Тайный умысел

– Да уж! Ты у нас завсегда был таким «стеснительным», что палец в рот не клади! – урезонил его Ванечка. – Сколько учительниц от тебя плакали? – Не считал?

– И правда, девчата: не лучше ли вам пойти в медицинский? Врач – это тоже неплохо! – предложил Ваня.

– Мы как-то и не думали об этой профессии. И не готовы туда поступать. У нас в школе не было уроков по химии и биологии.

– В институте есть рабфак, где можно пройти подготовку по всем предметам, которые нужны для учёбы в медицинском. К тому же там есть общежитие. Это точно.

– Хорошо. Мы подумаем. А пока нам пора возвращаться. Нас дома, наверное, уже потеряли, – сказала Лёлька, и попрощалась: – До свидания, мальчики!

– До свидания! Приходите завтра на озеро! Мы будем ждать вас!

Слова ребят летели девочкам уже вслед, те спускались к воде. Отдохнув на берегу, они с новой энергией поплыли в обратный путь. Ребята с интересом провожали их взглядами до конца заплыва.

Домой девочки шли неторопливо, окольными тропинками, сторонясь пыльной дороги. Может быть, впервые за годы дружбы шли молча, им ни о чём не хотелось говорить. Каждая думала о своём, но мысли их, в общем-то, были схожи. Куда-то исчезла их всегдашняя лёгкость, беззаботная весёлость. Пришла пора серьёзных перемен. Перед ними открылся выбор. Они призадумались …

Тропинка привела к задворкам огорода тёти Гани. Лёлька собралась было попрощаться с подружкой и привычно перемахнуть через плетень, но тут Мара вдруг спросила:

– Лёль! Тебе кто-нибудь из ребят глянулся?

Лёлька от неожиданного вопроса ничуть не растерялась:

– По мне – все хороши. Один – как дуб могучий, другой – как стройный тополь, а третий …, может, как крыжовник? Небольшой, но колючий.

Мара хохотнула:

– Вот-вот! Но, всё-таки, сладкий? Да?

– Как бы не подавиться, да заноз не насажать!

– Да уж … Да он и не про нас – многовато колючек!

– Маруля! Ой – ой! Так он тебе понравился?

Мара кивнула головой:

– Он такой малесенький! Мне его сразу так жалко стало …

– Марульчик! Только не влюбляйся! Он же тебе по плечо! Пусть подрастёт ещё маленько. У нас с тобой первое дело – учёба. Значит, в Сталинград ехать нельзя. Только в Москву!

– В Москву разгонять тоску, за песнями?

– Всё бы тебе – за песнями! Учиться, и никаких гвоздей, как сказал товарищ Маяковский. Пока! До завтра!

– А завтра на озеро пойдём?

– Обязательно!

Лёлька по-мальчишески перемахнула через плетень. По краям картофельного поля золотым кантом цвели подсолнухи, а за ними вдоль плетня почти сплошным забором – крыжовник. Созревшие крупные ягоды уже осыпались. Пришла пора собирать их. Лёлька набрала горсть ягод и отправила в рот. Вкусно! Набрав ещё горсть, пошла по тропке через поле. Ближе к дому шли грядки огорода, и, вперемешку, яблони и чёрные груши – «дули». Завершали сад – огород кусты смородины и виноградник, укрывавший сенью весь двор. Двор был обустроен уютно: тут и печка, и обеденный стол со скамьями, и душевая летняя кабина с бочкой наверху, и топчаны для ночлега на свежем воздухе. Здесь же дядя Митя соорудил баню, а рядом – голубятню. В глубине двора – погреб – ледник для зимних заготовок и молочных продуктов.

В летнее время жизнь людей, живущих в собственных домах, протекала, практически круглосуточно, во дворах. Лёлька, проходя по участку, уже издали слышала голоса со стороны двора. Подходя ближе, она, наконец, разглядела приехавших маму и папу. Рванулась к ним бежать, но тут из-за кустов смородины выскочили мальчишки: её младший брат Виталик, которого мама родила вдалеке отсюда, и которого она не видела почти три года, и младший сынишка тёти Гани, Гриша. Мальчики были погодками: Виталику шесть лет, а Грише – пять. С радостным криком они бросились к Лёльке и повисли у неё на руках. Она закружила их, подхватив руками, и с ними подбежала к родителям запыхавшаяся, на седьмом небе от счастья. Лёлька и не догадывалась, что так соскучилась по ним.

Мама и папа, обычно сдержанные в выражении своих чувств, в этот раз не скрывали слёз радости, обнимая и целуя её.

– Лёлька, как же ты выросла! – удивилась мама.

– Уже не пацанка, а невеста на выданье! – подхватил отец.

– Мои женихи ещё не подросли! – засмеялась Лёлька. – Пока они подрастут, я поеду учиться.

– Слышали – слышали уже! В Москву собралась ехать? – спросил отец.

– Да. Мы с Марой поедем, подругой.

– А где там жить собираетесь?

– Мара у своих родных, я – у наших. Ты же, мама, говорила, что там живёт дядя Паша.

– Дядя Паша живёт не в самой Москве, а в рабочем посёлке около Москвы. Это далековато. Ты что, собираешься каждый день ездить туда и обратно? И времени будет много уходить, и денег на поездки придётся много тратить.

– Так, может, если поступим, нам общежитие дадут?!

– Если бы да кабы, выросли бы во рту грибы! – сказал отец. – Поеду-ка я вместе с вами. У меня там живут друзья – сослуживцы. Глядишь, что-то и получится с жильём.

– Лёлька, а ты помнишь, какой сегодня день? – вдруг спросила мама.

– Какой? Самый лучший, потому что вы, наконец-то, приехали! А если бы ещё и баба Груня приехала, я была бы самая рассчастливая на свете!

– Так баба Груня приехала, и баба Фрося – тоже. Они в доме прилегли отдохнуть с дороги, – притомились. Ты пока не беспокой их – пускай малость подремлют.

Лёлька аж подпрыгнула от такой новости. В восторге снова ухватила мальчишек и закружила с ними волчком.

– Угомонись, чадунюшка! Число-то, нынче, какое? – остановила её мама.

– Ой! И правда, – совсем забыла! Сегодня же у меня день рождения! – прижав ладони к зардевшимся щекам, спохватилась Лёлька.

– Ну, слава Богу, вспомнила! Мы с отцом решили: надо бы к твоему рождению подгадать приехать. Вдруг укатишь куда? – Свищи ветра в поле… – погрустнев, сказала мама.

– Вы надолго приехали? В отпуск?

– Нет, не в отпуск. Меня с военной службы списали по здоровью, – ответил отец. – Пока здесь поживём, а там – видно будет. Снимем для жилья дом, а потом, глядишь, или купим, или сами построим новый. Как построим, будем жить – поживать, добра наживать.

– Ай, да сказочник! – усмехнулась мама. – Тараканы, вошки, да на кошках блошки – вот и всё наше богатство всегда было.

– Не греши, Дуня! Куда нам с тобой это богатство? Мы же полстраны исколесили, переезжая с места на место. В дорогу много не возьмёшь, и в тряпках ли счастье? А голому даже проще: подпоясался – и дальше топай, в путь – дорогу. Но руки-то всегда при мне были?! Где бы ни жили, везде обустраивались, хозяйством каким – никаким обзаводились. Грех, Евдокия Пантелеевна, жаловаться!

– Господь с тобой, Яша! Я не жалюсь! Просто мне смешно стало от твоего «добра наживать». Ты, конечно, прав: на что оно – богатство? Будешь трястись над ним, а его – раз, и отымуть, как у моих родителей. Да у них и богатства-то никогда не было! Только самое малое, что для жизни нужно.

– Ну, будет тебе, Дуня! Разошлась! Ни к чему эти разговоры! Незачем впустую воздух сотрясать, ничего уже не исправить. Такими мыслями и словами только хуже сделаешь себе и детям. Лучше стол поживее накрывайте, все давно проголодались.