Стамбульская мозаика

– Чего! Какая башня? От нее до башни половину Стамбула шагать, мы жили рядом, сейчас покажу.

Дальше достаются фотографии, и два оппонента показывают друг другу совершенно разные мечети. Одна с двумя минаретами, вторая с одним, одна и правда в Ускюдаре, а вторая так сразу и не сообразить где.

И начинается диалог, который спасибо что до драки не дошел, благо происходил в интернете.

А меж тем правы оба.

Потому что мечетей Михримах-султан в Стамбуле две. И каждый раз, как заходит речь об этих мечетях, вносящих изрядную смуту в туристические сердца и ориентиры, я тихонечко улыбаюсь.

Помните, как у Булгакова?

«Кто сказал, что нет на свете настоящей, верной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык! За мной, мой читатель, и я покажу тебе такую любовь!»

Я – не Булгаков, но я покажу вам такую любовь.

Потому что порой в этот мир приходит любовь, что вопреки всем условностям и преградам не растворяется в прошлом, не довольствуется мимолетным настоящим, но, пройдя ярким лучом сквозь людские жизни, продолжается сквозь века, озаряя своим светом все новые и новые поколения.

Эта любовь – редкость, но если она приходит, то несет в себе частицу созидающего света, ту самую божественную искру, и порожденное ею становится неподвластно времени.

Именно такой была любовь великого архитектора Стамбула – Синана.

И имя его любви было – Михримах.

Синан знал, что имя девушке дала валиде. Незадолго до рождения принцессы, она наблюдала в небе редкое явление – одновременно сияли солнце и совсем молодая, нарождающаяся луна. Так и назвали – Михримах, что в дословном переводе означало «Солнце и Луна».

Такой она и была для Синана – единственная, неповторимая, сияющая и прекрасная, озаряющая дорогу, согревающая своим светом, но далекая, как те светила в небесах, в честь которых ей дали имя.

Он не тешил себя ложными надеждами.

К чему, если правда жестока – ему пятьдесят, ей – семнадцать, он – женат, она – дочь султана, и не становятся дочери султана вторыми и третьими женами.

Могут быть лишь единственными.

Развестись?

Так ведь не факт, что Сулейман Великолепный отдаст ему, старику, в жены свою дочь. Может, посмеется только, а может, и велит казнить за дерзость и желание породниться с правящей династией.

Да и то сказать – что ей, золотоволосой красавице, выросшей в роскоши, получившей прекрасное образование, интересующийся политикой и устройством государства, деятельной и активной, может дать немолодой, хоть и известный, архитектор?

Такой ли ей нужен супруг?

Молчал Синан, и хранил свой секрет, никому не открываясь и не делясь чувствами ни с кем, кроме Всевышнего.

Одно согревало душу архитектора – пусть не мужем, не любимым, он все равно был причастным к жизни Михримах: юная шестнадцатилетняя принцесса пожелала построить в свою честь мечеть и добрым делом увековечить свое имя.

Для строительства был выбран высокий берег на азиатской стороне Босфора, в Ускюдаре, и Синан принялся за дело.

За его спиной будто бы выросли крылья. Словно не было за плечами пятидесяти прожитых лет, на одном дыхании, за рекордный срок в два года, он создал для своей недосягаемой возлюбленной изящное здание, которое призвано было сохранить в веках имя Михримах. Оно напоминает силуэт женщины в длинных юбках, которая величаво плывет над Босфором.

Старел Синан, расцветала с каждым годом Михримах, всходило и садилось солнце, окрашивая воды Босфора в золотой цвет, шли годы.

И вот в 1561 году, похоронив своего супруга Рустема-пашу, Михримах решает построить еще одну мечеть. Местом постройки обозначили Эдирнекапы, а архитектором снова был назначен Синан. Несмотря на традиции (мечети в честь членов династии Османов строились минимум с двумя минаретами) Михримах – султан велит строить мечеть с одним минаретом, ощущая себя одинокой и потерянной после смерти супруга.

Призвав на помощь все свое мастерство и искусство, Синан начал работу над проектом.

Но прежде – посетил придворного астролога, и долго сидел над картой звездного неба, что-то прикидывая и чертя на бумаге замысловатые расчёты. За четыре года он возвел в Эдирнекапы необыкновенно воздушную, кружевную мечеть, без опорных колонн, наполненную воздухом и светом, двести четыре окна которой при дневном свете, льющемся сквозь витражные стекла, создавали ощущение, будто бы стоишь в огромном хрупком хрустальном шаре. Не скупился на украшения – мрамор и гранит, перламутр и слоновая кость, красные ковры, узоры которых повторяли узоры на куполе, и тонкая, невесомая резьба.

Но главной тайной архитектора Синана было другое.

Он был умен и сведущ, этот старик. Он любил красавицу – Михримах той чистой, сильной любовью, которая вдохновила его на удивительные расчеты.

Каждый год, 21 марта, в день рождения Михримах-султан, солнце заходит за одинокий хрупкий минарет мечети в Эдирнекапы. В это же время за минаретом мечети в Ускюдаре восходит луна.

Юбка Нурбану

Восток – это Восток, и официально Османской империей никогда не правила женщина.

Однако же, неофициально женщины оказывали огромное влияние как на внешнюю, так и на внутреннюю политику, и слово их часто было решающим, перевешивая слова первых визирей и советников султана.

Одной из таких женщин, вошедших в историю, была Нурбану-султан. Как говорили о ней современники – юбка Нурбану накрыла половину Европы.

И до сих пор ученые мужи не могут прийти к единому мнению – где же родина этой женщины?

Откуда, из каких краев попала она в гарем султана?

Одни утверждают, что Нурбану имеет еврейские корни, другие полагают, что она приехала с острова Корфу, третьи же говорят, что она была черкешенкой.

А меж тем, по словам самой Нурбану, дело было так.

Губернатор острова Парос, Николо Веньер, венецианец, был страстно влюблен в знатную горожанку по имени Виоланта Баффо, и от этой страсти на свет и появилась девочка, названная Сесилией.

Кстати, Николо не стремился жениться на своей возлюбленной, так что ребенок пришел в этот мир незаконнорожденным. Но девочка счастливо прожила в Венеции до своих двенадцати лет, получая от жизни все, что положено юной девушке из знатного семейства – внимание, положение в обществе, образование и, конечно, наряды и украшения.

А потом началась третья турецко-венецианская война, и к берегам острова Парос приплыли османские корабли. Легендарный Хайр-ад-дин, более известный как Барбаросса, разорил остров, и с богатой добычей отбыл к османским берегам.

В трюме его корабля, сжавшись в грязный заплаканный комок, сидела испуганная дочь губернатора, не зная, что грязный трюм – всего лишь начало великого пути

Возвратившись домой, Барбаросса начал распределять трофеи. Отдельным пунктом для него всегда стояли подарки султану и его семье, так как именно благосклонность правителя обеспечивала пирату независимость и могущество.

Вместе с богатыми подарками самого знаменитого пирата Магриба во дворец и попала красивая юная Сесилия.

Девушка была умна.

Двенадцать лет – ребенок по современным понятиям, но взрослая, сформировавшаяся девушка по временам шестнадцатого века, ведь в 13—14 лет венецианки уже выходили замуж. Она быстро начала схватывать новый язык, присматриваться к необычному для себя укладу жизни, задавала вопросы – и получала ответы. Привыкшая к хорошей жизни, умеющая подать себя, образованная и яркая, так непохожая на покорных восточных женщин, она привлекала внимание евнухов гарема – и не только их.

Очень скоро сообразительная и расторопная девочка, получившая имя Нурбану, была отправлена в наложницы к шехзаде Селиму.

Пожалуй, самый неудачный сын Сулеймана Великолепного, он был мягкотелым, слабохарактерным и любил выпить. Любовь к спиртному быстро перестала быть секретом, и сначала во дворце, а после и за его пределами стали открыто подшучивать над шехзаде.