Девушка с глазами Герды

Но сейчас он не думал о себе – кажется, впервые в жизни он не думал о себе. Он думал о той, кто… о той, кого больше нет, и он никогда не увидит ее. Он пытался вспомнить, какой она была прежде, веселой и озорной, но память жестоко рисовала ему одну и ту же картину.

Маленькая, тоненькая фигурка, скользящая по зеркальной поверхности пола дворца Снежной королевы. Грязная, оборванная, раненая. И в то же время – она дошла, она нашла его! Пришла спасти его, чего бы это ни стоило! Как же она смогла его найти? Неужели она на самом деле так сильно его любила?..

– Зачем же… – снова прошептал он.

– Она сделала это ради другого человека. Ради меня…

– И ты… ты смогла с этим жить? Как? Как можно жить, зная, что кто-то отдал себя из-за тебя? – Кай говорил про Амалию, но в то же время он говорил и о себе.

Он внезапно осознал, что вся его холодность и отстраненность, все его желание остаться наедине самим с собой и складывать холодные слова из холодных букв – воедино, вечно, и чтобы никто не нарушал гармонию – все это такая ерунда по сравнению с короткой человеческой жизнью, и с тем, что кто-то другой готов отдать свое сердце тебе – по кускам… Нельзя лишать другого человека надежды. А если надежды нет, на самом деле нет, то нужно постараться найти в себе хоть немного… тепла… сочувствия… и не убивать идущего за тобой на край земли только потому, что этот кто-то имел несчастье тебя полюбить.

Как теперь жить? Если недолго – пускай… Так даже лучше.

Так будет лучше.

И холодное сердце не может жить с такой ношей.

– Да. Я смогла жить с этим. Смогла. Порой судьба преподносит нам странные подарки. И кто мы такие, чтобы отказываться от того, что дается нам вне нашего желания? Когда мы не просили. Но раз дано, значит, надо принять и делиться. И я теперь тоже хочу дарить. Во мне словно… две меня, понимаешь? Я и она. В два раза больше сил!

Подарки… Герда была подарком – Кай понял. Ему, изначально, ни за что, просто так. Ему, вздорному и эгоистичному мальчишке, была подарена полная его противоположность – открытая, наивная, любящая Герда. Она была от широты и щедрости души судьбы подаренным ему чудом, а он…

– Она умерла не из-за тебя. Она умерла из-за меня. Я предал ее. Она любила меня, а я…

Из глаз Кая текли слезы. Странно, но ему не было стыдно. Рядом с этой девушкой плакать было так естественно. Амалия смотрела на него сейчас без тени улыбки, понимающе и совершенно не осуждая.

– Вот ты какой – Кай, которого любила та… тетя… а я ведь забыла, как ее зовут. Герда – красивое, гордое имя…

– Да… она была очень красива. И… гордая, пока…

«Пока я не сломал ее», – так подумал Кай. Странное дело – он не ощущал голоса совести, ему не было ни стыдно, ни жаль, он не корил себя и пытался воззвать к призраку Герды, стараясь вымолить прощение. Это было просто не его. Ему было не нужно. Герде, наверное, уже тоже. Зачем тревожить мертвецов, зачем ворошить прошлое и пытаться разрешить то, что решилось само собой давным-давно? Он принял это как неизбежное, горькое и несправедливое событие. Да, он виноват – но сейчас каяться все равно бесполезно. Ничего не изменить. Но и жить с этим он не сможет.

Кай просто понял, что все в жизни получается взаимосвязано – он заслужил то, что происходит с ним сейчас. Он сломал Герду – в тот момент, когда мог бы сказать ей что-нибудь другое, не такое жестокое и уничтожающее, он мог бы… пожалеть ее, не добивать? Нет, не мог. Увы, он такой. А она любила его совершенно зря.

Ну, ей просто надо было кого-нибудь любить. Каю было искренне жалко, что так вышло – но своей вины он не чувствовал, хоть и осознавал ее. Кто ж виноват, что она такая однолюбивая, Герда… ни он, ни она не виноваты, видимо. Просто так случилось. Так сложилось. Вернее, не сложилось, у них.

Но да… и все же нужно платить. Всем и за все. Герда расплатилась за свою наивность и глупую беззаветную любовь – смертью. Она не сумела измениться, не сумела жить с этим. И умерла.

Он тоже расплатится за свою жестокость. Тоже смертью.

Потому что кроме Герды некому вынуть осколок из сердца Кая.

Потому что сам он не сможет измениться, а кроме Герды его не в силах изменить никто.

Но все же смерть Герды была не напрасной – как прекрасна Амалия! Несмотря на боль в сердце и в глазах, Кай сохранял ясность рассудка – все эти годы, и сейчас безусловно, тоже, – и любовался девушкой совершенно искренне. Как она прекрасна, эта девушка с глазами Герды. Только совсем-совсем другая, хоть и чем-то неуловимым так сильно на нее похожая. В ней тоже много любви, тепла, добра, света… но в ней нет смерти. А за Гердой, казалось, смерть шла по пятам, пока не забрала ее. Но… Герда оказалась сильнее самой смерти – она дала глаза этой девочке. Глаза, жизнь и возможность творить добро. Много добра… Совершила чудо, которое под силу только Богу.

Странно, что Кай сейчас вспомнил о Боге.

Он посмотрел на небо – ему показалось, что там, на небесах, должны смеяться над ним.

Побежденная Гердой смерть теперь взяла реванш. И смеялась ему в лицо.

Его смерть будет напрасной и пустой… Ну, значит, так этому и быть. Пускай произойдет то, что должно произойти. Он примет это и не дрогнет.

А Амалия… она сама жизнь. Смерть к ней даже не приблизится – как не может черная ночь повстречаться с белым днем.

Девушка с глазами Герды

Амалия внимательно смотрела на Кая, улавливая каждое движение его души, чувствуя его эмоции – нет, конечно, не понимая конкретно что происходило с Каем, но что творится нечто из ряда вон выходящее, она ощущала прекрасно. И, поймав волну происходящего, Амалия сердцем не отпускала ее и двигалась по ней вместе с Каем, переплетясь душой с ним и с Гердой.

– Всю жизнь мне казалось, что я кого-то ищу. Так значит это ты тот, кого я искала так долго?

Она на мгновенье почувствовала себя маленькой девочкой, и перед ней вновь ожила картинка – лежащая на снегу красивая женщина с кровавыми подтеками у закрытых глаз… В это момент из глаз Кая потекли кровавые слезы. Он охнул, побледнел еще сильнее, если только это было возможно, схватился рукой за сердце, потер глаза, и на коже вокруг осталась сетка тонких кровящих порезов.

Это выходили из глаз осколки волшебного зеркала.

Алмазная пыль злого зеркала…

Рука у груди ощутила влагу. Кай опустил взгляд – рубашка окрасилась красным. Он провел рукой по груди и с удивлением уставился на пальцы.

Красное пятно растекалось, пропитывая тонкую ткань. Жгло невыносимо, словно кто-то вынимал из него сердце… или душу. Словно что-то хотело выйти из сердца, нечто чуждое, то, что мешало дышать все эти годы, стремилось покинуть привычное место.

Амалия потянулась к мужчине и с нескрываемым любопытством распахнула на нем рубашку. Кай даже не удивлялся тому, что она делает – удивляться уже было невозможно ничему.

Амалия с видом исследователя уставилась на показавшийся из груди мужчины осколок.

Было больно. Это действительно было больно! Так, как не было никогда до. Кай почти не дышал – ему казалось, что из него вырезают сердце. Сейчас, в эту секунду.

– Погоди, – прошептала Амалия. – Дай я.

И улыбнулась.

Она взялась пальцами за торчащий край и потянула, чуть в бок и на себя. Кай покачнулся и застонал, пытаясь отстраниться.

– Тшшш, – прошептала она так же, как уговаривала тогда, в лесу, волка, чтобы тот не рычал и не кусался. – Все будет хорошо…

Ухватиться толком было невозможно. Амалия вытерла скользкие от крови пальцы о платье, обернула руку подолом и, перехватив сильнее, рванула…

Длинный осколок зеркала, окровавленный, страшный, вышел из груди мужчины. Кай покачнулся, рыча от боли, рухнул на землю и затих. Амалия опустилась рядом и повинуясь внезапному порыву, прижалась губами к ране, из которой шла кровь. Она пила, высасывала из Кая отравленную за многие годы осколком зла кровь и одновременно отдавала свое тепло, жизнь, свет, запечатывая рану губами.

Неизвестно сколько прошло времени, но кровь перестала идти. Амалия почувствовала, что сердце Кая бьется ровно. Он открыл глаза, понял, что оба они лежат на земле, увидел прижавшуюся к его груди девушку, потянул, приподнял ее… и замер от ужаса, когда увидел, что ее рот в крови.

– Все хорошо? – просияла Амалия и вытерла губы рукавом.

На измазанном кровью лице белокурой красавицы сияли теплые карие глаза его Герды. Амалия улыбалась, широко и счастливо. Из руки она не выпускала окровавленный, тонкий, похожий на кинжал осколок зеркала.

Вот сейчас Кай почувствовал, что сходит с ума. Смотреть на это было невыносимо. Это не укладывалось в голове, все происходящее было за гранью любой, самой дикой реальности. Мир вокруг стал резче, отчетливее, в душе проворачивалось что-то новое, доселе неведомое. Тонкое, щемящее чувство, ноющее и сладкое одновременно, и жуткое – как окровавленное лицо Амалии, и в то же время притягательное до невозможности.

Но внезапно Кай осознал, что уже не больно. Что иглы в сердце нет, ничего не болит и не колет… и легко дышать.