоро время обеда…

– Жерар, – сходу обратился Антуан к управляющему, – У нас гости?

Жерар, коренастый рыжеволосый человек лет тридцати от роду, был откровенно доволен, его прямо-таки распирало от гордости, что именно он обрадует господина:

– Да, Ваше Сиятельство, приехал ваш давний друг, господин де Ригори! Сейчас он с вашей матушкой в оранжерее.

Но… нет, молодой господин отнюдь не обрадовался известию о появлении "давнего друга", и улыбка на лице управляющего быстро уступила место выражению большой растерянности. Сам же Антуан даже не заметил, как сильно нахмурился и, словно в миг позабыв о Жераре, направился в оранжерею едва ли не бегом.

Де Ригори. Антуан не знал человека с таким именем, и уже был готов предположить, что имя это вымышленное. Замок посетил человек "с камнем за пазухой", и этот человек сейчас разделяет общество матушки. Антуан машинально проверил при нём ли сейчас шпага. «Здесь. При мне», – и юноша чуть приободрился.

Травяные циновки, которыми был устлан пол оранжереи, поглотили звук его шагов и подарили ему возможность приблизиться к беседующим незамеченным. Те расположились на скамье, в тени гигантского раскидистого папоротника, и Антуан не устоял перед искушением прислушаться к их разговору.

– …верно, это мой любимый замок. А эта оранжерея – моя гордость и подарок сыну, – говорила графиня, и по её голосу Антуан понял, что она улыбается, – Мой сын умеет замечать и ценить красоту.

– Так говорят о поэтах, или художниках, – раздался приятный молодой мужской голос, – Я слышал, как замечательно он поёт. А теперь не удивлюсь, если вы скажете, что он ещё и отлично рисует, или пишет стихи… Признавайтесь, какие же ещё таланты он скрывает?

И графиня рассмеялась в голос:

– Скрывает? Да, верно, вы и правда неплохо его знаете. Он почему-то предпочитает скрывать лучшие из своих талантов.

Антуан очень смутился от таких её слов и решил выйти из своего укрытия.

– А вот и он! – искренне обрадовалась графиня, вставая навстречу сыну и протягивая ему руку.

Антуан нежно пожал эту драгоценную руку и тут же обратил взор к гостю. Перед ним стоял молодой дворянин очень приятной наружности. Действительно блондин, с умными серыми глазами, безукоризненно правильными тонкими чертами лица, в которых что-то наводило на мысль, что в близких родственниках этого господина есть брианцы. Де Ригори приветливо улыбался и протягивал Антуану руку. А Антуан искренне не узнавал его! Хотя нет, пожалуй, что-то знакомое в этом лице всё-таки нашлось. Но это нечто, стучащееся в память Антуана, не соединялось с этим именем. И ещё так свежо впечатление от разговора с водовозом…

Антуан всё-таки пожал потянутую ему руку. Почему нет, если его матушка приняла этого человека и нашла его общество приятным. Но дольше это продолжаться не могло:

– Позвольте узнать, кого я имею честь приветствовать?

– Как?! – не поверила своим ушам графиня, – Сын мой, господин де Ригори представился вашим старинным другом.

– Уверен, имя де Ригори я слышу впервые, – тут же возразил Антуан, которому с каждым мгновением становилось всё неуютнее и неуютнее. Он точно знает этого человека, но откуда?! Прежде память его не подводила!! Никогда!!

Де Ригори по-доброму, может быть, снисходительно, рассмеялся, но никакого смущения от такой ситуации не выказал:

– Я не удивлен вашей забывчивостью. Видимо, теперь я должен извиниться за то, что представился вашим другом, сударь. Впрочем, такая ли уж это большая провинность, если вы так щедро называет друзьями тех, кто вам симпатизирует?

Говоря это, де Ригори явно намекал на водовоза, которого Антуан нередко называл другом, как и многих других жителей этого края. Молодой граф нахмурился. В отличие от него графиня не поняла этот намёк, а реакция сына очень её насторожила, потому она решила сразу же прояснить возможное недоразумение:

– Антуан, господин де Ригори красочно рассказал мне о вашей с ним встрече на балу по случаю подписания Пирейского мира. Признаюсь, я была очень рада ещё раз услышать историю о том, как вы тогда пели, услаждая слух кардинала Марини, дона Луиса де Аро и множества сопровождавших их господ.

– Во истину, то был ваш триумф, сударь. Примите слова искреннего восхищения от скромного почитателя вашего таланта, – пламенно воскликнул де Ригори и поклонился. Графиня, не скрывающая своего удовольствия от таких слов гостя, развернулась к сыну и потому не заметила, какая издевка появилась во взгляде этого загадочного гостя сразу, как только он выпрямился. И только теперь Антуан, наконец-то, понял, кто перед ним. Это был Пит, праиэр герцога Бетенгтона!!! Здесь!!! В Валеньи!!!

Кровь отхлынула от лица Антуана, и на какой-то миг мир перед его глазами дрогнул.

– О, Боже, Антуан! Сынок!!! Что с тобой?! Сейчас же присядь! – перепугалась графиня, и от волнения даже перешла на "ты", чего никогда не позволяла себе в присутствии посторонних.

Антуан счёл за благо подчиниться воле матушки, нашёл-таки силы совладать с яростным порывом вонзить кинжал в грудь Пита, глубоко, по самую рукоятку!.. Но такая покорность сына только ещё больше обеспокоила графиню. Совсем позабыв о госте, она стала осматриваться в поисках воды – нет, поблизости не нашлось никакого питья. Тогда она вспомнила про звонок для вызова прислуги, но и его рядом не оказалось. И, в конце концов, графиня сама сорвалась с места, бросилась звать на помощь.

– Убирайся вон, пёс!!! – тут же вскочил на ноги Антуан, – Прочь из моего дома!!!

Пит перестал улыбаться и даже ухмыляться. Брови его чуть сдвинулись, и заговорил он тихо, быстро, вкрадчиво:

– Глупо предполагать, что я появился здесь только для того, чтобы предоставить тебе сомнительное удовольствие выставить меня за порог дома. У меня приказ Его Светлости сесть тебе на шею и сидеть на ней до тех пор, пока…

– Пока я не убью тебя?!

– Либо ты сам расскажешь родителям о том, что натворил в Рунде, либо это сделаю я В СЛУЧАЕ, если мне не понравится оказанный тобой приём, – и Пит выразительно повёл бровью, словно подвёл черту под сказанным.

– Мерзавец!!!…

– Я знаю, кто ты! К чему напоминать мне об этом? – ядовито ухмыльнулся Пит.

И Антуан едва не сорвался, едва не впился врагу зубами в горло! О, как же сильно ему хотелось разорвать его в клочья!!! Но именно в этот миг в оранжерею вернулась графиня, а с ней прибежали и три лакея.

– Антуан! Ты определенно болен! Такая бледность! Присядь же и выпей воды!

Антуан не сразу расслышал смысл её слов, но само её присутствие подействовало на него отрезвляюще. Он заставил себя вздохнуть поглубже и залпом выпил предложенную ему воду. На какой-то миг ему показалось, что Пит ему лишь привиделся, но нет, вот он, здесь, стоит напротив и словно изучает его. Если бы в этот момент на лице Пита мелькнула хотя бы тень издевки, Антуан бы сорвался, но нет, во взгляде брианца вдруг проступило… сочувствие?!

– Как ты себя чувствуешь, сынок?! Лучше?! – графиня присела рядом на скамью и теперь отчаянно искала на дорогом лице признаки своей правоты.

Антуан перевёл взгляд на матушку и непроизвольно отрицательно закачал головой. Нет, он не может сказать ей о своей низости, о том, каким ничтожеством он оказался… Это невозможно!..

– Антуан, да что же это?! – заметив, как увлажнились синие глаза её сына, графиня ещё больше переполошилась. Она схватила его лицо руками и обратила к себе, – Признавайся, что происходит?!

Но нет, Антуан мягко высвободился из её крепких объятий и постарался улыбнуться: