Откройте ключом Хирона

– Я так хочу.

– Конечно, делай, как знаешь. Просто куда спешить? Выздоровеешь и занимайся делами. А сейчас мы будем, укреплять здоровье.

– Это как это?

– Будем, есть суп и поправляться. Никаких возражений не принимается.

– Ну, суп, так суп.

Никто и никогда не заботился о ней так, как Кирилл. Сын был убеждён, что этот смазливый хитрец преследует свои корыстные цели. Но радуясь нежданному счастью матери, глядя в её светящиеся глаза, он перестал об этом думать. Практически из всех правил бывают исключения.

Кирилл Дегоев при живых родителях был сиротой и воспитывался в детском доме. Всё своё детство он мечтал о том, что однажды мама узнает, от какого прекрасного сына она отказалась, спохватится и придет за ним. Он был лучшим в классе, пренебрегая неприязнью окружающих одноклассников к безродному сироте. Стиснув зубы, занимался спортом, постепенно из тщедушного мальчика, превращаясь в крепкого подростка. Окончив школу на «хорошо» и «отлично», он вдруг неожиданно понял, что устал стремиться быть лучшим для неё. Что никто никогда не будет его искать, даже если он станет чемпионом мира.

Помнит ли вообще о нём его мать? Какая она? Иногда в далеком детстве он представлял, как её молодую, прекрасную, девушку какие-то злые люди заставили отказаться от него. Что его перепутали в родильном доме, сказав его маме, что он умер. Потом он думал, что просто потерялся. И он плакал тихо, беззвучно, уткнувшись лицом в подушку. Человек неоткуда. У многих детей были родители, лишенные прав, находящиеся в местах заключения, ведущие асоциальный образ жизни. Неблагополучные, безразличные к своим детям и к собственному будущему, но они все-таки были.

Окончив школу, Кирилл решил обязательно найти её, женщину, подарившую ему жизнь. Неистовая любовь из детства, переросшая в такую же неистовую ненависть, постепенно опустошившую душу. Он уже не хотел ни о чем её спрашивать. Почему? За что? Какая теперь разница. Просто посмотреть в глаза. Один раз, одну минуту посмотреть в глаза той женщине, которую он так мечтал назвать мамой.

Мать

Он искал её долго, несколько лет. Ездил в село, где родился, надеясь, что кто-нибудь вспомнит, хоть кто-нибудь узнает. Расспрашивая местных бабушек, он узнал, что Екатерина Санникова, действительно проживала тут, но умерла уже довольно давно. Женщина была суровая, нраву крутого. И, по мнению сельских жителей, никогда не имела ни то что, детей и мужа, ухажера даже какого-нибудь плохонького не было.

Загадкой оставалась и то, как в его свидетельстве о рождении она могла носить другую фамилию, Дегоева, почему он, Кирилл. Дегоев, а не как его отец Санников? Каким образом она могла взять фамилию мужа Петра Санникова, если замужем не была? Кирилл тщетно пытался представить себе эту женщину, и не мог.

Сельское кладбище было небольшим. Солнечные лучи, пробивающиеся через верхушки корабельных сосен, скользили по могильным плитам с неестественным умиротворением. Кирилл уже второй раз приходил на это кладбище.

В первый раз он не смог пройти и четверти пути. Всматриваясь в каждое женское лицо или разбирая стертые временем фамилии на крестах, Кирилл почувствовал внезапное головокружение. Лица с могильных плит стали сливаться воедино. К горлу подступила тошнота. Даже после смерти она была безжалостной и продолжала мучить его. Не выдержав, он опустился на колени, как подкошенный, около какой-то безымянной могилы и заплакал. Так, как когда-то плакал о ней давно, в детдоме, в детстве. Сначала тихо, беззвучно, завалившись на бок, потом навзрыд, завыл, сжимая в кулак землю погоста, крича и причитая попеременно: «Мама! Мамочка!».

Какая-то старенькая женщина помогла ему подняться, потихоньку довела до церкви, которая находилась прямо тут, у входа на кладбище. В отблесках свечей и лампад лик Спасителя вдруг показался ему таким по – отечески родным, что впервые в жизни ему почувствовалось, что одиночество отступило, ослабив свою хватку, и ему стало непривычно спокойно.

Во второй раз Кирилл сначала зашел в храм. Постоял под куполом, набираясь сил для продолжения поиска. Он был не крещенный и в высшие силы не верил, но теперь он точно знал, что Бог есть и он рядом.

Около входа стояли несколько человек и о чем-то негромко беседовали. Кирилл поздоровавшись, спросил, случайно, не знают ли они, где могила Екатерины Санниковой.

– Катьки Санниковой? – щупленький дедок, повернувшись к Кириллу, рассматривал его подслеповатыми глазами. – Чё ж не знаем – то, знаем, конечно.

– Вы не могли бы мне её показать? – непослушными губами тихо попросил Кирилл.

– Даче ж не показать. Можноть и показать. А ты кто ей, Катьке – то значитьца будешь?

– Сын – выдохнул Кирилл.

– Сын?! – вытаращил глаза дед. Стоявшие рядом люди, прекратили разговаривать, и стали рассматривать Кирилла с неподдельны интересом.

– Сын – утвердительно и более громко, произнес молодой человек.

– Ё моё, скоко ж тебе лет должно быть? Катьку подишь ты годков пятьдесят как схоронили. Дедок стал припоминать даты, считать на пальцах, повернувшись к стоящим неподалеку женщинам, сверять то, что припомнил сам.

Кирилл, не прощаясь, вернулся в церковь. Купив восковую свечу, дрожащей рукой, неумело перекрестился и поставил её «О здравии, рабы Божьей Екатерины».

Встреча

Увидел он её только спустя семь лет. Маленькая, седовласая женщина. С каким – то безжизненным лицом не произвела на Кирилла абсолютно никакого впечатления. Чего нельзя было сказать о ней. Всматриваясь в него в полной тишине, она, прикрывая рот рукой, пятилась от двери вглубь темного коридора. У неё был такой перепуганный вид, если бы она увидела приведение, явившееся с того света.

Кирилл, в первый момент, было, подумал, что опять ошибся. Но с фотографии, стоящей за стеклом в стареньком серванте, на него смотрела его точная копия. Это был симпатичный молодой человек с дерзко вздернутым вверх подбородком. Внутренняя составляющая его личности совершенно не уживалась с его миловидной внешностью. Откуда – то из глубины души, колючим недобрым взглядом, этот молодой человек бросал окружающим вызов, перечеркивая тем самым малейшее расположение к себе. Он был как две капли воды похож на Кирилла и совершенно другой и чужой.

Странно, в родильном доме, он узнал, что Екатерина Дегоева в замужестве Санникова, действительно родила одного ребенка – мальчика, отказавшись от него, даже не взглянув. После чего уехала по месту жительства мужа Петра Санникова. А этого самого Петра никто и не видел в селе ни разу.

Знакомый полицейский помог Кириллу разыскать её адрес. И вот он в очередной раз искал встречи со своим прошлым. Она продолжала пятиться и креститься, пока, минуя коридор, не оказалась в комнате с тускло падающим светом из небольшого, давно немытого окна.

– Где мой отец? Он жив?

Кирилл повернулся к трясущейся женщине, и сходство братьев стало совершенно очевидно. На неё смотрели два её сына. Один, которого она бросила, сразу после рождения, ни разу так и не прижав к материнской груди. Второй, тоже брошенный пьющей матерью при жизни, умерший от туберкулеза в тюрьме. Кирилл, следуя взгляду матери, ещё раз посмотрел на фотографию брата и только сейчас заметил черную ленточку на краю рамки.

– Как Игорёк умер, я больше ни капли, ни капли. Женщина заплакала и затряслась ещё сильнее, протягивая руки к Кириллу.

– Где мой отец? Монотонно повторял он, не замечая тянувшейся к нему матери.

– Не знаю, не знаю я, честное слово не знаю. Она упала на колени, хватая его за ноги.

– Ты ж не от Петьки… Это Игорек, царствие ему небесное. Он от Петьки. А ты… Они приехали тогда из Пскова, нет не из Пскова, из Курска, кажется, на практику. Она села на пол, отпустив, наконец, ошарашенного такими новостями Кирилла.

– Я не помню. Да они через день уехали. Ну, кто мог знать – то… (женщина перешла на крик). Да меня бы Петька убил. Ты понимаешь, убил бы!

Перестав кричать, она стала всматриваться в лицо Кирилла.

– Ой, а может, ты и от Петьки? Как похож на моего сыночка, на Игорька. Царствие ему небесное. Одно лицо.

Подойдя к старому ветхому сооружению, отдаленно напоминающему шкаф, в одно движение опрокинула в себя чекушку, занюхивая рукавом выцветшей кофты.

– Вспомнил? С того света явился полюбоваться, как мать тут бедствует. Что волком смотришь? Ты меня всегда ненавидел. Не такая тебе мать? Да? Чего молчишь? Отвечай, когда с тобой разговаривают!

Подлетев к остолбеневшему Кириллу, рванула его за шарф. Он, пытаясь ослабить, крепко обхватившую шею ткань, стал задыхаться. Оттолкнув мать, пятясь назад, он наткнулся на стену.

– Сынок! Сыночек! Не уходи. Не оставляй меня!

Обхватив его за голени, пригвоздив тем самым к стене, она продолжала причитать.

– Игоречек! Игорек!

– Я не Игорь. Я Кирилл.

– Кирилл, какой ещё Кирилл?

– Ваш другой… сын.

Слова давались ему с трудом. Освободившись из цепких рук матери, он направился к выходу. Смрад комнаты туманил мысли. Пространство приобретало адскую вязкую плотность. Ему показалось, что реальность качнулась и поплыла. Женщина вскочив, снова вцепилась в его брюки, уже не обнимая, а дергая их тощими руками.

Он ничего уже не понимал. Не хотел понимать. Ну, посмотрел в глаза своей матери, которая выплюнула тебя в роддоме, и ни разу о тебе даже не вспомнила. А ты просыпался с её именем столько лет, засыпал, давая ей клятвы и обещания. Ради чего? Ради кого всё это? И может, лучше было не знать, ничего этого не знать?! Дальше то как? Неужели эта женщина и есть его мать? Как жить с этим теперь?