Лиса в аптечной лавке
Бульон с гренками? Мясной свариться не успеет, а овощной – вполне, если заняться им прямо сейчас. Куриная грудка в сливках с домашней пастой? Сладкие блинчики с ягодным соусом: сегодня на рынке я купила туесок[7] малины. Что ж, придется пустить его в дело, вместо того чтобы слопать в одиночестве, довольно урча.
Или слишком простой стол?
Ксандер едва заметно поморщился, точно услышал заведомую глупость, и мне тут же расхотелось ему помогать. Тоже сделаю вид, будто у меня лапки, новобрачной это простительно. Пусть отказывает, а потом выкручивается, как знает.
– Нет, не десяток. Каллен… его высочество едет без предупреждения, значит, это не официальный визит.
Нет, нельзя мне так поступать. Подставляя мужа, я подставлю и себя. И если я намерена зарабатывать, причем на лекарствах, или зельях, как их тут называют, я должна показать себя хорошей и чистоплотной хозяйкой, поддерживая свою репутацию. Это мужчинам прощается безалаберность в быту, женщине – никогда, каких бы карьерных высот она ни достигла.
– Будь это кто другой, отделались бы короткой беседой. Но…
– Но это принц, и, с одной стороны, ему нужно оказать почести. Но одновременно делая вид, будто к нему относятся как к равному? Судя по тому, как он к вам обращался.
Ксандер кивнул:
– Да, мы с ним друг другу многим обязаны. Поэтому я уверен, что его высочество примет мои извинения.
Перед его лицом начало собираться перламутровое облачко.
– Не надо! – воскликнула я.
Облачко растаяло, муж раздраженно посмотрел на меня.
– Алисия, вы и без того натворили дел.
– Именно поэтому, – не стала сдаваться я. – Незачем усугублять ситуацию.
Ксандер явно заколебался, и я добавила:
– В конце концов, это и в моих интересах.
– Что вы предлагаете?
– Скажите, насколько пышным должен быть стол?
– Вполне достаточно чая и десертов. Одного мокрого и одного сухого. Мокрый, – добавил муж, глянув на меня так, словно он напоминал, что дважды два четыре, – едят ложками, сухой – руками.
– Я правильно понимаю, что никто не ожидает, будто моя… наша кухарка переплюнет дворцовых поваров?
– Правильно. Обычно я нетребователен к еде, и все это знают.
– Хорошо. Последнее: вы поможете мне? Второй парой рук и, возможно, магией?
Он ответил не сразу:
– Алисия, вы уверены? Я слышал, что кулинарии в вашем приюте учили из рук вон плохо.
– Я знаю, что делаю. Пожалуйста, поверьте мне.
– Хорошо, – сказал он наконец. – Распоряжайтесь.
Я вытащила из гардероба два фартука, бросив один мужу. И едва не рассмеялась, увидев выражение его лица.
– Наденьте. Не хватало еще, чтобы вы вышли к принцу обсыпанный мукой и в пятнах от сливок.
Ксандер поколебался мгновение и начал завязывать фартук, настороженно глядя на меня – не поднимут ли на смех. Но длинный передник с рюшечками и кружавчиками на его широкоплечей узкобедрой фигуре вызывал не смех, а умиление.
«Так, некогда лужицей растекаться, – одернула я себя. – Дело надо делать».
Я устремилась к кухне, Ксандер за мной.
Значит, один десерт, который едят ложкой, и один – руками. Что у меня там есть?
– Скажите, вы можете магией быстро заморозить… скажем, пол-литра сливок?
– Могу, – недоуменно пожал он плечами. – Вы тоже, наверное.
– Если не буду занята другим, – нашла я отговорку.
Значит, с первым десертом все ясно. Мороженое. Самое долгое в нем – замораживание, но с этим поможет магия. То, что едят руками… Нет, пожалуй, со сладкими блинчиками заморачиваться я не буду, сковородки незнакомые, кто знает, как они себя поведут. Хворост. Не тот, который вымешивают и раскатывают, это долго. Из жидкого теста. Формочек, правда, нет, зато есть металлическая толкушка, которая прекрасно их заменит.
– Мойте руки, – приказала я, подавая пример.
Растопить плиту оказалось легко – просто коснуться ее магией, и артефакт отозвался, вернув мне часть тепла. Пусть греется.
Начну с мороженого. Нет, сперва, пока Ксандер не занят…
Я вручила ему каменную ступку и сахар.
– Разотрите в пудру, пожалуйста.
– Если вдруг мне надоест быть целителем, смогу претендовать на место поваренка, – усмехнулся он, принимаясь за дело.
Так, мороженое… Хорошо, что Ксандер не убрал продукты в пресловутый «вечный ящик» – не придется спрашивать, откуда их доставать.
Я отделила белки от желтков, отставила пока в сторону. Успею – сварю простейшую меренгу, как раз дополнит мороженое. Но, скорее всего, не успею, уберу до завтра, а там уже или сделаю простое безе, или, если совсем лень будет, – омлет в лучших традициях фитоняшек.
Гадать, как регулировать силу жара, не пришлось: на плите были круглые ручки, почти как в моем мире. Отличная штука – магия, с дровяной печью так бы не получилось.
Пока грелось молоко, я быстро взбила желтки с сахаром, не особо усердствуя – все равно, пока прогреваю, сахар разойдется. Добавила горячее молоко и вернула на плиту, теперь на медленный жар.
– Готово, – сказал Ксандер, возвращая мне ступку.
– Спасибо. – Я вручила ему перелитые в кастрюльку сливки и еще один, чистый, венчик. – Остудите их, пожалуйста, не замораживая, и взбейте. Только не переусердствуйте. Нужна пена, а не масло.
Он взял в руки кастрюльку.
– Если есть риск перестараться, может, вы сами этим займетесь? А я послежу за… варевом. – На его лице снова промелькнуло нечто… нечто неуловимое. – Когда-то я немного учился варить зелья. Как определить готовность?
– Когда начнет густеть. Проводите пальцем по лопатке. Если остается след, значит, пора снимать.
Ксандер кивнул с отстраненным видом и вернул мне кастрюлю.
– Осторожней, холодное.
В самом деле холодное. Жаль, я не посмотрела, как именно работала магия, пока объясняла. Хорошие сливки, и взбиваются отлично, даром что венчиком.
– Все, – сказал Ксандер, показывая мне лопатку.
Я, осторожно перемешивая, влила в сливки яичную смесь, вернула ему кастрюлю и лопатку.
– Теперь так. Замораживаете по краям, слоем где-то в полпальца. Перемешиваете. Снова замораживаете. И так пока не получится…
– Гомогенная[8] смесь?
– Да, мороженое, – кивнула я, с трудом сдерживая смех.
Когда-то в троллейбусе я узнала коллег, еще не видя лиц, услышав: «Я в кабачковую икру овощи сперва обжариваю, так она более гомогенная получается». Кажется, целитель – в любом мире целитель.
Теперь хворост.
Я налила масла в глубокую сковородку, поставив греться. Смешала жидкое тесто на воде с яйцами, ложкой сахара и щепоткой соды, плеснула туда добытого в лавке с травами спирта – Ксандер изумленно вскинул брови, но промолчал. Прогрела в раскаленном масле металлическую решетку толкушки.
Теперь самое сложное – макнуть ее в тесто только нижней плоскостью, не залив целиком. Снова сунуть в масло, чтобы тестяная решетка осталась плавать, прогреть с полсекунды – и в тесто, а потом снова в масло. Буквально через полминуты перевернуть, дать зазолотиться и вытащить шумовкой на бумажное… здесь бумажных нет, придется пожертвовать нормальным полотенцем. Откипячу потом, если что.
Через четверть часа на тарелке выросла горка золотистого хрустящего кружевного хвороста. Я присыпала его сахарной пудрой и отставила в сторону. Глянула на часы. Есть время, но, пожалуй, с меренгами рисковать не стоит. Тогда – быстро подварить малину с сахаром и протереть, отделяя косточки – вот и топпинг к мороженому.
– Готово, – сказал Ксандер.
Я попробовала мороженое. Чуть мягковато.
– Проморозьте целиком, пожалуйста. Только не до абсолютного нуля.
Он усмехнулся, но просьбу исполнил.
Вот, теперь как надо. Горячей ложкой легко сделать шарик, но он не расползется мгновенно.
– Это пока в хол… в «вечный ящик», – распорядилась я. – А это, – я подвинула к нему малиновый соус, – охладите до комнатной температуры, пожалуйста. Я пока поставлю греться чайник.
Глава 17
– Не думал, что можно научиться готовить, просто наблюдая, как это делают другие, – заметил Ксандер, выполняя мою просьбу.
– Прошу прощения? – не поняла я.
– Я слышал, что в приюте, где вы воспитывались, обучали кулинарии, но очень своеобразно: ставили наблюдать за работой кухарки.
Я пожала плечами:
– Мало ли что говорят. – И поспешно сменила тему: – У его высочества нет аллергий на травы?
– К чему вам это знать? – насторожился Ксандер.
– Хочу добавить в чай. – Нет, душицу лучше не предлагать. От пары кружек чая проблемы с мужской силой, конечно, не появятся, но береженого бог бережет. – Чабрец и мяту.
– Принц терпеть не может мяту.
– Поняла, спасибо.
Я вытащила из шкафа заварочный чайник, поставила на край плиты – пусть прогреется. Подготовив заварку и травы, убрала корзину в шкаф. Надеюсь, визит не затянется и у меня будет время все разобрать и разложить по местам. И привести в порядок шкафчики, повесив, как полагается, дверцы.
Еще предстоит ужин, одна бы я и яичницей обошлась. Вот, спрашивается, почему у мужчин отрастают лапки, едва рядом появляется женщина? Все мои кавалеры умели готовить, и все стремительно утрачивали это умение, едва наши встречи становились регулярными, не говоря о совместном быте.
От Ксандера, впрочем, умения готовить ждать не приходится – для этого прислуга есть. Хотя надо отдать ему должное, одна я могла бы и не успеть управиться, а так даже останется немного времени отдохнуть. Может, переплести волосы по-быстрому, как на каком-то старинном портрете: две косы кольцами на висках, одна узлом на макушке? Несложно, когда волос хватает, но я на свои и в прежней жизни не жаловалась, а в этой и вовсе копна.
– К слову, зачем вам столько трав? – поинтересовался Ксандер.
– В приправы, – ответила я, не желая вдаваться в подробности.
Уставилась на чайник, словно мой пристальный взгляд мог ускорить закипание. Начала мысленно перебирать, все ли в порядке. Дом вылизан, и со вчерашнего дня пачкать было особо некому. Угощение готово. Беседа – забота мужа.
Стоп.
– Как следует приветствовать принца?
– Реверансом, – недоуменно ответил Ксандер. – Я вовсе перестаю понимать, чему и как вас учили в приюте.
Я снова пожала плечами – понятия не имею, чему там учили. Вспомнила еще кое-что. Обернулась к мужу:
– Очень прошу вас: если не хотите поставить себя и меня в неловкое положение, не просите меня сыграть, или спеть, или что-то подобное. Развлеките гостя ученой беседой, а я буду смотреть на вас обоих восхищенным взглядом и хлопать ресницами, как и полагается юной новобрачной.
– Почему? У вас прекрасный голос, и играете вы хорошо.
– Откуда вам-то знать?
– Гости были в восторге, когда вы музицировали в нашем имении. Слухи наверняка дошли до принца, и он захочет послушать.
Деваться некуда, придется все же признаваться.
– Я этого не помню, – ровным голосом произнесла я.
Он застыл на миг, сверля меня взглядом.
– Вот как? Решили сменить тактику после того, как узнали…
Внутри глухо заворочалось раздражение – сколько можно видеть во мне не то дурочку, не то прирожденную актрису, не то все разом! И вообще, о последствиях черепно-мозговых травм я не сегодня впервые услышала. Я не стала давать воли этому чувству – не время и не место сейчас для истерик и скандалов.
– Думайте что хотите. – Я посмотрела мужу прямо в глаза. – Но, очнувшись после того, как вы «перестарались с воспитанием», я не смогла вспомнить, где я и кто вы. И до сих пор не помню ничего из случившегося до этой минуты. Ни своего детства, ни приюта, ни вашего предложения, ни почему я на него согласилась.
Ксандер нахмурился:
– Алисия, это не смешно. Если боитесь, что я все же вернусь к разговору, прерванному вестником от принца, лучше подберите достойное объяснение, вместо того чтобы придумывать нелепицы. Потому что я все равно к нему вернусь.
– Это в самом деле не смешно, – согласилась я. – Если личность – это память и опыт, то девочка из приюта, на которой вы женились, умерла.
– Но при этом вы помните, как готовить, знаете, что такое «аневризма» и смысл слова «гомогенный»?
– Возможно, в трещину черепа проникло немного новых знаний, – не удержалась я от ехидства.
– И храните в спальне любовные записки? От человека, которого должны были бы забыть вместе со всем остальным?
Я хотела было сказать, что не храню и вообще не знаю, каким образом Айгор умудрился телепортировать ее в спальню, не вылезая из-за рояля, как вспомнила – пауза в разговоре с Люцией, слышно, как муха стучит о стекло… Вот же паршивец!
Мои размышления прервал звук «дверного звонка».
Ксандер озадаченно перевел взгляд на часы, висевшие на кухне. Я понимала его: даже в наше не слишком замороченное этикетом время являться в гости раньше оговоренного бестактно.
– Горничная, – сообразил он. – Или кухарка. Пойдемте. Нашу увлекательную беседу продолжим потом.
Я не стала спорить. Поругаться у нас еще будет время – очень, очень много времени, судя по всему.
За дверью оказалась женщина возраста Ксандера. Глухое темное платье под горло, гладко зачесанные волосы. За ее спиной маячили двое крепких мужчин.
– Ты вовремя, Энн, – сказал ей Ксандер и обернулся ко мне: – Алисия, в день свадьбы вам было не до того, чтобы как следует познакомиться с Энн, но у нее хорошие рекомендации, и она вам понравилась… как мне показалось, – добавил он.
Неужели поверил? По крайней мере, прозвучало это так, будто он представил мне горничную, при этом не знакомя заново. Или я придумываю? Но не спрашивать же открыто…
– Покажите, куда занести ваш гардероб, и переоденьтесь, пока еще есть немного времени.
Опять переодеваться? Сколько раз на дню дама должна менять наряды? Я вздохнула и покорилась неизбежному.
Мужчины занесли в гардеробную здоровенный сундук и исчезли. Горничная откинула крышку.
– Прошу прощения, миледи, дайте мне, пожалуйста, немного времени разобрать и подготовить ваши туалеты.
– Тогда, может, не будем переодеваться? – обрадовалась я. – Гость, который свалился нам на голову, должен прибыть с минуты на минуту.
– Ну что вы! – воскликнула она.
Безошибочно сунувшись в шкафчик у стены, извлекла оттуда таз, на вид – оцинкованный. Неужели Энн бывала в доме? Или просто подобные шкафчики во всех домах служили одинаковой цели?
– Еще раз простите, где я могу набрать воды? – спросила она.
– Ванная через две двери, как выйдешь из комнаты, сразу направо.
– В доме есть ванная? – удивилась она.
Я кивнула, не слишком понимая, что в этом странного.
Энн подхватила тазик и торопливо выскользнула из комнаты. Я заглянула в сундук: на самом верху лежало что-то ярко-изумрудное. Кто, интересно, подбирал гардероб для Алисии?
Горничная вернулась в считаные минуты. Пристроила таз на шкафчик.
– Водные артефакты – просто потрясающее изобретение, миледи!
Водные артефакты? Я думала, обычный водопровод. Значит, можно не опасаться, что вчерашняя вода из крана все-таки мне аукнется. Едва ли магия станет создавать воду с микробами.
Я хихикнула – рассуждаю тут, на что способна или неспособна магия, знаток нашлась!
– Повернитесь, миледи, я помогу вам раздеться, – скомандовала горничная.
– Но зачем? – заупрямилась я. – Занимайтесь спокойно своей работой…
Я осеклась, когда она бесцеремонно зашла мне за спину и начала расшнуровывать платье.
– Это дневное платье, а дело к вечеру, – сказала Энн, будто это все объясняло. – С вашего позволения, я все же займусь своей работой.
Действовала она куда ловчее Люции, и не прошло и минуты, как я оказалась лишь в сорочке и панталонах. Горничная обмакнула невесть откуда извлеченное полотенце в таз, протянула мне.
– Оботритесь, миледи. Я пока достану свежее белье и платье. Насколько важный гость ожидается?
– Его высочество наследный принц, – сказала я, искренне надеясь, что назвала его правильно.
В дореволюционной России за ошибку в титуле членов царской семьи можно было и в Сибирь загреметь.
– Большая честь служить в вашем доме, миледи, – сказала она. – Еще раз простите, что я…
– Перестань. – Я отвернулась, стянула сорочку, смущаясь неизвестно чего.
Надо же, я думала, что разучилась стесняться еще на первом курсе меда.
– Простите, миледи.
За спиной что-то зашуршало.
– Давайте я помогу вам надеть сорочку, миледи, – сказала Энн.
За сорочкой последовала нижняя юбка, еще одна – со множеством оборок. Нижний корсаж, заменявший корсет. Сатиновая юбка глубокого зеленого цвета, украшенная завязанными в банты лентами, и корсаж того же цвета.
– Сядьте, миледи, я уберу вам волосы, – велела горничная, отодвигая от зеркала банкетку.
– А успеем? – спросила я, усаживаясь.
Энн накинула мне на плечи полотенце.
– Простите, миледи, пеньюар я достану позже. – Она быстро и ловко извлекла шпильки, прочесала волосы редким гребнем, на удивление бережно. Не успела я опомниться, как волосы были уложены.
– Да ты просто волшебница! – восхитилась я, разглядывая в зеркало сложное переплетение прядей.
– У вас чудесные волосы, миледи, – сказала Энн. – На них даже самая простая прическа выглядит хорошо.
Кому простая, а кто в жизни такое на себе не соорудит. Всю жизнь я обходилась обычной косой или пучком на затылке.
– Все готово, миледи.
Она сняла с моих плеч полотенце.
Я снова уставилась на себя в зеркало. Или все же не на себя? Никогда я не была такой красавицей. Ткань корсажа оказалась как раз такого оттенка, чтобы превратить бледную кожу в изысканно-белую и придать кошачий зеленоватый отблеск моим вообще-то серым глазам. Декольте – неглубокое, но все же заметное, и убранные наверх волосы подчеркивали стройную шею и линию плеч. Красотка в зеркале явно не умела сутулиться. И – я чуть приподняла голову – никого и ничего не боялась.
– Спасибо, Энн, – сказала я, вставая и расправляя юбки.
Двигаться во всех этих ворохах ткани поневоле приходилось плавно и с достоинством. Женщина, одетая так, не побежит за автобусом и не поволочет на себе сумки из магазина.
– Позвольте туфельки, миледи. – Горничная присела передо мной на колено, и я почувствовала себя неловко.
– Я и сама могу.
Она промолчала, помогая мне переобуться в атласные туфельки с драпировкой на мысках и совершенно без каблука.
– Я разберу ваши туалеты.
А шкаф-то занят!
– Энн, в шкафу – туалеты моей матери. Они мне дороги. – Пусть хозяйка этого дома и не была мне матерью, но я хотела оставить хоть что-то, связывающее с ней. – Если среди них найдутся те, что будут выглядеть милой отсылкой к старине, оставь их, пожалуйста. Остальные можешь убрать, но не выбрасывай.
– Как я могу что-то выбросить без вашего разрешения! – испугалась она.
Вот и хорошо. Я шагнула к двери.
– Миледи, еще украшения, – донеслось мне вслед.
– Обойдусь, – отмахнулась я. Все равно толком не умею их носить.
– Но… – донеслось мне вслед, но дальше я уже не слышала.
Мне казалось, по лестнице придется спускаться осторожно, контролируя каждый шаг, но стоило подумать, что надо бы подобрать юбку, как одна рука сама подхватила подол, не столько поднимая, сколько прижимая его к бедру, а вторая легла на перила, но не цепляясь за них, а едва касаясь.
– Спасибо вам за Энн, – совершенно искренне поблагодарила я, спускаясь по лестнице. – Она великолепна.
И восхищенный взгляд Ксандера был мне ответом.
Глава 18
В следующий миг лицо его потемнело. Ксандер поддернул рукав, стянул браслет – такой же простой и тонкий, как был и у меня. Едва я шагнула на последнюю ступеньку, поймал меня за запястье и молча надел украшение. Блеснула разноцветными переливами магия, металлический обруч сжался, став как раз мне по руке.
– Полагаю, куда вы дели свой, вы тоже не помните, – сказал муж, тщательно поправляя обшлага так, чтобы полностью скрыть запястье.
Я заколебалась. Сказать правду: подозреваю, что его стащил чересчур навязчивый поклонник? Вопрос номер один: как я объясню пребывание чужого мужчины в собственной спальне? Ну то есть я-то знаю, что ни в чем не виновата, но поди докажи. Вопрос второй: если муж мне поверит, что он сделает с Айгором? С него ведь и прибить станется, и что потом? Не то чтобы мне было жалко соседа, сам нарвался. Но, во-первых, подозрения – не повод для убийства, а во-вторых, мне было по-настоящему жаль Люцию. Какой бы она ни была, сын у нее единственный.
Впрочем, Ксандер и не ждал ответа.
– Пока вы одевались, пришла кухарка. Ее зовут Руби. Я велел ей пойти на кухню, заварить чай и разобрать продукты.
– Спасибо, – кивнула я и коснулась браслета.
Тонкий ободок ощущался чем-то вроде кандалов. Знак принадлежности мужчине, которого я вовсе не выбирала.
– Не советую терять и его, – усмехнулся Ксандер.
Возможно, он хотел что-то добавить, но в который раз за этот вечер пиликнул «звонок».
– Пойдемте. – Он подставил мне локоть. – Не прошу вас притворяться любящей супругой, но, чтобы не поставить себя и меня в неловкое положение…
Я скрипнула зубами – он говорил ровно теми же словами, что и я, когда просила не заставлять меня музицировать.
– …постарайтесь вести себя прилично.
Я обратила на него самый наивный взгляд, который только могла изобразить, и захлопала ресницами. Ксандер снова усмехнулся и отворил дверь.
Принц выглядел моложе Ксандера, но старше Айгора. Высокий, плотный – не толстый, а именно плотный, светловолосый и круглолицый. Этакий Иванушка из старых фильмов. Но стоило заглянуть ему в глаза, и становилось ясно: дурачком он точно не был. Наверняка прекрасно знал, какое впечатление производит, и пользовался этим.
Интересно, много ли голов тех, кто решил, будто хитрее этого простодушного медведя, уже полетело с плахи? Хотя пока он принц, а не король…
Ксандер поклонился, я присела в реверансе, и опять, как на лестнице, тело словно само вспомнило, что делать. Нет, все-таки отличная штука – нейронные связи. Жаль, что они все же не заменят память.
– Рад видеть, граф, – кивнул принц. – Графиня, вы обворожительны.
– Спасибо, ваше высочество. – Я снова склонила голову.
Ксандер жестом пригласил гостя в дом.
– Алисия, будьте добры, позаботьтесь об угощении…
– Не стоит беспокойства, – запротестовал принц.
Я бросила быстрый взгляд на мужа, тот едва заметно качнул головой.
– Ну что вы, никакого беспокойства, – заверила я. – С вашего позволения…
Я направилась на кухню, краем уха прислушиваясь к отдаляющемуся разговору.
– В медовый месяц ты решил заделаться аскетом? Собственноручно открывать дверь и заставлять жену носить угощения гостям?
– Алисия соскучилась по родному дому и пока не слишком опытна в обращении с прислугой, – сказал муж. – За пару дней я не переломлюсь, открывая дверь. Тем более что скоро должен прибыть Томас с моими вещами.
Я мысленно ругнулась. Вот ведь как вывернул! Что это он сделал мне одолжение, а не я ему, разрешив пожить в собственном доме. Еще и Томас. Лакей? Да какая разница – снова чужой человек рядом.
А как бы я попробовала запретить мужу остаться в доме? И что бы сделала, если бы он просто взял меня в охапку и уволок к себе? Снова бы в окно прыгала? Тогда-то я была уверена, что вернусь домой, а сейчас бежать мне некуда.
– Скорее всего, медовый месяц мы проведем здесь, тихо и скромно, – продолжал Ксандер.
– Положим, тебе все равно, кроме своего дела, вовсе ничем не интересуешься, но жену-то за что запер? Такая красавица должна блистать в свете.
Что ответил муж, я не услышала, мысленно перебирая свой словарный запас нецензурных слов, русских и латинских. «Должна» я блистать! А меня кто спросил?
Как ни странно, успокоиться удалось гораздо легче, чем утром. Но удивляться внезапно обретенному самообладанию было некогда. Едва я вошла на кухню, мне навстречу поднялась женщина лет сорока пяти и поклонилась. Невысокая, полная – какой обычно и представляется повариха, но вместо здорового румянца мне бросилась в глаза бледность. Даже губы у нее были белыми.
– Здравствуй, Руби, – сказала я.
Обращаться на «ты» к незнакомому человеку старше себя было неловко, но сословное общество диктовало свои правила. Сегодня на рынке я по привычке обратилась к молочнице «вы» и обидела ее – женщина решила, будто я над ней издеваюсь. А потом еще Люция долго отчитывала, что незачем переносить в свет приютские привычки. С моим статусом…
Как же я устала слышать о своем статусе!
– Чайник вскипел, миледи, – сказала кухарка. – Я заварила чай, когда услышала, что пришли гости.
– Спасибо. Будь добра, возьми в угловом шкафу креманки, в хол… «вечном ящике» мороженое и разложи.
Я начала расставлять на подносе все, что нужно. Чашки, чайник, десертные тарелочки, блюдо с хворостом. Нет, на один поднос не поместится.