Академия для нечисти: Невеста Горыныча

Голос звучал, словно ручеек, ласково, серебристо. К такому против воли прислушаться хочется.

Настя видела, как зашевелился парень, как открыл глаза, с удивлением рассматривая красавицу. Видно, что испугался, но убегать не спешил. Оглядывался вокруг, искал друга, хмурился. А русалочка продолжала что-то ласково приговаривать, не замолкая ни на мгновенье.

– Во дает! – восхитилась Марьяна. – Как быстро родную душу почуяла! Талант у Акулинки, не иначе. Одним махом заворожит.

– А зачем ворожить? – удивилась Настя.

– Чтобы замуж выйти, зачем же еще? Вот сейчас с памяти его собьет, потихоньку обещание скорой свадьбы вытребует. Это же суженый! Понимать надо, что к чему.

Акулина умело очаровывала парня, рассказывая о том, как злобный водяной хотел его на дно утащить, а она – умница-красавица – спасла. Парень охотно верил и кивал, больше рассматривая, как нечаянно задралось платье у девицы, чем слушая, что именно она вещает. А Настя почему-то вспомнила историю про Русалочку, спасшую прекрасного принца… Вот, значит, откуда эта сказочка пошла – не иначе такая же умелица заболтала первого попавшегося богатого мужика да на себе женила.

Здесь в лесу, конечно, был не принц и даже не царевич, обычный селянин, но Акулине по душе пришелся. Она его три часа убалтывала, Настя аж ногу отсидела.

Чем ближе становился рассвет, тем с большим интересом поглядывал на русалочку парень, а когда первые солнечные лучи пробились сквозь стволы деревьев, взял ее за руку и повел в сторону села.

Марьяна с облегчением выдохнула и, выпрямившись в полный рост, потянулась.

– Вот такие дела у нас творятся, Настасья, – сказала она со вздохом. – Спрашивай, если не поняла. Леший сказал, тебе все подробно объяснить надобно. Остальные-то уже несколько дней тут обитают, попривыкли.

* * *

Леший с удовольствием осматривал вернувшихся из леса.

– Так-так, вижу, что на одну русалку и одну лесавку меньше стало? Хорошо! Скольких путников повстречали?

– Двоих!

– И обоих в мужья забрали? Вот так умницы, – довольно ухмыльнулся старик и обратился к стоящим поодаль болотницам. – Слыхали? Двоих увидели, двоих и обиходили. А вы? Пятерых нашли – и всех упустили.

– Это кикиморы спугнули! – тут же пожаловались они.

– А нечего ходить гурьбой! Гуляйте одни, леса на всех хватит. – Леший с неодобрением покачал головой и отправил всех в терема.

Комната Настюши и Марьяны выходила окнами на ручей, поэтому засыпали девушки под шепот воды, и это было так сладко и приятно, что сны снились только хорошие.

Проснулись ближе к обеду и долго сидели у окна, расчесывая длинные русые волосы.

– Этой ночью двоих мавок на вилы подняли, – вдруг сказала Марьяна. – Я слышала, как девочки шептались. Леший расстроился. Новенькие совсем были, в один день с тобой появились.

– За что? – Настя замерла. – Вроде ничего страшного в забавах нет.

– Для тебя нет, а для людей есть. Обычная девица ворожить не умеет, ночью не гуляет, суженого не чует.

– А мы чуем?

– Конечно. – Марьяна посмотрела на лес. – Леший говорит, что участь наша в том, чтобы найти того самого, единственного. Для русалки, лесавки, кикиморы или болотницы, как ни назови, исход один: найдешь суженого – вновь человеком станешь, не найдешь – век нечистью проживешь. Вот и ищем, стараемся. Никто ведь заранее не знает, кто нареченным окажется.

– А Акулина…

– Акулина его, видать, сразу почувствовала.

– Как?

– Это где-то тут, – она положила руку на сердце, – ощущается. Можно, конечно, заворожить того, кто вовсе не тебе предназначен, но тогда счастья не будет. Хотя вон те же кикиморы за царевичами охотятся и плевать хотели, что в таких семьях муж рано помирает, а дети с придурью рождаются.

– Все?

– Первый еще более-менее… Умен, но неудачлив. Второй тоже не из счастливых, а третий – просто-напросто дурак. Хоть царевич, хоть нет – все одно. Если мужик не твой суженый, то хорошего дитяти не дождаться. Вот люди нас и чураются: кто знает, вдруг приворожим да род загубим? Беду в семью привлечем?

– А зачем сразу на вилы-то? – Настастья поежилась.

– Чтобы наверняка. – Марьяна отложила расческу. – Еще бывает, что девушки в забавах увлекаются, могут слегка притопить молодца. Не специально! Только если сильно сопротивляться будет. Но тут тоже страшного ничего нет: мавки как раз утопших любят, к жизни возвращают, правда, выкуп большой требуют, но это мелочи.

Настасья задумалась. Перспектива получилась не слишком радостная: суженого ей позарез найти надо, а помирать очень не хочется. Решив, что будет разбираться со сложностями по ходу действия, Настя отошла от окна.

– Откуда ты все знаешь? – вдруг спросила она у Марьяны. – Русалки же ничего не помнят.

– Так мне другие рассказали! Я тебе передала, а ты еще кому-нибудь расскажешь. Ведь расскажешь же? К Лешему попадают все, кто рядом со Старым лесом нечистью оборачивается… Природа равновесие любит: раз две замуж ушли да двоих упокоили, значит, в ближайшие дни четверо новеньких появится.

Только успела сказать, как раздался громкий голос Лешего:

– Выходите знакомиться, пополнение прибыло!

– Я же говорила! – воскликнула Марьяна и, поправив платье, взяла Настю за руку. – Идем смотреть?

* * *

Пополнение состояло из невысоких девиц совершенно разной наружности. Отличительной русалочьей шевелюры Настюша не заметила, зато будто облитые зеленкой макушки присутствовали аж у двоих.

– Две лесавки, кикимора и мавка, – прошептала Марьяна. – Ничего, могло быть и хуже. Пойдем обратно. Раз наших нет, не будем тратить время на вежливость. Еще неизвестно, как себя вести станут, вдруг переругаемся?.. Ты есть-то хочешь?

– Что? – переспросила Настя, не ожидая такого быстрого перехода к делам насущным.

– Есть хочешь? Я со вчерашнего ужина хлеба припасла.

– Нет, спасибо.

– Ну и правильно, обед через четверть часа. – Марьяна еще раз глянула на новоприбывших. – Ой, гляди-ка, кто с ними! Не тот ли молодец, что тебя сюда привел?

Настюша прищурилась, прикрываясь пушистыми ресницами от солнца, и увидела высокого светловолосого мужчину.

– Он, кажется…

– Кажется или точно?

Настя всмотрелась внимательнее: открытое лицо, суровый, чем-то недовольный взгляд. В целом мужчина располагал к себе, внушал доверие.

– Точно он. А кто это?