Улыбка незнакомца

В то, что ей физически ох как нехорошо, я верил. Удивлялся, как она вообще выжила, автомобиль-то всмятку.

– Плохо. Позвать медсестру? – предложил я. Вероника нужна мне здоровой. По крайней мере до тех пор, пока флешку не вернет.

– Не стоит никого беспокоить, мне уже лучше. – Девушка выдавила из себя нечто похожее на улыбку и подняла на меня полный признательности взгляд. – Спасибо.

Ситуация складывалась крайне паршиво. Ловко Ника все обставила. Несколько дней назад я лично застал ее за скачиванием информации со своего компьютера, а предъявить ничего не мог. Метод, конечно, не мой, но при желании можно из нее признание и силой вытряхнуть. Но пока существует хотя бы ничтожный шанс, что она и правда покалечилась до такой степени, что заработала амнезию, у меня связаны руки. Не монстр же я – выбивать сведения из человека без памяти.

Мысленно рассуждая, я откровенно рассматривал Веронику. Она сначала порозовела и смущенно опустила глаза. А когда вновь их на меня подняла, залилась ярким румянцем. Она щипает, что ли, себя под одеялом, чтобы покраснеть, или дыхание задерживает? Ну не стесняется же она меня на самом деле.

Я резко перекатился с пяток на носки, шумно выдохнул и, подставив стул поближе к Нике, сел так, что колени вплотную уперлись в кровать.

– Как-то мы плохо начали: ты под простыней спряталась, я на пороге мнусь. Познакомимся? Еще раз, если так вышло. Ярослав, – представился я и подал девушке руку, одновременно сканируя ее реакцию, ожидая вспышки радости или хотя бы облегчения. Я же якобы в амнезию поверил.

– Вероника, – мило улыбнулась она, и ее ладонь неуверенно сжала мою. Да, Вероника Одинцова, это я знал. Она сразу попыталась убрать руку, но я не позволил, а поднес ее к губам и, чтобы согреть, обдал горячим дыханием.

– Пальцы ледяные. Тебе холодно?

– Нет, мне неловко, – шепнула Ника и снова попыталась отнять у меня ладонь. Я не отпускал, держал крепко. Она хмурилась, нервничала, но не возмущалась.

– Отчего неловко?

– Оттого, что я вас не помню, а вы платите за мое лечение. – Ника огляделась по сторонам. – Уверена, это безумно дорого. Я чувствовала бы себя гораздо комфортней в обычной бюджетной больнице… – Куда клонила Одинцова, мне крайне не понравилось, и я ее оборвал:

– Что за бунт? Во-первых, обращайся ко мне на «ты». Стадию «вы» мы давно пережили. Во-вторых, насколько я знаю, близких у тебя нет. Помочь, соответственно, некому. В-третьих, ты моя… – Я запнулся, подбирая верное определение, но прежде чем на ум пришло слово «сотрудница», она продолжила за меня:

– Невеста.

– Кто? – вырвалось у меня, и голос был слишком громким.

– Девушка, – испуганно поправила себя Одинцова и сразу перефразировала: – Подруга. Я что-то не то ляпнула? Медсестра сказала, у нас отношения.

Вот дела! Не знаю, чем уж Вероника руководствовалась и где были ее мозги, но она только что вручила мне главный козырь. Невеста, значит. Отношения у нас. Бинго, дорогая. Попалась. Сложно от жениха избавиться.

– Отпусти… те, пожалуйста, руку, – робко проронила она. Пока я обдумывал новую расстановку сил, Ника сообразила, что просчиталась, и дошла до паники. Губы ее задрожали, бледная кожа еще больше побелела, к глазам подступили слезы.

Глава 2

Вероника

Как же стыдно! Хоть под койку ныряй. Медсестра сделала ошибочный вывод, а я его зачем-то повторила. Ярослав тоже хорош – только сейчас руку мне вернул, и то после того, как попросила. Зачем, спрашивается, брал ее и так долго держал? У меня после таких манипуляций и сомнений не осталось, что мы пара.

– Если ты мне не жених, тогда кто? – озвучила я закономерный вопрос. То, что он – мой родственник, я сразу отмела. Ярослав сам сказал, что близких у меня нет.

Он не спешил, словно ответ обдумывал, а паузу заполнил обворожительной улыбкой. Интересно, это у меня из-за травмы голова кружится или мощное мужское обаяние так действует?

– Ника, ты меня неверно поняла. Роман между нами есть, но вот до статуса жениха я пока не дорос. Это скорее предсвадебное название, а нам о походе в ЗАГС думать еще рано. Встречаемся всего ничего.

Мир опять перевернулся с ног на голову: пять минут назад у меня был жених, потом его не стало, сейчас жениха как такового нет, зато есть недолгий роман. Должна признать, Ярослав мне симпатичен, и пока посреди текущих неприятностей он – единственное светлое пятно.

– Ярослав Павлович, я все понимаю, и мне очень жаль, но на сегодня достаточно, – сказал главврач, входя в палату и постукивая пальцем по наручным часам. – Веронике нужен покой и сон.

– Но я толком не успела ни о чем спросить, – возмутилась я, однако доктор был непреклонен.

– В следующий раз, а сейчас наша Аленка поставит вам лекарства, и отдыхайте.

– Можно хотя бы еще десять минут? – жалобно попросила я, но тут вмешался Ярослав:

– Ника, я завтра приеду, – пообещал он таким тоном, как будто маленького ребенка от очередной конфеты отговаривал.

– Но у меня столько вопросов… – Я бы прокричала протест, но из-за плохого самочувствия пришлось просто прошептать. Зато ухватила Ярослава за локоть, чтобы не ушел.

– А вот резкие движения вам совсем ни к чему, и впредь до моего дозволения попрошу их не делать. – Герман Александрович бочком вклинился между мной и Ярославом и, оттеснив последнего, в принудительном порядке уложил меня на кровать.

Я разозлилась на доктора. Принципиальный какой! Ему бы память стереть, посмотрела бы я на него. Вопреки рекомендации я приподнялась и выглянула из-за врача, чтобы спросить у Ярослава, в каком именно часу он собирается меня навестить, но вопрос застыл на губах. Мой не совсем жених отошел в угол палаты и, склонив голову, сверлил взглядом глянцевую напольную плитку, словно заклятого врага. Былую доброжелательность и приветливость с него как ветром сдуло. Даже трудно было представить их на таком ожесточенном лице: ноздри раздуты, губы плотно сжаты, кулаки так напряжены, что на них вены выступили.

– А во сколько тебя ждать? – все же вырвалось у меня.

Ярослав повернул голову, я дернулась назад и спиной вжалась в подушку. Ненависть. Пусть лишь долю секунды, но когда Ярослав смотрел на меня, в его глазах горела яростная, ничем не прикрытая ненависть.

– Около пяти, – нежно улыбнулся он.

Разительные перемены в его поведении насторожили. Он меняет обличья как рубашки, хамелеон позавидует. Не рано ли я доверилась человеку, прошлое с которым скрыто для меня во мраке? Воспоминаний нет, опереться не на что. Я ничего не ответила, лишь слегка кивнула. Еще совсем недавно я была готова удерживать Ярослава рядом силой, а теперь ждала, когда он уйдет, что он, собственно, и сделал, прихватив с собой Германа Александровича.

Медсестра, щебеча, суетилась над капельницей. Спрашивала, как все прошло, а потом сама же себе и отвечала, делая предположения. Эффект от лекарства не заставил себя долго ждать. Веки отяжелели, тело расслабилось, и под воодушевленные вздохи и ахи кружащей надо мной медсестры я утонула во сне.

Размеренное шарканье метлы об асфальт, легкое ненавязчивое пение птиц и луч утреннего солнца, который, как я ни вертелась на кровати, обязательно светил мне в глаза, окончательно вывели меня из дремоты. Новый день начинался без боли. Или я потихоньку уже к ней привыкаю? Не важно. Чувствовала я себя отдохнувшей. Первое, что пришло на ум, – это вчерашнее изменчивое поведение Ярослава. Сейчас оно виделось по-иному. Не внушало страха или недоверия. С чего я взяла, что его враждебность была направлена на меня? Мало ли о чем думал человек. Ярослав – пока что единственная ниточка, связывающая меня с прошлым, глупо отдалять его от себя из-за выдуманной ерунды. Главное – поступки, а они говорят сами за себя: он как минимум обо мне заботится.

Превозмогая оставшуюся слабость, я коснулась босыми ступнями прохладного пола. На подкашивающихся ногах добралась до окна и, распахнув створки, вдохнула полной грудью летнее тепло. Ухоженная территория клиники постепенно оживала, сотрудники подъезжали на просторную парковку и спешили на рабочие места. Даже предположить страшно, какие здесь цены. Автомобили медперсонала, по крайней мере большая их часть, определенно выше среднего класса.

– Зачем вы встали?! – с порога ахнула Алена, поспешно поставила поднос с завтраком на тумбочку и двинулась усмирять непослушную пациентку.

Возвращаться в постель совсем не хотелось, и я с тоской окинула напоследок взглядом цветущий парк больницы.

– Ай-я-яй, Вероника, как безрассудно относимся к своему здоровью! – послышался возмущенный возглас доктора.

Герман Александрович стоял возле парадного входа и не один, а с Ярославом. Оба они, подняв головы, смотрели на меня, явно осуждая за то, что поднялась. Если не совсем жених глядел просто неодобрительно, то глава клиники не постеснялся и показал кулак.

– Все, Герман Александрович мне голову точно оторвет, – выглянув в окно, приговорила себя медсестра и потянула меня к кровати.

– Нет, нет, – вырываясь, запротестовала я. – Мне надо в туалет, еще умыться и зубы почистить.

– Самостоятельно в ванную вам пока рано. Уточку мигом организую, и перышки тоже лежа почистим, – услужливо пропела девушка.

Представила картину: я, вполне здоровая, в сознании, пользуюсь уткой, и в этот интимный момент в палату заходит Ярослав. Нет, пусть лучше мочевой пузырь лопнет, чем достоинство.

Пообещав Алене, что гнев главного врача возьму на себя, я удалилась в ванную комнату. Спешила страшно. Знала бы, что Ярослав навестит не вечером, как обещал, а утром, не тратила бы время на любование больничной территорией. Взглянула в зеркало и ужаснулась. Вчера я себя уже видела, но с учетом улучшения самочувствия резонно рассчитывала, что и внешний вид изменился. Нет, все та же бледная, без намека на румянец кожа, бескровные губы, только черные глаза выделялись на фоне безжизненного лица. Я быстро освежилась холодной водой, не найдя расчески, пальцами распутала волосы, пощипала щеки, но, вернувшись в палату, Ярослава, к сожалению, в ней не застала.

– А-а-а… – протянула я, указывая на дверь. Алена ответила раньше, чем я успела задать вопрос: