Когда выбираешь свободу

Нет, Юрка не забыл. Юрка отлично помнил эту историю. Громкую для их небольшого поселка и неприятную.

Отец мальчишек, Иван Васильевич Смирнов, был очень уважаемым человеком не только в родном селе, но и в райцентре. Почетный фронтовик, герой Великой Отечественной войны, сейчас, в мирное послевоенное время, он занимал должность председателя сельского совета. Был строг, но справедлив не только с чужими, но и со своей семьёй. А отец Вовки работал начальником в МТМ. Случился инцидент, виной чему послужил алкоголь, и если б об этом не стало известно Ивану Васильевичу, то потихоньку тот случай замялся бы и забылся. Но Иван Васильевич был принципиальным и честным. Разбирательства были громкими, и в итоге Вовкиного отца исключили из партии, а на работе перевели в простые механики. Вследствие этого Мещеряков старший ещё больше запил и обозлился на всех. Вовка стал частенько попадать под его горячую руку. Поэтому злости у Вовки на Ивана Васильевича хватало. А так как отомстить непосредственно виновнику своих бед он не мог, то его сыновья были очень подходящей мишенью. Юрку он побаивался: тот был старше на год, крепче и выше почти на голову, а вот Мишке и Петрусю частенько прилетало.

Юрка сорвал травинку и в задумчивости намотал на палец.

– Надо что-то придумать, – сказал он.

– Ну да! – подхватил Петрусь. – Подловить как-нибудь и намылить ему шею хорошенько, чтоб знал наших!

– Ага… – негромко отозвался Мишка. – Только Мещеряков, как назло, один никогда не ходит. Всюду в сопровождении своих дружков. Как трус.

Петрусь заливисто рассмеялся, зажмурив глаза.

– Конечно! – воскликнул он сквозь смех. – Как же ему без свиты? Ему ж каждый второй навалять хочет! Он пока до дома дойдёт – все фингалы соберёт, коли без охраны будет!

Юрка хмыкнул, завязал травинку в узелок и щелчком запустил в гущу травы.

– Ладно, – сказал он и поднялся на ноги. – Разберёмся. Я дальше собирать, а то мало совсем.

– Мы ж помогать пришли! – спохватился Мишка и тоже вскочил на ноги. – Сейчас быстро управимся и гулять! Ага?

– Ага! – согласился Юрка, и мальчишки принялись за работу.

Вместе всегда веселей: и работа быстрее спорится, и время быстро пролетает. Вместе всегда здорово… И Юрка чувствовал себя одиноко, когда вечером ему приходилось одному возвращаться к бабушке. Он любил бабушку, и ему хорошо жилось с ней, но все же родителей и братьев ему очень недоставало. Он скучал по ним. Скучал по перешептываниям с братьями перед сном, когда иногда оставался с ночевкой в родительском доме. Мать в комнате на полу расстилала огромное ватное толстое одеяло, и мальчишки все устраивались спать на нём, под одним покрывалом, как котята. И не могли наговориться. Скучал по маминой стряпне. Бабушка, конечно, не хуже, а может даже и вкуснее готовит, но мамина была особой. В родительском доме даже пахло по-другому… Когда он был помладше, то, засыпая в бабушкином доме, он, бывало, даже плакал. Но став старше, он убедил себя в мысли, что бабушка старенькая, дядя, бабушкин старший сын и брат мамы, инвалид, и надо ведь им помогать! Как же они одни? Вот и получилось, что у него, у Юрки, почётная и важная миссия – помогать своим близким. С этими мыслями жить ему становилось легче, и на душе было не так тоскливо.

Вот и сейчас в три пары рук мальчишки быстро наполнили матерчатый мешочек и выполнили Юркину норму сбора цветов на сегодня. Даже Ванюшка помогал! Правда к концу он уже разнылся: было жарко и хотелось пить. Поэтому мальчишки работали быстро и вскоре уже неслись по полю в сторону бабушкиного дома. Ванюшка счастливый восседал на плечах у Юрки и хохотал во всё горло.

– Впел-лё-од! Впелёд, мой конь! – кричал Ванюшка и размахивал руками. – Ул-ла-а-а!

Ванюшка поначалу казался Юрке совсем невесомым, но, даже не добежав до конца поля, Юрка выдохся и перешёл на шаг. Ванюшка склонился к Юркиной голове и обнял ручонками.

– Устал? – заботливо спросил он. – Ну отдохни… А потом ессё побегаем!

Юрка засмеялся. Приятна ему была забота младшего братишки.

Дома бабушка попыталась накормить мальчишек обедом, но на столе стояла большая тарелка со стопкой свежеиспечённых блинов, поэтому все, галдя и толкаясь, накинулись именно на них. Бабушка покачала головой и принесла плошку со сметаной.

– Дак сядьте ж по местам! Всем достанется! – говорила бабушка, подвигая табуретки к столу.

Она была небольшого роста, сухонькая, но крепкая. И по сути, она не была ещё старой, просто тяжёлая жизнь сделала своё дело. Её голубые слегка выцветшие глаза в лучах уже хорошо сформировавшихся морщин светились добротой, но голос был тверд и молод. И бабушку слушались все. Даже отец мальчишек. Юрка слышал, как мать однажды, разговаривая с дядей Серафимом, своим братом, рассмеялась и сказала, что если отца боятся все, а отец боится тёщу, значит тёща – самый большой авторитет на селе. И ведь так и было. Юрка частенько замечал, как отец, рослый и крепкий, пасовал спорить с этой маленькой женщиной и вёл себя так, словно мгновенно превращался в маленького мальчика. Но внуков своих бабушка любила бесконечно и беззаветно. Особенно Юрку.

Когда он родился, родители Юрки жили в бабушкином доме, и главной нянькой была, конечно же, бабушка. Она почти не отходила от внука и была хорошей помощью для своей дочери. А потом через два года родился Мишка, и родителям от колхоза дали квартиру в новом двухквартирном доме. Это была хоть и не большая, но с тремя комнатами квартира, с кухней, верандой и приквартирным участком. Сзади домов были понастроены сараи для скота, сеновалы и подсобные строения, закреплённые за каждой квартирой. Родители были счастливы! Но когда они переезжали, бабушка не смогла сдержать рыданий. Очень она горевала, что Юрку увозят. И родителями было решено оставить старшего сына с бабушкой. Ну вроде как и бабушка довольна, и матери полегче, и для маленького Юрки смена обстановки не станет стрессом. Так и остался Юрка жить с бабушкой. А летом так и все мальчишки, ну кроме разве что Ванюшки, жили практически на два дома. То все кучей у родителей, то у бабушки. А жарко летом! Так настелит бабушка одеял тёплых на полу в большой комнате, и мальчишки, набегавшись и наигравшись за день, кто как, вповалку засыпали на этих одеялах. У бабушки почти как дома, только лучше! – так братья говорили Юрке и даже немного завидовали.

Вот и сейчас Петрусь, наевшись блинов и поглаживая себя по животу, сказал:

– Хорошо тебе, Юрка! Вот погуляем, ты потом домой придёшь, а у тебя опять блинов целая куча! Ешь не хочу!

– Да-а, хорошо мне! – широко улыбаясь, согласился Юрка и с лукавым прищуром глянул на брата.

– А я вам с собой заверну, перед сном покушаете, – донёсся от плиты голос бабушки.

– Да вот ещё! – воскликнул Юрка. – Не буду я ни с кем делиться! Обойдутся, и так вон жирные какие!

Юрка метал озорные искры в братьев.

– Кто это жирный?! – подхватил Мишка.

– Вот ведь куркуль! Для братьев зажал, буржуйская морда? – едва сдерживая улыбку, медленно протянул Петрусь.

Ванюшка с полным ртом медленно жевал и следил непонимающим взглядом за братьями.

– Да смотрите на себя. Жир аж из штанов вываливается, и пуговки на рубашках того и гляди отскочат, – сказал Юрка, медленно вставая. – О! Смотри-смотри, у Михи аж щёки заблестели!

Петрусь оглянулся на Мишку, и в этот момент Юрка соскочил с места и помчался к двери. Мальчишки опомнились и, поняв, что их провели, с громкими воплями кинулись следом. Ванюшка открыл рот и уставился на бабушку, которая всплеснула руками и воскликнула:

– Вот шалопаи!

Она выглянула в окно, где по двору бегали её внуки, и, вереща, накидывались друг на друга. В конце концов они свалились в траву, и эта куча-мала стала кататься, махая руками и ногами. Ванюшка вышел на порог и, глядя на старших, завыл. Как это так, его не взяли играть? Бабушка смотрела на всё это и неодобрительно качала головой. Брови её хмурились, но лицо озаряла невидимая внутренняя улыбка.

3

Он всегда хотел сына. Может, поэтому он так часто ругает её и наказывает? За то, что она не мальчик? Но чем, чем она хуже мальчика?

Таня пыхтела, сидя на полу возле обувницы, завязывая шнурки потрепанных кед. Некогда будучи белыми, носки кед были сплошь исчерканы черными полосками, оставленными бутсами мальчишек из их дворовой футбольной команды. Она терпеть не могла шнурки, но обожала кеды, поэтому, когда ей было ещё пять лет, она научилась мастерски зашнуровывать их разными мудрёными способами. Мальчишки во дворе не стеснялись просить её научить их этим способам, и со временем у Таниной «банды» появился свой отличительный способ шнуровки обуви. Сейчас Тане шесть, у неё своя дворовая компания, состоящая исключительно из пацанов примерно её возраста. Она атаман. И у неё есть прозвище. Самое настоящее мальчишеское прозвище! Мальчишки уважали её, слушались и, казалось, вовсе не считали её девчонкой. Правда и внешне Таня мало походила на девочку. Она просила стричь её коротко, почти выбривать затылок, оставляя длинной лишь челку. Из одежды – джинсы, шорты и футболки, которые частенько были измазаны велосипедным маслом. Она любила футбол, знала приемы карате, умела постоять за себя, звонко свистеть и сплёвывать через дырку от выпавшего недавно зуба. У всех пацанов в их и соседних дворах Таня была в авторитете. И только папа был вечно ею недоволен…

– Капра-а-а-ал!!! – послышался с улицы звонкий голос через открытое окно на кухне.

– Да иду я, иду… – пробурчала себе под нос Таня.

Таня злилась на себя за то, что вошкается, и на бабушку за то, что постирала её кеды и шнурки, и теперь Тане пришлось их заново шнуровать.

Бабушка вышла из кухни, на ходу вытирая мокрые руки о кухонный передник. Из кухни доносился звук жарящихся на плите пирожков с капустой (Таниных любимых) и их вкуснющий запах.

– Танюша, там тебя друзья зовут, – сказала бабушка.

– Да знаю я, – буркнула Таня и чуть тише добавила: – Ненавижу это имя…

– Вы недалёко собрались? А то обед скоро…

– Недалёко, – эхом ответила Таня и встала, одёргивая шорты и дрыгая ногами. – Всё, я во двор.

Таня взяла с полочки под зеркалом нанизанный на верёвочку ключ от дома и повесила на шею, тут же спрятав за пазуху футболки. Ключ холодом мёртвого железа неприятно скользнул по телу. Таня передёрнула плечиками и, не глядя на бабушку, которая с укоризной, вздыхая, смотрела на неё, выскользнула за дверь.

Приглушённо шлёпая кедами о бетонные ступени, Таня сбежала на нижнюю площадку подъезда, где под лестницей был привязан на цепь её велосипед. Без замка, в самом деле просто привязан, всё равно никто не украдёт.

Мальчишки терпеливо дожидались её у подъезда.

– Здорово, Кэп, ну что, погнали? – по очереди поздоровавшись с ней за руку, поинтересовались они.