Сокровища Пейрана

– Да, я знаю. Но ведь приедет Гийом Сойе, возможно, не один. Верно?

Брант подарил другу удивлённую улыбку:

– Почему ты так решил?

– Ты не стал бы отказываться от услуг Агнес, если бы не хотел оставить её в неведении некоторых своих дел, – Андре, не мешкая взялся объяснить ход своих умозаключений, – Она обязательно приметила бы, как к тебе обращается Гийом Сойе… Я видел, как ты отправил письмо голубиной почтой… кому, если не ему?.. Ведь внешняя почта здесь отправляется только через замок.

– Ты умный, наблюдательный человек. Хорошо. Это нам очень пригодится… – и Брант чуть прикрикнул на коня, заставив того повернуть прочь от реки, – Грядут большие перемены… Ты любишь Диану. У тебя сейчас нет иной жизни, кроме нашей общей, так что… Нам вместе придётся спасать Розаэлей от большой беды. Не возражаешь?

Андре с готовностью кивнул и стал совершенно серьёзным:

– Это как-то связано с этим глубоким обмороком Жанны? Она чего-то страшно боится?

Брант удовлетворённо кивнул:

– Да, верно…

– Так говори же! – начал терять терпение Андре.

В ответ Брант сокрушённо качнул головой:

– Ты молод и горяч… А в этой истории есть, и ещё какое-то время будет, много тайн.

– Уверен, я могу хранить секреты!

– Да, думаю, да… Вот только я не знаю, с чего начать посвящать тебя в них. Изложить краткую версию событий, или всё-таки погрузиться в детали?.. Ладно, у нас есть какое-то время до появления Сойе, так что начну издалека…

Брант тяжело вздохнул и решился:

– У меня есть брат… кузен… больше, чем просто кузен. Видишь ли, наши с ним родители являлись друг для друга братьями и сёстрами, точнее, наши матери сестры очень похожим друг на друга близняшки, а отцы погодки. И родились мы с ним почти одновременно, он опередил меня лишь на пару часов. Говорят, у нас с ним разительное сходство.

– Говорят?

– Да, я не могу судить об этом самостоятельно, так как мы с ним не виделись. Точнее виделись только в глубоком детстве, до пяти лет. К тому времени наши семьи уже приняли и узаконили занятное решение – так как он сын старших брата и сестры, он унаследует титул маркиза и станет называться Филиппом маркизом де Лярок, а я соответственно приму графский титул. Это позволило не дробить имения.

– Но это не повод не видеться? – усмехнулся Андре.

– Да, верно, – вздохнул Брант, и Андре уже в который раз удостоверился, что, несмотря на солнечный день, на душе Бранта очень пасмурно. Объяснение тому последовало тотчас же, – Нас разлучили, как я и сказал, когда нам было по пять лет. Родители Филиппа погибли при весьма странных обстоятельствах. Сначала они исчезли, а спустя месяц были найдены мертвыми, причём со следами пыток на телах. И тогда возникло их завещание, ошеломившее моих родителей, опекунство над Филиппом было доверено графу де Грезьяк. Чтобы ты понимал, он отвергнутый воздыхатель сестёр Вэнло, дочерей графа де Пейрана, сначала он добивался руки старшей, потом младшей, но был отвергнут обеими…

Брант тяжело вздохнул и продолжил свой рассказ:

– У моих родителей не было ни малейшей иллюзии на его счёт, и отдать ему племянника они отказались. Более того, мой отец обвинил Грезьяка в гибели родителей Филиппа. Обвинение было выдвинуто публично, сгоряча, и вылилось в дуэль моего отца и Грезьяка. Отец пронзил правое плечо того гада, в ответ получил лишь маленькую царапину, но… Шпага Грезьяка был отравлена, отец умер через пару дней. Его последней волей был приказ, отданный жене, срочно брать сына и мчаться в Пейрана, под защиту крепких стен нашего замка. Филиппа к тому моменту гвардейцы герцога Орландского забрали и передали Грезьяку. Мама отказывалась оставить племянника на волю врага, но… Всё-таки уступила настоятельной просьбе умирающего мужа. Из Фонтэнжа она смогла выбраться только титаническими стараниями правой руки отца, Рене Сойе, и ценой жизни четырёх наших лучших гвардейцев. Как маме и Сойе при этом удалось вывезти и тело моего отца, я даже не представляю. Он был похоронен в фамильном склепе Вэнло.

– Был? – поймал его на слова ошеломлённый Андрей.

– Не спеши… – Брант тяжело вздохнул и пару минут они ехали молча, наконец, Брант нашёл силы продолжить, – Уже будучи в Пейране мама смогла через доверенных лиц узнать, что её сестра и зять захоронены с почетом в храме замка де Лярок. Что Филипп окружён заботой, живёт в достатке, тепло принимаем во всех лучших домах Фрагии и скоро был определён королевским пажом. Все без исключения доверенные лица, привозя такие новости, советовали маме закончить траур и вернуться в Фонтэнж, не лишать сына блестящего будущего. Но она была неумолима. «Только в Пейране мы можем быть в безопасности, сынок!» – не уставала она повторять и так, нехотя, воспитывала меня в страхе перед окружающим миром. Мы общались только с Розаэлями, и ещё не больше десятка раз выбирались в Ротард, только по каким-то исключительным случаям…

За этим незатейливым по форме, но очень сложным по содержанию рассказом друзья добрались до хижины Жофрея. Их встретил радостный Пират, скоро стало ясно, что хозяин этого убежища всё ещё отсутствует. За хлопотами о конях, о еде прошло какое-то время, недолгое, так как в замке Розаэль им дали с собой кое-какие угощения, потом и семья Агнес снабдила Бранта солидным запасом готовой еды, многое можно было есть холодным, остальное требовалось лишь слегка разогреть.

Брант решил накрыть в доме. Ему очень хотелось снять маску, понял Андре. Прошло чуть меньше часа, когда они расположились рядом за небольшим столом. Брант и правда снял маску, превратившись в Рауля, и взялся кормить Андре, а за одно и продолжил свой рассказ:

– К чему, собственно, я решил посвятить тебя в эти скорбные детали своего прошлого? – грустно улыбнулся Рауль, – Пожалуй, надо было придерживаться краткой версии. А то вот никак не дойдём до главного… Ладно… Так, о чём это я? Да, вспомнил… Мама тяжело заболела, когда мне было четырнадцать. Чувствуя скорую смерть, она посвятила меня в страшную тайну рода Вэнло. Оказалось, что легенда про огромные сокровища наших предков не миф, а реальность. Мама показала мне расположение нашего фамильного клада, завещала касаться этих денег только в случае крайней нужды, потребовала не забывать, что половина принадлежит Филиппу, и я, когда сам сочту необходимым, должен буду передать брату эту половину. А после… Мама скончалась. Даже Жофрей был бессилен удержать её в мире живых.

Брант поднял бокал вина, подержал, но пить передумал, тяжело вздохнул и снова вернулся к своему рассказу:

– Моим опекуном стал граф де Розаэль. Вот так у меня появилась возможность видеть Жанну едва ли не каждый день, и это сильно облегчило моё расставание с мамой. Мы с Жанной уже тогда самозабвенно любили друг друга, не мыслили своего будущего друг без друга. Но, несмотря на всё радушие, с которым граф де Розаэль принимал меня в их доме, нашему союзу он открыто противился. Сначала речь была о том, что мы слишком молоды. Потом, что он не видит зятем человека, который опускается до целительства. Потом… Много разных отговорок возникало. Стоило нам разбить, преодолеть одну из них, он изобретал новую. Я сватался с Жанне пять раз. Уже собирался посвататься в шестой раз, когда вдруг с Пейране случился страшный пожар. Рене Сойе подозревал, что это был поджог, но никого конкретно за руку не поймали. Так что ты, друг, понимаешь, что причина для очередного отказа возникла сама собой, мол не может граф отдать любимую дочь замуж за погорельца. Помню, тогда я рассердился не на шутку, мы впервые по-настоящему поссорились, я едва не обвинил графа де Розаэль в этом поджоге, просто чудом удержался. Итогом того спора стало пари – он отдаст Жанну мне в жены, если я восстановлю замок за три месяца. Как ты можешь уже догадаться, я черпнул из фамильной сокровищницы и выполнил свою часть уговора.

И тут вдруг Рауль горестно рассмеялся, вот только в этом смехе Андре послышались отголоски рыдания. Но да Рауль успокоился быстро, перевёл дыхание и вернулся к своим горьким воспоминаниям:

– Уже шли последние косметические работы, я готовился пригласить Розаэлей для проверки, когда получил письмо из Фонтэнжа от Филиппа де Лярок. Он сетовал на долгую разлуку и очень просил срочно приехать, мол попал в беду, и только я могу помочь. Конечно же, мне вспомнилась клятва, данная маме, не бросать брата в беде, и я отправился в Фонтэнж…

Тут вдруг Рауль резко встал, подошёл к окну и там замер. Его молчание грозило затянуться, но… нет, Рауль заговорил снова:

– На меня напали в землях Воламбаров, убили всех моих людей, а меня… Я стал пленником графа де Грезьяк.

– Убили?! Пленником?!! – уже готовый услышать что-то подобное, Андре всё-таки вскинулся, подался ближе.

– Да, друг. Так в мою жизнь снова вошёл этот человек, некстати опекун моего брата. Он решил, что я знаю, где расположен легендарный клад рода Вэнло, и я просто обязан отдать эти сокровища ему. Конечно же я отказался признать это. Хоть такое быстрое восстановление Пейрана свидетельствовало и против меня, я стоял на своём. Тогда меня взялись пытать… В подземелье трудно отслеживать ход времени… Помнится, я для себя решил, что именно эти сокровища стали причиной гибели наших с Филиппом родителей, и мне уже не жить. Так пусть же этот гад останется ни с чем! Так я рассудил тогда, решил, что никак иначе уже не смогу отомстить за загубленные этим гадом жизни. Вот в этом и обрёл силу выстоять, так что, в конце концов, Грезьяк уверовал в то, что я ничего не знаю. А решив так, он приказал убить меня. Точнее похоронить заживо.

– ЧТО?!! Ты серьёзно?! – ужаснулся Андре.

– Ну, – и Рауль безрадостно рассмеялся, – Правду сказать, я не уверен, как здесь правильно выразиться, ведь я тогда уже был почти мёртв. Но в любом случае, добивать меня не стали, решили так и похоронить тайно, в лесной чаще. Я только помню, как меня швырнули на дно какой-то грядной телеги, а следующее воспоминание, это как я очнулся здесь, вот на этой кровати.

– В доме Жофрея?! – и Андре невольно осмотрелся, – Но как?!

– За подробностями отправляю тебя к Жофрею, – кивнул в ответ Рауль, – Знаю только, что он каким-то чудом оказался там… распугал слуг Грезьяка, имитировав рык дикого медведя, раскопал меня и умудрился привезти сюда… а потом выходил… Как лекарь скажу, Жофрей тогда совершил чудо! Шансов выжить у меня было крайне мало! Так что, нашего добродушного старика не зря зовут Магом Пейрана.

Рауль веско кивнул, и черты его лица чуть смягчились:

– Первой, о ком я вспомнил после пробуждения, конечно же, была Жанна. Я упросил Жофрея съездить в Розаэль, предупредить графа и, главное, Жанну о том, какую опасность представляет для них Грезьяк. Жофрей выполнил мою просьбу, привёз мне пламенные приветы, горячие пожелания скорейшего выздоровления… Я успокоился и… утратил связь с реальностью на несколько дней…

Рауль прошёлся взад и вперёд по маленькой комнате, отпил воды из графина и, снова опустившись на стул напротив Андре, продолжил свой рассказ:

– После того как горячка отпустила меня, сознание прояснилось, боль перестала лишать способности мыслить… Короче, очень нескоро я поймал себя на мысли, а почему я всё ещё здесь, а не в Пейране, почему Сойе не перевёз меня под охрану стен замка? Но да Жофрей как-то смог и от этой мысли отвлечь меня ещё на несколько дней, сказав, мол это он, Жофрей, настоял на том, чтобы меня оставили здесь, не трогали, так как покой в моём случае был едва ли не единственным залогом успешного выздоровления. Он сам меня выхаживал, сам ездил за продуктами, привозя исключительно благие новости… так я провёл на его попечении больше месяца… Никогда прежде я даже мысли не допускал, что он настолько превосходный лгун.

– Лгун?!

– Да, друг, Жофрей, как и полагается хорошему лекарю, в совершенстве владеет искусством лжи во имя спасения. Но тогда я позволил себе забыть об этом, и вернул меня к реальности Гийом Сойе. Надо было видеть, каким он появился у хижины Жофрея – постаревший лет на десять, страшно вымотанный, буквально раздавленный горем… В первый момент я даже не узнал его. И это оказалось взаимным. Оказывается, он меньше всего на свете ожидал застать меня здесь, да ещё и в таком виде.

– Стало быть, он не знал о том, что с тобой случилось… Жофрей утаил это от него… – понял Андре и тут же вскинулся, – Но тогда чем же он был так расстроен?

– Гибелью отца и брата, разорением Пейрана, тем, что жителей этого края предал их господин… – вскинулся Рауль, и в глазах его явно заблестели слёзы гнева.

– Нет!!! Я не понимаю!!! Как так?! – искренне ужаснулся Андре.

– Вот и я тогда решил, что он спятил, благо во взгляде его угадывалась тень безумия, частая спутница великого горя… Но… я правда не знаю, как это всё рассказывать. Столько боли… – Брант тяжело вздохнул, – Давай дальше попробуем просто на сухих фактах. Ладно?

И Андре с готовностью кивнул, а Рауль скрестил на груди руки и опустился на стул: