Однажды в Риме

Барнаби не заметил, что над картой на стене висит под наклоном зеркало. Отблеск света от вращающейся двери блеснул в нем. Барнаби поднял взгляд, и там, снова между голов влюбленных, увидел мистера Мейлера, глядевшего ему прямо в глаза.

Реакция Барнаби была необъяснимой. Он быстро встал и покинул гостиницу.

Грант обошел площадь Навона, размышляя о том, как ужасно себя повел. Без человека, которого он только что обидел, не состоялось бы главное событие его карьеры. Он все еще воссоздавал бы свою самую важную книгу и, весьма вероятно, потерпел бы провал. Он всем ему обязан! Почему же тогда он так ужасно себя повел? Неужели он настолько стыдился той римской ночи, что не выносил напоминания о ней? Барнаби предполагал, что дело, наверное, в этом, но одновременно понимал, что им двигало более сильное побуждение.

Мистер Мейлер ему не нравился. На самом деле он очень сильно ему не нравился, и еще почему-то Грант его боялся.

Барнаби сделал круг по большой площади, прежде чем принял решение. Если возможно, он исправит дело. Вернется в гостиницу и, если мистера Мейлера там уже нет, поищет его в траттории, где они тогда ужинали. Мейлер тамошний завсегдатай, и у хозяина может оказаться его адрес.

Никогда еще ему не приходилось предпринимать более неприятного шага. Войдя в фойе гостиницы через вращающуюся дверь, Барнаби обнаружил, что все туристы разошлись, а мистер Мейлер все еще совещается с «этрусской» парой.

Мейлер увидел Барнаби и уставился на него, ничем не показывая, что знаком с ним. Он продолжал беседовать с «этрусками», но при этом не сводил глаз с Барнаби.

«Теперь он игнорирует меня, и поделом мне», – подумал Грант и ровным шагом направился к троице.

Приближаясь, он услышал слова мистера Мейлера:

– Рим так изумляет, не правда ли? Даже после стольких посещений! Возможно, я сумел бы вам помочь? Как чичероне?

– Мистер Мейлер? – услышал Барнаби свой голос. – Не знаю, помните ли вы меня. Я Барнаби Грант.

– Я очень хорошо вас помню, мистер Грант.

Молчание.

«Что ж, – подумал Грант, – отступать некуда» – и продолжил:

– Я только что увидел ваше отражение в зеркале. Не представляю, почему я сразу же не узнал вас, и могу сослаться только на хроническую рассеянность. Я обошел уже половину Навоны, когда вдруг вспомнил, и вернулся в надежде, что вы все еще здесь. – Несчастный Барнаби повернулся к «этрускам»: – Прошу меня простить. Я вам помешал.

Они одновременно принялись возражать, а потом мужчина, лицо которого вдруг ожило от улыбки-полумесяца, воскликнул:

– Но ведь я прав! Я не ошибаюсь! Это тот самый мистер Барнаби Грант. – Он обратился к мистеру Мейлеру: – Я прав, да?

Его жена что-то тихо проворковала.

Мистер Мейлер кивнул:

– Да, действительно. Могу представить – барон и баронесса Ван дер Вегель.

Они горячо пожали ему руку и разразились потоком слов. Они прочли все его книги, и по-голландски (по рождению они голландцы), и по-английски (они граждане мира), его последний (несомненно, величайший?) роман! Они повернулись к мистеру Мейлеру. Он, разумеется, читал его?

– Да, действительно, – ответил тот совершенно так же, как перед этим. – Каждое слово. Он полностью меня захватил.

Он сказал это с такой странной интонацией, что Барнаби, уже находившийся на грани срыва, нервно глянул на него, но собеседников Мейлера было не унять, и они наперебой пели хвалы работам Барнаби.

Нельзя сказать, что мистер Мейлер слушал их восторженные излияния с сарказмом. Он просто слушал. Его отчужденность вызывала у Барнаби острое смущение. Когда все – предсказуемо выраженная надежда, что он с ними выпьет (они жили в этой гостинице), повторные заверения, что его творения так много значат для них, извинения за назойливость и тактичное прощание – было сказано и сделано, Барнаби остался наедине с Себастьяном Мейлером.

– Я не удивлен, – проговорил мистер Мейлер, – что вы не стремились возобновить наше знакомство, мистер Грант. Я же, напротив, искал вас. Может, мы перейдем в какое-нибудь более тихое место? Вот, по-моему, салон. Так что…

До конца жизни Барнаби тошнило при воспоминании о той банальной комнатке с ее псевдоампирной мебелью, ковром с цветочным узором и фальшивым гобеленом на стене – гобеленом массового производства, популярным в маленьких гостиницах и изображавшим падение Икара.

– Я перейду сразу к делу, – заявил мистер Мейлер. – Это всегда лучше, вы согласны?

Именно так он и поступил. С известной чопорностью сидя на стуле с позолоченными ножками, сложив свои мягкие руки и неторопливо вертя большими пальцами с обгрызенными ногтями, мистер Мейлер начал шантажировать Барнаби Гранта.

II

Все это случилось за две недели до того утра, когда Софи Джейсон проводила в аэропорту Леонардо да Винчи свою внезапно лишившуюся отца подругу. Девушка вернулась в Рим автобусом и поднялась в садик на крыше пансиона «Галлико», где десять месяцев назад принимал Себастьяна Мейлера Барнаби Грант. Здесь Софи обдумывала свое положение.

Ей было двадцать три года, она работала в лондонском издательстве и начала карьеру детской писательницы. В Рим приехала впервые. Она и потерявшая отца подруга должны были вместе провести летний отпуск в Италии.

Твердого маршрута они не выработали, но пересмотрели гору брошюр, прочли обязательный путеводитель по Риму мисс Джорджины Мэссон и в трансе бродили по улицам и осматривали памятники старины. Столь неожиданно скончавшийся отец подруги имел значительную долю в типографии неподалеку от Турина и устроил так, что девушки могли без стеснения обращаться за средствами в римскую контору фирмы. Их снабдили деловыми и личными рекомендательными письмами. Вместе они пребывали в восторге, оставшись же одна, Софи испытывала странные чувства, но, в общем, находилась в приподнятом настроении. Сама себе хозяйка – и в Риме! У Софи были тициановские волосы, большие глаза и яркий рот, и она уже благоразумно поворачивалась спиной к стене в переполненных лифтах, да и вообще в любом месте, где поблизости собиралось более двух римских джентльменов. «Поблизости», как заметила она подруге, являлось ключевым словом.

«Я должна составить что-то вроде плана, и не одного, – убеждала себя Софи, – но ящики в садике на крыше были полны весенних цветов, воздух сотрясали голоса, шум уличного транспорта, шаги и гулкое цоканье лошадиных подков по булыжной мостовой. – Просадить, что ли, пару тысяч лир и взять экипаж до Испанской лестницы? Или лучше пойти пешком и идти до тех пор, пока не начнут гореть подошвы ног? Что же делать? Нет, мне действительно следует составить план», – думала возбужденная Софи, а вскоре, безвольная и счастливая, уже шла по Корсо, сама не зная куда. И очень скоро с удовольствием заблудилась.

Она купила себе перчатки, солнечные очки в розовой оправе, эспадрильи и пару успокаивающих ноги пластырей, которыми незамедлительно и воспользовалась, к огромному своему облегчению. Выйдя из магазина, она заметила рядом со входом маленькое бюро путешествий. «Позвольте НАМ, – призывало оно по-английски с помощью плакатика, – быть вашим гидом в Риме».

За стойкой сидела темноволосая, грубая девица и с презрительным видом полировала ногти.

Прочитав несколько объявлений и заглянув в уже знакомые брошюры, Софи собралась было уйти, когда ее внимание привлекла небольшая карточка. Напечатанная итальянизированным шрифтом реклама гласила: «”Чичероне”, экскурсии с личным гидом. Нечто необычное! Не слишком утомительное, рассчитанное на людей с тонким вкусом знакомство с наименее рекламируемыми и самыми завораживающими местами Рима. Под руководством опытного и практикующего в высшей степени индивидуальный подход мистера Себастьяна Мейлера. Ужин в самом изысканном ресторане и далее – нетрадиционные развлечения по договоренности. Почетный гость: выдающийся британский писатель мистер Барнаби Грант любезно согласился сопровождать экскурсии с 23 апреля до 7 мая. Включая воскресенья».

Софи поразилась. Барнаби Грант – самое тяжелое орудие авторского арсенала ее издателя. Его новый и самый важный роман «Саймон в Лации», действие которого разворачивалось в Риме, стал для них престижным событием и бестселлером года. Местные книжные магазины уже были завалены его переводом на итальянский язык.

На грандиозном приеме, устроенном ее издательским домом, она предложила Барнаби Гранту напитки, а нынешний начальник Софи как-то представил ее Гранту. У девушки сложилось о нем свое мнение, и в него не вписывалась мысль о том, что он таскается по Риму с группой туристов, осматривающих достопримечательности. Она предположила, что Гранту, должно быть, очень хорошо за это заплатили, и данная мысль показалась ей неприятной. В любом случае могла ли столь маленькая, судя по всему, фирма, как эта, позволить себе вознаграждение такого размера, чтобы заполучить Барнаби Гранта? Возможно, внезапно осенило Софи, он приятель этого опытного и практикующего в высшей степени индивидуальный подход мистера Себастьяна Мейлера.

Она все еще рассеянно смотрела на объявление, когда почувствовала, что сбоку от нее стоит мужчина. У Софи создалось впечатление, что он находится здесь уже некоторое время и давно пялится на нее. Мужчина не сводил с Софи взгляда, и она подумала: «Вот черт! Какой же ты зануда!»

– Прошу меня простить, – произнес мужчина, снимая позеленевшую от старости черную шляпу. – Пожалуйста, не сочтите меня дерзким. Меня зовут Себастьян Мейлер. Я вижу, вы заметили мое скромное объявление.

Девица за стойкой глянула на мужчину. Она накрасила ногти и теперь с надменным видом шевелила пальцами, держа руки на весу. Софи повернулась к мистеру Мейлеру.

– Да, – ответила она, – заметила.

Он слегка поклонился и двинулся прочь со словами:

– Я не должен навязываться. Прошу прощения!

– Ну что вы, – сказала Софи и, чувствуя себя виноватой из-за глупого предположения, добавила: – Меня очень заинтересовало имя Барнаби Гранта на вашей карточке.

– Мне действительно повезло, – подхватил мистер Мейлер, – не правда ли? Возможно, вы бы захотели… но простите. Один момент. Вы подождете?

Он что-то сказал по-итальянски грубой девице, которая выдвинула ящик, достала нечто похожее на книгу ваучеров и бросила на стойку.

Мистер Мейлер просмотрел ее.

– А, да, – проговорил он. – Других оно тоже, похоже, заинтересовало. Свободных мест, я вижу, нет.

Софи сразу же почувствовала острое разочарование. Больше всего на свете она хотела теперь присоединиться к одной из чрезвычайно изысканных экскурсий мистера Мейлера.