П.П.П. Подслушано Придумано Прожито

П.П.П. Подслушано Придумано Прожито
Наташа Колокольчикова

Как за одну ночь стать человеком-пауком, а собрав бутылки на пляже, разбогатеть? Как, не имея кожаных штанов, выбрать дом в деревне? Как приготовить пельмени с сыроежками под песню? Как слушать любимого человека в Найках из Афганки? Что общего между рынком и миомой? Что объединяет шахтёра и селёдку в вакуумной упаковке? Как заставить детей работать? И многое, многое другое вы сможете узнать, прочитав эту книгу. Вам останется только понять, что придумано, а что подслушано, и что именно прожито…

П.П.П.

Подслушано Придумано Прожито

Наташа Колокольчикова

Редактор Калилина Юлия

Редактор Надежда Вениаминовна Назарова

Иллюстратор Злата Симокоп

© Наташа Колокольчикова, 2020

© Злата Симокоп, иллюстрации, 2020

ISBN 978-5-0051-8991-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГЛАВНОЕ СЛОВО

Это была первая любовь. Юношеская любовь. Самое сильное чувство, когда ты не можешь дышать без него, а он без тебя. Такое чувство бывает только раз в жизни. Конечно, влюбиться можно в любом возрасте и встретить любовь можно когда угодно и где угодно, но первая любовь случается однажды!

Они не расставались ни на минутку, только вечером расходились по своим домам, чтобы мамы не волновались. И то он долго стоял под её окнами до самого последнего момента, пока в них не погаснет свет. Утром он спешил обратно, чтобы взять её за руку и проводить до школы, а днем уже стоял в парадной и встречал, чтобы снова увидеть любимые глаза и быть с ней рядом.

Они гуляли по улицам и скверам, крепко держась за руки. Он ей рассказывал смешные истории, а она смеялась, даже если было не смешно. Ей вообще было всё равно, что он говорит, лишь бы слушать его и быть с ним. Она больше молчала, что она могла рассказать?! Ведь ей совсем мало лет. Она была домашней девочкой, живущей под строгим маминым присмотром. Она не попадала в серьёзные передряги, не участвовала в погонях, не убегала от бандитов или милиции. Всё это было о нём. Он о себе рассказывал. Делился своей жизнью. Он был старше и ждал повестку в армию. Он был дворовый парень, повидавший виды. Известным сердцеедом на своём районе. Ему было, что рассказать. Но когда он её впервые увидел, то сразу понял – это она!

И вот они уже вместе. Он стерпел неприязненное отношение её родителей и запрет на встречи с ней. Он заслуживал их расположения. Он её добивался. И добился.

А сейчас прохаживаться не спеша по притененным улочкам было самой большой наградой. Чувствовать её руку в своей руке. Что могло быть лучше. Он говорил и говорил. Веселил и веселил её. Она всегда его внимательно слушала. А когда он рассказывал, надо было обязательно на него смотреть, потому что он много жестикулировал и многое изображал своей мимикой.

Когда однажды он что-то рассказывал и заметил, что она на него не смотрит, а значит, она его не слушает, то сказал:

– Ну и самолёт, короче, долетел.

Она через несколько секунд очнулась от своей задумчивости и спросила:

– Какой самолёт? Ты же про парней рассказывал?!

– А! Всё-таки слушала? Мне показалось, ты отключилась. Вот я тебя и проверил.

Они посмеялись и продолжили прогулку. Теперь уже она смотрела на него «не отключаясь».

Через некоторое время история повторилась. На этот раз они ехали в троллейбусе, битком набитом людьми. Он что-то рассказывал, энергично жестикулировал. Она внимательно слушала, но вдруг засмотрелась в окно. Он задал ей какой-то вопрос, но ответа не получил. «Понятное дело, опять не слушала!» И тогда он возгласил на весь троллейбус:

– Вот лежим мы с ней в постели!

Она вздрогнула от неожиданности, а все пассажиры повернулись и уставились на него, ожидая, видимо, продолжения истории. Она покраснела и отдёрнула его за руку:

– Ты чего? С кем с ней-то?

– Да ни с кем, просто ты меня не слушаешь!

– Да слушаю, просто в окно засмотрелась.

И так было всякий раз, когда она не смотрела на него, он заканчивал свой рассказ фразой про самолёт, и она понимала, что что-то упустила. А позже он просто брал её лицо и поворачивал к себе. Ему необходимо было, чтобы она на него смотрела и видела только его! Значит, она с ним, значит, она принадлежит ему!

Как же она вспоминала потом его голос – ведь лучше него не было на всём белом свете! Как она готова была отдать всё, чтобы снова послушать его рассказы! Два года она могла только читать его письма. Два года она ждала его из армии и мечтала снова услышать историю, пусть даже про самолёт, который долетел….

ЗАПРЕТНЫЙ ПЛОД

Расскажу Вам о том, как известная истина «запретный плод сладок!» подтверждается на практике.

Моё детство пришлось на середину восьмидесятых, когда в стране начались реформы, повлёкшие за собой пустые прилавки, остановившиеся фабрики, рост дефицита товаров и, как следствие, процветание спекуляции.

Пока ты маленький, тебе всё равно, как ты выглядишь и во что одеваешься, но когда ты переходишь в среднее звено школы, то тут уже тебе далеко не безразлично, какие шмотки на тебе надеты.

Все советские школьники одевались обычно в «Детском мире» и магазинах типа «Орлёнок». В школу ходили в форме, которая различалась только нашитыми воротничками и фартуком, а также длиной платья, в зависимости от того, сколько классов ты уже его носишь. Если девочка подрастала, то просто опускали подол платья. Такая же история была и у мальчишек. Только у них всё различие было в длине брючины и рукава, потёртости колен и вытертости ткани на пятой точке. Чем подвижнее малец, тем брюки были более блестящие на заду.

В страну пришла свобода мысли, слова, действия и т. д. И пионеры потихоньку стали пробовать эту свободу на вкус, то есть снимать красные галстуки, делать нашивки на форме, надевать джинсы со школьным пиджаком, ну и так далее, как говорится, кто во что горазд. А девочки позволяли себе краситься, надевать в школу серьги и колечки, сначала незаметные, а потом всё покрупнее.

Если говорить обо мне, я первая в классе сняла галстук, но не потому, что стала комсомолкой, а потому, что решила протестовать. Не очень понимая, против чего бунтую, но всё же! Потом я стала надевать спортивную кофту (олимпийку) на платье под фартук и таким образом тоже «вредничала». Дальше я стала расписывать сумку, с которой ходила в школу. В то время это была большая голубая сумка «банан» из искусственной кожи. На ней потихонечку стали появляться разные слова из песен моих любимых групп, чьи-то фамилии, росписи друзей, потом просто цитаты известных людей. Ах, если бы она у меня сохранилась…. Сейчас очень интересно было бы с ней встретиться. Кстати, немного позже, тоже в школе, у меня порвались джинсы, и я не стала их зашивать, а наделала еще больше дыр, в некоторых местах прошнуровала и точно так же стала на них писать разные фразы. И эти джинсы у меня до сих пор есть. Я их храню как раритет. Сегодня очень модны драные джинсы, их носят знаменитости, а модные дома Парижа продают их за баснословные деньги. Но в моём детстве это было крайне неприлично, и когда я появлялась в своих «модных» штанах, то всегда шокировала добропорядочных граждан, получала строгие замечания и упрёки со стороны людей старшего поколения.

Наше поколение было непривередливо в тряпках! Мы все носили одинаковые вещи, купленные в одних и тех же магазинах. Только немногие могли похвастаться чем-то выдающимся! Например, те, кто умел шить или у кого были портнихи в семье, а также дети моряков загранплавания. Эти люди всегда выделялись качеством одежды и фасонами.

Все, кто одевался одинаково и не парился по поводу «прикида», так и жили, а вот остальные пытались внести свой вклад и дорабатывали, «доводили до ума» купленные вещи, чтобы не быть инкубаторскими! Я тоже всегда переделывала свои наряды, что-то добавляла, а что-то меняла, чтобы не быть как все! Может, этого требовала просыпающаяся во мне свобода! Желание отличаться, желание быть другой!

Это было с одеждой. А вот с обувью совсем другая история… Если одежду ты можешь перекроить, перешить, переделать, то вот обувь уже вряд ли…

Обувь советских детей совсем не была разнообразной! Все дети носили одинаковую обувь. На физкультуре все стояли в шеренге в одинаковых кедах. А в раздевалках под скамейками их ждали совершенно однотипные сандалии, купленные в местном «Скороходе». Их можно было отличить только по собственному стилю стоптанности или по своим инициалам, написанным ручкой на внутренней стороне.

Но раз уж ты поймал вирус свободы и желаешь отличаться от всех, то и с обувью начинаешь чудить! Так в моей жизни появлялись сандалии, которые я расшивала цветными нитками, баретки с цветными шнурками. Белые кеды – мечта любого ребёнка! После нескольких носок они становились грязными, и я их красила белой зубной пастой или школьным мелом, восстанавливая их белизну на очень короткое время.

Однажды мы с родителями ехали на летний отдых через Москву. И, гуляя по городу, естественно, зашли в ЦУМ. А в это время там «выбросили» итальянские туфли. Очередь была длиннее, чем в Мавзолей! Шесть часов мы отстояли, и мне достались итальянские лодочки из крокодильей кожи, украшенные кисточкой на носке. О, Боже! Это же нереально! Они стоили баснословных двадцать пять рублей! «Ну, всё, – думаю, – я Королева школы!» И действительно, я царственной походкой ходила в них по школе до тех пор, пока одна старшеклассница, далеко не отличница, а очень даже наоборот, по кличке «Ворона», у меня их мягко сказать одолжила «сходить на дискотеку». Я не смела ей отказать, уж больно репутация у Вороны была впечатляющая, и дала на один вечер. А вот снова их увидеть мне довелось через полгода…. После продолжительных боёв она мне их вернула, но они уже « пали смертью храбрых», не выдержав такого количества дискотек….

Наблюдая за мной, мама понимала, у нас с ней разное отношение к внешнему виду девушки. Она была воспитана в многодетной семье, где не приходилось выбирать, что надеть: чьи ботинки свободны, те и наденешь. А платья обычно донашивались за старшими. И вообще, те самые поколения, которые родились после войны и много позже, не сильно были зациклены на одёжке. Они больше старались получить образование, квартиры по очереди, а потом обставить те самые долгожданные квартиры.

И вот моя мама так же, как поступают все родители, решила воспользоваться опытом своего воспитания: а именно, отказать мне в многообразии гардероба, перестать покупать мне новые вещи. Тем самым она хотела помочь мне не быть «шмотницей», как она говорила. А в итоге….

На одиннадцатилетие моя тётя подарила мне бордовые кроссовки, привезённые из Афганистана её мужем. Конечно, они предназначались не мне, но размер подошел именно мне! И под дикий рёв и затаённую обиду двоюродной сестры, нога которой сильно переросла желаемые кроссы, я стала обладателем несметного сокровища! Вы просто себе представьте: в то время, когда мои друзья носят тряпочные полукеды фирмы « Скороход», я надеваю БОРДОВЫЕ НАЙКИ из загранки! Ох, я их любила! Носила до последнего, пока палец уже не выглянул в дыру!

По обуви человека так же, как и по другим каким-то аксессуарам и предметам гардероба, можно многое сказать о его личности. Так же, как и по сумке, драгоценностям, можно судить о его вкусе или об отсутствии оного. Недавно заметила за собой одну странность: я всегда обращаю внимание на бордовую обувь, будь то в магазине или на ногах у кого-то. Стала думать, почему? И вспомнила тот самый случай дарения, родом с Востока. Когда я сейчас захожу в отдел обуви, то первое, что бросается мне в глаза, это всегда бордовая обувь. А белые и бордовые кроссовки – это вообще моя слабость!

В минеральных Водах, когда мне было 14 лет, мне купили кожаные полусапожки, сейчас это называется ботильоны. Их изготавливали какие-то местные кооперативные обувные предприятия, но спрос на них был велик. Сшитые по последнему слову моды, остроносые, на небольшом каблучке, они мне очень нравились! И я их долго носила и зимой, и летом. Почему я так много пишу об обуви? Да потому, что мне очень нравится иметь разную обувь…