Владислав Крапивин: субъективный взгляд

Без это чувства человека нет.

Нет личности.

«Мальчик и солнце» – пример рассказа о счастье, идущем от веры в себя и в мир.

Открытость, доверие героя к окружающему доведены до такой степени, что мальчишка воспринимается как символ безграничных человеческих возможностей.

Каждый предмет для юного героя одухотворен, имеет тайный смысл, будь то лист каштана или солнце.

Основное в поведении героя – предвкушение чуда и сотворение чуда.

Личность (если она личность) достойна чуда, заслуживает волшебной помощи:

«Я боялся унижения не меньше, чем топора, и отчаянно дернулся из ржавых когтей. Они разодрали мне руки от плеч до кистей, но я взмыл над поляной и с высоты, не чуя боли, радостно и освобожденно заорал:

– Эй, ты, ржавая кадушка! Взял, да?! Фашист паршивый! Прыгни сюда, я оборву тебе завязки на подштанниках!» («Тополиная рубашка») [2;486].

Герои Крапивина не случайно попадают в обстоятельства, при которых возможен или даже необходим подвиг (а то и настоящее чудо).

При всей духовности героев (вспомним – «интеллигентные мальчики») они активны, они – экспериментаторы.

Эксперименты идут с человеческими возможностями.

Прежде всего с собственными.

Чудеса чудесами, но решение переступить черту герой принимает сам.

Причины?

Например, такая, как в повести «Дети Синего Фламинго»: герой надеется оказаться в настоящей сказке.

Рискует жизнью стеклянный Тилька, отказываясь от коробки с ватой, где был бы в полной безопасности:

«Я же сразу динь – и помру. Мне нужна свобода и дождики» («Возвращение клипера „Кречет“») [3;136].

Мотивы поступков у героев Владислава Крапивина иные, чем у всех остальных.

Потому что система ценностей другая.

В «Голубятне на желтой поляне» победит система ценностей четырех ребят и Яра Родина, а не тех, которые «велят».

Ценности иные…

Отсюда феномен капли в книгах Крапивина: ничтожно малые вещи, явления обладают силой, способной противостоять развитой цивилизации (барабанная палочка, резиновый мячик).

Несоответствие масштабов – цивилизация и мячик – идет от жизненного наблюдения: порой мощные социальные устои бессильны перед человеческим чувством.

Крапивин – максималист?

Вероятно.

Этот максимализм проявляется в жажде абсолюта, абсолютной справедливости.

А в реальную жизнь абсолют даже с трудом не вписывается…

Но вне деятельности, направленной на осуществление идеала, трудно представить человека.

Другим – все равно.

Герою Крапивина – не все равно.

И положительные его качества часто доводятся до абсолюта.

До абсолюта – в данной ситуации.

Какой повод доброжелателям поговорить о стерильности таких героев!

Главное проявление абсолюта в произведениях Крапивина – в движении, в развитии.

Застывшие формы – пародия на абсолют – несут зло, а потому уничтожаются главным героем.

Потребность автора в развитии приводит его к фантастическим произведениям, где возможна не только смена действия, но и увеличение степени опасности для жизни героя, изменение смысла его существования.

Потребностью в абсолюте диктуется форма произведения.

Поэтому так органично чувствуют себя в Мире Владислава Крапивина сказка и фантастика.

Ведь для создания условий максимального проявления конфликта (должного и сущего) необходима деформация действительности («Голубятня на желтой поляне»).

Движущая сила крапивинских героев – чувство собственного достоинства.

Оно ведет к стремлению утвердиться, самореализоваться.

Отсюда конфликтные ситуации.

И потребность героя идти на конфликты – это потребность сломать лестницу капитуляций, по которой с возрастом спускается почти каждый.

Это бунт против несправедливости.

Бунт, созидающий душу.

Кирилл Векшин («Колыбельная для брата») ужаснулся при мысли о том, что каждый ребенок, вырастая, может стать преступником.

И Митька Маус.

И Антошка.

Кириллу страшно: он не знает причин этого.