Девушка с глазами Герды

Дом был покосившийся, неухоженный. Хотелось прямо руками придержать, подпереть одну из стен – вот-вот рухнет! И как только до сих пор этого не случилось?

Не лучше выглядел и заборчик, прежде выкрашенный яркой краской – остатки желтого еще проглядывали на потемневшей от времени и непогоды древесине. Да и сам домик когда-то был разноцветным – стены у него, по всей вероятности, некогда были теплого персикового цвета, крыша – ярко-красной…

А в саду везде торчали ошметки кустов роз. Обрубленные, сухие, истрепанные ветрами. Мертвые.

Неделю Амалия оставляла какао и булочки на крыльце. А потом однажды позвала мужчин, всех, кого смогла допроситься, и ночью, при свете луны и звезд, они выкорчевали старые кусты и посадили вместо них несколько новых, молодых, с тонкими побегами и готовыми лопнуть жизнью бутонами. Несколько раз Амалия оборачивалась и видела, что занавески, больше похожие на ветхие тряпки, покачиваются на окнах. Из дома наблюдали.

Наутро на кустах распустилось несколько роз.

Амалия, отпросившись из булочной, прибежала к дому несчастной ни свет ни заря и села ждать. Ждала, что Марта выйдет и заберет ставшее уже, как надеялась девушка, привычным какао с булочками.

Дверь открылась, на пороге появилась худая, замотанная в лохмотья женщина. Она наклонилась взять чашку, ее взгляд упал на розы. Чашка выскользнула из рук, разбилась. Какао темной лужицей растеклось на покрытом пылью крыльце. Булочки рассыпались и покатились вниз, по ступенькам.

Женщина, шатаясь, подошла к розовым кустам, наклонила ветку с бутоном, хотела сломать. Гибкая ветвь вырвалась, хлестнула по лицу и выпрямилась.

Розы хотели жить.

Марта опустилась на землю и страшно, нечеловечески завыла, закрыв лицо руками и раскачиваясь из стороны в сторону.

Амалия медленно подошла к ней, села рядом на землю, обняла.

– Тшшш, – зашептала. – Тшшш… тише… не надо так…

Через некоторое время попыталась отнять руки женщины от лица, заглянуть в глаза.

– Он умер, умер, – забормотала Марта, поднимая воспаленные глаза на Амалию. – Понимаешь? Они все умерли, все. Все, кого я когда-нибудь любила. Она убила его. Остальных убила я. Почему я еще жива?

Амалия помогла женщина подняться и, обнимая за плечи, увела в дом.

В этот день девушка в булочную не вернулась.

А на следующий рассказала, что провела весь день и всю ночь с безумной Мартой. Хозяйка, искренне сочувствовавшая сумасшедшей, все-таки недоумевала, зачем же это было нужно Амалии – но когда та сказала, что и сегодня уйдет с работы пораньше и отправится к отшельнице, спорить не стала. А Амалия, хлопоча по хозяйству, вроде и не уставшая ни капельки, как всегда, милая и улыбчивая, поведала, чем закончилась та история.

…Герцог больше всего на свете любил собак и охоту, а чем развлекается его жена – не важно, лишь бы его не трогала. Он не противился ее прихотям. Это было удивительно и странно, но – так. А герцогиня слыла особой ветреной. Так что счастье нового фаворита длилось недолго.

Нашелся другой, моложе, красивее и с более чудесным голосом. Мало того, образованный и утонченный, богатого рода. Куда было до него простому садовнику?

На дуэль вызвать его не представлялось возможным – счастливец просто не обращал внимания на бывшего фаворита, а если и замечал, то ради насмешек. И все время повторял, что готов хоть сейчас вступиться за честь прекрасной дамы – но сражаться будет только с равным.

Прежний любимец совершал ошибку за ошибкой: ходил за герцогиней по пятам, пытался всевозможными способами обратить на себя внимание, становился навязчив и надоедал… изображал из себя потерянного и убитого горем – грустил в одиночестве и на людях в надежде, что та поймет, как он тоскует, как печалится и как страдает… и только все больше раздражал.

Он пытался петь. Наивный, на голос он еще возлагал некоторые надежды. Искал новые мелодии, но от душевных мучений и неразделенной любви у него мутился разум, спазмы сжимали горло, и песни потеряли былую красоту, а голос – свою удивительную серебрянность и проникновенность.

Прошло совсем немного времени, петь он перестал, зато начал пить. И тогда окончательно и бесповоротно голос стал исчезать. А пение герцогиня любила даже больше, чем новых поклонников. От отчаяния он пытался покончить с собой, но – неудачно, хотя намерение его было твердым. Но даже это не возымело действия. Прекрасная герцогиня лишь пожимала плечами и говорила – ах, как же он глуп… как он оказался глуп, кто бы мог представить… надо же, обладатель такого голоса в прошлом – такой глупец в настоящем…

Тяжела доля бывших фаворитов. Их ждет в лучшем случае забвение, в худшем – смерть… Чем выше взлетаешь, тем больнее падать. Истина всем известная – но разве кто-нибудь учится на чужих ошибках? И разве от этого хоть кому-то менее больно?..

В конце концов однажды он напился до беспамятства в каком-то сомнительном заведении, стал задирать гуляющих, видно, дошел до крайности… и его зарезали практически под окнами этого же притона.

Так закончилась жизнь прекрасного юноши с серебряным голосом. История, начавшаяся с роз, завершилась ударом ножа в бок и смертью под пьяные крики, доносившиеся из трактира.

Говорят, он умер с именем прекрасной герцогини на устах.

Говорят, герцогиня, узнав о его смерти, пожала плечами и не проронила ни слезинки.

…Марта рассказывала сбивчиво и долго, она словно вспоминала, как это – говорить. Амалия слушала женщину, гладила по голове и совершенно не обращала внимания на то, что волосы у той грязны, сальны и от нее плохо пахнет.

Она была слабой – узнав о смерти любимого, не смогла найти сил подняться и оказалась, пускай и косвенно, виновна в смерти четырех человек – родителей, своих и его. Немудрено, что повредилась умом. Но она расплатилась сполна годами отчаяния и бесед с собственным разумом. Достаточно.

Теперь все свободное время Амалия проводила у Безумной Марты, забросив булочную. Впрочем, булочная процветала и без нее, только посетители постоянно спрашивали, мол, а где наше улыбчивое солнышко? А потом девушка и вовсе перебралась к несчастной, правда, вернувшись и к работе в булочной. Но, когда уходил последний посетитель, неслась к сумасшедшей, словно от этого зависела чья-то жизнь. А от этого и правда зависела жизнь – и возможность прощения Мартой самой себя.

Однажды их увидели двоих, в саду – страшно худая женщина в старой, но чистой одежде и Амалия вместе обрезали розовые кусты. А еще чуть позже Амалия, Марта и несколько мужчин чинили покосившийся забор, висящие на одной петле ставни… чинили, конечно, мужчины, Амалия улыбалась и помогала по мере сил, а Марта стояла в стороне.

А еще через несколько дней они появились в булочной вдвоем. В руках бывшая сумасшедшая держала охапку роз.

А еще через месяц на рынке можно было встретить робко улыбающуюся женщину, в которой люди с трудом узнавали безумную Марту. Чистая и опрятная, хотя и очень простая одежда оттенка теплого чая и гладко убранные назад волосы очень шли ей, а еще у нее оказались тонкие, красивые черты лица… движения ее были сдержанными и плавными, речь – медленной и тихой. Она была не молода, но все еще очень привлекательна. Она продавала розы – дешево, совсем за бесценок. Практически отдавала даром. И, конечно, желающих приобрести букет было очень и очень много.

Ее спрашивали, почему так, ведь цветы стоят намного дороже, а она отвечала:

– Больше мне не нужно. А цветы должны распускаться в каждом доме и каждом сердце. Я и так потеряла слишком много цветов и слишком многих их лишила, а теперь хочу наверстать.

Наступила осень. Много событий произошло за это время. И везде свои нежные ручки прикладывала Амалия. Все было связано с ее присутствием. Кругом светила ее улыбка. На всех хватало… Она все могла. То посидеть с ребенком, то выслушать, то принести продукты, а то и помирить поссорившихся супругов. Вылечить бездомного котенка и пристроить его в хорошие руки. Найти хозяев страшному дворовому псу. Отдать последние деньги нуждающимся. Просто выслушать. Просто пожалеть.

Просто понять и подарить самое нужное человеку – молчание и сочувствие.

Если же ее вдруг спрашивали, что ей должны взамен за оказанную услугу или чем можно отблагодарить за доброту, она всегда просила коробок спичек. Люди качали головами, но не отказывать же в такой малости?..

Кай

Осень в городе ознаменовалась появлением незнакомца.

В тот день, когда ветер в первый раз сорвал пожелтевшие листья и закружил их золотым и багряным хороводом в воздухе, неизвестный мужчина ступил на мостовую еще чуть сонного, зябнущего от первых ночных холодов города.

Молодой человек был очень красив, строен, статен. Несмотря на то, что он казался совершенно измотанным, девушки, да и дамы постарше, сломали глаза, заглядываясь на него, когда он только вошел в городские ворота и отправился к центру.

Многие попросту столбенели, глядя на него. И шевелились сотни занавесок в домах тех, кто был слишком скромен или по какой-то иной причине не мог выйти на улицу полюбоваться на прекрасного юношу.

Он был так же красив, как когда-то был прекрасен садовник с серебряным голосом.

Но от этого мужчины тянуло холодом.

Многие – и мужчины, и женщины – пытались заговорить с ним, но вскоре невольно вздрагивали, обхватывали себя руками, потирали плечи и дышали на ладони… а потом обрывали разговор и уходили. С ним рядом было морозно, несмотря на просыпающееся в небе солнышко.

Мужчина расспрашивал о девушке, которую он, как выяснилось, ищет долгие годы, но никто не знал о такой. Описываемая им чем-то походила на Амалию – та, как и парень, когда-то незнакомкой вошла в город, но все же это была явно не она. Когда же он спросил, где можно остановиться на пару дней, ему указали на булочную – теперь рядом с пекарней можно было снять небольшую комнатку. Хозяйка со временем стала арендовать несколько комнат в домах у соседей, надо сказать, ко взаимному удовольствию. Да, дела за полгода настолько пошли на лад, что булочная стала сразу и местом, где можно позавтракать, и чем-то вроде маленькой гостиницы.

Кай, а это был без сомнения, он, чувствовал, что сил у него осталось совсем мало. И если в ближайшее время не избавится от боли в сердце, то боль доконает его.

«Ты скоро умрешь», – сказала приютившая его по дороге финка. Там, далеко-далеко отсюда, где вечные льды и снега. Еще в начале пути.