Фотофиниш. Свет гаснет

Миссис Бейкон повела Аллейна и Хэнли в свой кабинет, оказавшийся гостиной с большим письменным столом.

– Не знаю, джентльмены, хотите ли вы выпить, но я точно хочу.

Она подошла к шкафчику и достала оттуда бутылку виски и три стакана. Аллейн не хотел пить, но счел благоразумным согласиться.

– О да. О да, пожалуйста! – воскликнул Хэнли.

– Не вижу смысла притворяться, будто я считаю, что преступник, совершивший это убийство, смог покинуть остров, – сказал Аллейн. – Я также не думаю, что он находится снаружи в такой шторм или прячется в ангаре. Миссис Бейкон, весь персонал собрался в гостиной? Никто не отсутствует?

– Нет. Я в этом удостоверилась.

– Хорошо. Думаю, лучше всего будет составить пары из персонала и гостей, а вы вдвоем распределите между ними участки так, чтобы они не пересекались. Я недостаточно знаком с планировкой дома, чтобы делать это самому. Я буду ходить везде.

Миссис Бейкон смотрела на него, ни на секунду не отводя взгляда. Он решил, что она, вероятно, приобрела эту манеру за время работы в отеле, когда выслушивала жалобы постояльцев. Затем она спросила:

– Я правильно понимаю, что вы не верите в то, что убийца находился на острове вчера? Что на самом деле тот нарушитель не был убийцей?

Аллейн после некоторого колебания ответил:

– Я не думаю, что нарушитель и убийца – одно и то же лицо, нет.

Хэнли громко воскликнул:

– О нет! Но вы же не можете… То есть… Это означало бы, что… О нет!

– Это означало бы, – сказала миссис Бейкон, по-прежнему глядя на Аллейна, – что мистер Аллейн считает, что мадам Соммиту убил либо кто-то из гостей, либо кто-то из прислуги. Правильно, мистер Аллейн? То есть, если я могу так выразиться, это сделал один из нас?

– Совершенно верно, миссис Бейкон, – кивнул Аллейн.

Глава 5. Ноктюрн

Поиски, как и предполагал Аллейн, оказались совершенно бесполезным занятием. Пары подобрали очень тщательно: Марко с миссис Бейкон, Бен Руби с доктором Кармайклом, а Хэнли – с поваром, к которому он, кажется, испытывал привязанность. Аллейн маневрировал между парами, появляясь там, где его меньше всего ждали, иногда проверяя комнату, которую уже осмотрели, иногда наблюдая за неохотно действующими осмотрщиками, и всегда внимательно следя за их реакцией на это задание.

Реакция не особенно менялась. Хэнли был очень внимателен, без конца улыбался и то и дело затевал небольшие дружеские споры с поваром. Бен Руби курил сигару и давал своему партнеру, доктору Кармайклу, указания о том, где искать, но сам практически ничего не делал. Аллейну показалось, что он поглощен своими мыслями, словно наткнулся в газете на трудный кроссворд. Синьор Латтьенцо выглядел так, как будто считал поиски тщетными.

Когда они закончили обыскивать дом, все вернулись в гостиную для персонала, где по просьбе Аллейна к ним присоединились Хильда Дэнси и Сильвия Пэрри. Всем им нечего было сообщить. Аллейн заметил, что новозеландцы сгрудились вместе. Миссис Бейкон и бывшие сотрудники отеля все вместе пристально следили за итальянцами. Марко присоединился к синьору Латтьенцо. Мария вошла в слезах, но старалась их подавить – Аллейн решил, что миссис Бейкон ее пристыдила. Хэнли отошел от повара и присоединился к Бену Руби.

Когда все собрались, открылась дверь и вошел мистер Реес. Он словно пришел, чтобы председательствовать на совете акционеров. Хэнли старательно предлагал ему присесть, но тот не обратил на него никакого внимания.

Мистер Реес обратился к Аллейну:

– Пожалуйста, не прерывайтесь из-за меня. Продолжайте.

– Благодарю вас, – сказал Аллейн.

Он рассказал мистеру Реесу о не принесшем результатов обыске дома; мистер Реес выслушал его с холодным вниманием. Затем Аллейн обратился к собравшимся. Он поблагодарил их за выполнение этой неприятной задачи и добавил, что если задним числом кто-либо из них вспомнит что-то хоть сколько-нибудь важное, то он просит немедленно ему об этом сообщить. Ответа не последовало. После этого он спросил, у скольких из них есть фотоаппараты.

Вопрос вызвал озабоченность. Все стали поглядывать друг на друга.

– Ну же, – сказал Аллейн. – Незачем так реагировать на безобидный вопрос. Я подам вам пример. – Он поднял руку. – У меня есть фотоаппарат, и я готов поспорить, что он есть у большинства из вас. Поднимите руки.

Мистер Реес, словно поддержав его движение, тоже поднял руку. Один за другим их примеру последовали еще семеро, не отреагировали только шестеро: три новозеландца из прислуги, Мария, Марко и Хильда Дэнси.

– Хорошо, – сказал Аллейн. – Теперь я попрошу тех, у кого есть фотоаппарат, назвать его марку и сказать, пользовались ли вы им в течение последней недели и что именно вы снимали. Миссис Бейкон?

– Старый Simplex. Я пользовалась им вчера. Снимала людей вокруг бассейна из окна моей гостиной.

– Мисс Пэрри?

– У меня Pixie. Я пользовалась им вчера. – Она покраснела. – Я снимала Руперта. У пристани.

– Синьор Латтьенцо?

– О, мой дорогой мистер Аллейн! – сказал тот, разводя руками. – Да, у меня есть фотоаппарат. Его подарила мне – простите мне мой серьезный вид и покрасневшие щеки – благодарная ученица. Изабелла. Я не помню, как он называется, и я так и не смог овладеть его до нелепости сложным механизмом работы. Я ношу его с собой, чтобы показать свою увлеченность.

– И вы им не пользовались?

– Ну, – сказал синьор Латтьенцо, – в каком-то смысле пользовался. Вчера. Я вспоминаю об этом с огорчением. Изабелла предложила мне сфотографировать ее у бассейна. Вместо того, чтобы признаться в своей некомпетентности, я направил фотоаппарат на нее и нажал маленькую кнопочку. Аппарат убедительно щелкнул. Я повторил эту операцию еще несколько раз. Что касается результатов, на этот счет есть серьезные опасения. Если результаты и есть, то они находятся во внутриутробном состоянии в чреве камеры. Вы можете сыграть роль акушера, – предложил синьор Латтьенцо.

– Благодарю вас. А вы, мистер Руби? У вас ведь великолепная камера немецкого производства, не так ли?

Фотоаппарат мистера Руби представлял собой очень сложную и дорогую версию камер с мгновенной проявкой снимка. Он пользовался ею утром, когда все гости выстроились на фоне дома. «Картинка», как он назвал фотографию, была при нем, и он показал ее Аллейну. На снимке Трой стояла между мистером Реесом, лицо которого как обычно ничего не выражало, и игриво таращившимся на нее синьором Латтьенцо. В центре, конечно, была Соммита, чья рука властно лежала на плечах испуганного Руперта, а стоявшая с другой стороны от него Сильвия Пэрри смотрела прямо перед собой. При ближайшем рассмотрении оказалось, что она держала его за руку.

Сам Аллейн был на полторы головы выше всех остальных, и сейчас он со стоической неприязнью заметил, что на него весело смотрит вездесущий Хэнли, стоявший на три человека дальше в заднем ряду.

После опроса владельцев фотоаппаратов в конечном итоге получалось, что мистер Реес, Бен Руби, Хэнли и синьор Латтьенцо (если он знал, как им пользоваться) все владели фотоаппаратами, с помощью которых можно было получить снимок, который сейчас был приколот под грудью убитой Соммиты.

Мария слушала все эти вопросы и ответы с каким-то затаенным негодованием. В какой-то момент она вспылила и напомнила Марко на бранном итальянском, что у него есть фотоаппарат, но он об этом умолчал. Он столь же враждебно ответил ей, что его фотоаппарат исчез во время австралийского турне, и мрачно намекнул на то, что сама Мария знает в этой связи больше, чем она готова сообщить. Поскольку ни один из них не вспомнил марку камеры, их диалог не принес никаких результатов.

Аллейн спросил, есть ли фотоаппарат у Руперта Бартоломью. Хэнли сказал, что есть, и что он фотографировал остров с берега озера и берег озера с острова. Никто совершенно ничего не знал о его камере.

Аллейн закончил опрос, который занял меньше времени, чем его описание. Он сказал, что, будь это полицейский допрос, их всех попросили бы показать руки и закатать рукава, так что, если они не возражают, он был бы очень признателен, если бы…

Возражала только Мария, но мистер Реес в недвусмысленных выражениях призвал ее к порядку, и она вытянула вперед свои конечности с таким видом, словно ждала, что ее разденут догола.

Покончив с этой пугающей, но бесплодной формальностью, Аллейн сказал, что все могут идти спать, и посоветовал им запереть двери. Затем он вернулся на лестничную площадку, где нес вахту Берт, сидевший за большой ширмой, на которой оживленно резвились нарисованные в ультрасовременной манере обнаженные фигуры. Он имел возможность наблюдать за дверью в спальню Соммиты через щели между панелями ширмы. Эту часть дома осматривали Бен Руби и доктор Кармайкл. Они не пытались открыть дверь в спальню, но постояли около нее пару минут, перешептываясь, словно боялись, что Соммита может их услышать.

Аллейн велел Берту сидеть на месте тихо и незаметно. Затем он отпер дверь, и они с доктором Кармайклом вернулись в спальню.

В случае убийства, когда тело оставляют нетронутым и особенно когда в его позе есть элемент гротеска или крайней формы насилия, перед тем как вернуться к нему, у человека могут возникать странные мысли: может, оно изменило положение? Есть что-то шокирующее в том, что тело выглядит точно так же, как и раньше; так лежала и Соммита – все еще с разинутым ртом и высунутым языком как у горгульи, пристально глядя куда-то и указывая на что-то застывшей рукой. Аллейн сфотографировал ее, стоя у двери.

Вскоре в комнате повис ужасающий запах фиалок: Аллейн воспользовался тальком. После этого он сфотографировал рукоять ножа – тонкую, с рифлеными вертикальными полосками и богато украшенным серебряным шариком на конце. Доктор Кармайкл держал поближе к нему прикроватную лампу.

– Вы, наверное, не знаете, откуда он? – спросил он.

– Думаю, знаю. Это один из тех двух, что висели на стене позади беременной женщины.

– Какой беременной женщины? – испуганно воскликнул доктор.