Наречённая призрака

Старой таверны Снежана достигла лишь поздно ночью. Последние пару часов она шла уже с трудом переставляя ноги, отупев от усталости. Девушка толкнула тяжёлую дверь и зашла в беспросветную темноту харчевни. Всё тот же призрачный огонёк позволил найти масляную лампу и зажечь её. Снежана осмотрелась, равнодушно скользнула взглядом по обеим мумиям, лежащим в тех же позах, в которых они скончались. Зрелище было не из приятных, но она слишком устала, чтобы бояться. Девушка проплелась к двери в глубине харчевни, обнаружила за ней спальню и рухнула на постель, даже не разжегши камин. В тот же миг она погрузилась в глубокий неспокойный сон.

Призрачный свет медленно растворился в темноте.

Глава II. Таверна в туманах

Снежана проснулась рано утром, внезапно, будто её кто-то толкнул. Она резко села на кровати и огляделась: солнечные лучи уже пробивались сквозь мутное оконное стекло. Спальня, в которую она осоловелая от усталости ввалилась вечером, выглядела словно бы замершей во времени, разруха, казалось, не затронула убранства. Девушка медленно поднялась и нехотя вышла из комнаты, вспомнив о трупах: на свежую голову думать о них совершенно не хотелось. Снежана зябко повела плечами, увидев то, что осталось от хозяев таверны, при дневном свете, потом разожгла огонь в камине, подбросив туда свежих дров. Затем она прошлась по харчевне, ища что-нибудь съедобное, стараясь не подходить к мумиям близко и не смотреть на них. Впрочем, спиной она к ним тоже не поворачивалась, словно опасаясь нападения. К её удивлению, в погребе девушка обнаружила приличные запасы еды – видимо, даже заколдованные существа нуждались в пище. Она заварила себе чаю, достала пару кусочков чёрствого хлеба и сушёного мяса и с отвращением, давясь, запихнула всё это в себя, притулившись на краешке стула, нервно вздрагивая при малейшем шорохе и прислушиваясь. После этого странного завтрака она выскользнула из дома. Утро было самым заурядным, солнечным, но морозным, ведь таверна находилась высоко в горах. Снежана поёжилась и полной грудью вдохнула свежего, слегка разреженного воздуха. С лёгким недоумением она окинула взглядом склоны гор, едва тронутые ранними лучами солнца и окутанные утренней дымкой: всё вокруг выглядело до того обыденным и спокойным – с трудом верилось, что над этим местом довлело проклятие. Девушка вздохнула и вернулась в дом. Какое-то время она смотрела на мумии и размышляла. Затем поморщилась, достала из погреба прежде замеченную там лопату и снова вышла, спустилась вниз по склону, пока не набрела на относительно ровную площадку, критически её осмотрела, снова тяжело вздохнула и принялась копать. Снежана трудилась несколько часов, разогрелась и вспотела, но ей удалось продолбить в промёрзшей земле лишь неглубокую яму. Наконец она поняла, что больше копать не сможет, даже если от этого будет зависеть её жизнь, отёрла пот с лица и с сомнением оглядела яму – тела несчастных сильно высохли, должны поместиться.

Снежана устало направилась обратно к таверне, достала две простыни из ларя в спальне и вернулась в трапезную, где лежали трупы. Какое-то время она собиралась с духом: тела, несомненно, требовалось захоронить – ещё не хватало, чтобы неупокоенные духи принялись ночами шариться по таверне, но она содрогалась от одной мысли о том, что ей придётся к ним прикасаться. Наконец она взяла себя в руки, осторожно, морщась от отвращения, завернула обе мумии в простыни и по одной отнесла их к могиле: сначала женщину, потом мужчину. Тела оказались неожиданно лёгкими, даже такой хрупкой девушке, как она, не составило труда их поднять. Наконец, Снежана присыпала их землёй и наспех провела погребальный обряд. После того, как спало напряжение, усталость напомнила о себе, и ей овладела апатия. Она вернулась в дом и заварила себе ещё чаю. Взмокнув после долгого копания, Снежана быстро замёрзла на холодном горном воздухе. Хотя, возможно, у её дрожи была и другая причина. Согревшись и съев столь же скудный обед, девушка принялась за уборку: скоблила пол, мыла полки и столы, словно пытаясь оттереть налёт проклятия с этого дома, впрочем, скорее всего просто, чтобы отвлечься. После минутного размышления, она порубила на куски и бросила в огонь кресло, в котором сидел хозяин таверны: после того, как он в нём умер и истлел, у неё не было никакого желания сидеть в нём самой.

Когда она, наконец, закончила с уборкой и придирчивым осмотром своего нового пристанища, был уже поздний вечер. Таверна оказалась небольшой – лишь четыре небольших гостевых комнаты для тех, кто заплутал в тумане. Снежана хотела было выбрать из них одну для себя – вчерашнее изнурение отступило, и ей совершенно не хотелось и дальше ночевать в спальне бывших хозяев. Но, осмотрев их повнимательнее, она передумала. По словам хозяйки, в таверне давно уже никто не останавливался, но тем не менее комнаты для постояльцев выглядели так, словно ими регулярно пользовались. Пыль там если и была, то немного, но зато отчётливо ощущалось какое-то присутствие. Так что, крепко поразмыслив, Снежана предпочла выскоблить до блеска спальню хозяев и даже сожгла их простыни вместе с тем креслом, надеясь этим изгнать их дух из таверны. Гостевые же комнаты девушка заперла на ключ, в неосознанной попытке удержать что-то зловещее внутри.

Переделав по дому всё что можно, она уселась, поджав ноги, в оставшееся кресло с чашкой горячего чая. Снаружи уже опустилась беспросветная ночная мгла и вдалеке послышались первые завывания волков. Большие часы с маятником по-прежнему молчали, но она обнаружила в одной из постоялых комнат редкую вещичку – часы поменьше, работавшие исправно. Было немногим более десяти. Снежана ожидала, что ночью придут призраки эльфов, поэтому просто сидела перед камином, глядя на огонь, ожидая… и не решаясь лишний раз пошевелиться, потому что ей вдруг показалось, что полутьма по углам харчевни ожила. Казалось, что за пределами тускло освещённого круга перед камином что-то происходило, чьи-то внимательные глаза следили за ней… Великое множество внимательных глаз…

Два часа прошли в напряжённом ожидании. Снежана размышляла о том, что же произойдёт в полночь, но в голову ничего не приходило, кроме того, что скорее всего она этой ночью умрёт. В конце концов, как ещё она может стать невестой призрака? Вцепившись в подлокотники кресла и побледнев, она следила за минутной стрелкой, медленно карабкающейся к цифре двенадцать. Наконец та достигла цели и замерла, замерла и Снежана. Весь мир, казалось, затих на одно бесконечно долгое мгновение. Но… стрелка вновь поползла вниз, и девушка выдохнула – ничего не произошло, стены не исчезли, призраки не появились, огонь продолжал весело потрескивать в камине. Она просидела ещё какое-то время, прислушиваясь и вздрагивая от каждого шороха. Прошло не менее четверти часа, прежде чем Снежана начала постепенно расслабляться. Ещё через час, осознав, что «жених» уже не покажется, девушка решила, что пора идти на боковую. Некоторое время она просидела, убеждая себя хотя бы на мгновение покинуть круг света, вступить в полутьму, где её поджидали «они». Кто такие «они» и опасны ли они на самом деле, она не знала, но её обуревали смутные воспоминания о раннем детстве. Какое-то знакомое ощущение, что она видела что-то, что не должна была видеть. Что-то, что окружающие не видели и пугались до смерти, если она заговаривала об этом. Наконец, Снежана собралась с духом, решившись всё-таки пойти в свежеотмытую хозяйскую спальню, но только она спустила одну ногу на пол, как темнота разразилась неразборчивым бормотанием, ворчанием, чириканьем, словно там копошились полчища мелких существ, наблюдающих за ней, обсуждающих её. Девушка резко поджала ногу обратно, затем осторожно протянула руку к камину и подбросила новое полено в огонь, чтобы тот горел поярче. Так она и просидела всю ночь, больше не решаясь ступить на пол, словно боясь, что неведомые существа схватят её за ногу, прислушиваясь к бормотанию и время от времени подбрасывая новые поленья в огонь, каждый раз обмирая от ужаса при мысли, что их может не хватить до утра. С первыми лучами солнца потустороннее чириканье начало затихать и Снежана задремала.

Подобным образом прошло несколько следующих дней: ночные бдения и несколько часов неспокойного и неглубокого сна по утрам. Эльфийские призраки по-прежнему не показывались. Да и вообще, кроме «их» чириканья больше ничего не происходило, словно после того, как она пришла в таверну, призраки-эльфы её попросту игнорировали. Однажды, ближе к полудню, после очередного недолгого тревожного сна, не принёсшего отдыха, она пыталась приготовить себе завтрак, когда вдруг снова послышалось жуткое бормотание. Снежана вздрогнула и выронила чашку: такого ещё ни разу не случалось – днём «они» всегда молчали. Девушка поморщилась от громкого звона разбивающейся посудины – от постоянного недосыпа у неё и так уже раскалывалась голова. Бормотание становилось всё громче, но Снежана уже была слишком измучена и раздражена, чтобы бояться.

– Замолчите! – закричала она в пустоту комнаты. – Замолчите! Оставьте меня в покое!

Чириканье на секунду прекратилось, в наступившей тишине отчётливо прозвучал едкий смешок, на мгновение ей даже почудились чьи-то любопытные жёлтые глаза в одном из углов, а затем надоедливое бормотание возобновилось. А следом внезапно пробудились часы с маятником. Широко раскрытыми от ужаса глазами, Снежана смотрела как те отбивают двенадцать ударов под нарастающее оглушительное чириканье. С последним ударом часов она выбежала из дома и понеслась вверх по дороге, прямиком к обрыву.

– Я ЗДЕСЬ! – в истерике закричала она, с трудом переводя дух. – ГДЕ ТЫ? ТЫ ДОВОЛЕН? – крик эхом разнёсся по склонам.

Снежана стояла на обрыве, давясь всхлипами, слёзы ручьями текли по щекам: она так устала от постоянного ожидания и страха, что хотела, чтобы всё это попросту наконец закончилось. Не важно как. Она вздрогнула, когда рядом неожиданно послышалась тихая музыка. Девушка настороженно обернулась, и её сердце ёкнуло, когда она увидела молодого эльфа, сидящего на валуне и играющего какую-то печальную мелодию. Взгляд его покоился на струнах гитары, её присутствия, он, казалось, не замечал. Было в нём что-то странно знакомое: тёмные волосы, чуть не достающие до плеч, изящные черты лица, тонкие губы, беззвучно шевелящиеся, будто напевая. Некоторое время Снежана смотрела на него, не в силах ни двинуться, ни заговорить.

– Кто… кто ты? – наконец заикаясь проговорила она. – Что… ч-ч-что ты здесь делаешь?

Эльф поднял голову, и девушка вздрогнула, когда его пронзительные зелёные глаза встретились с её, затем снова опустил взгляд на струны.

– Ты звала, я пришёл, – спокойно ответил он.

Снежана наконец осознала, что это и был предводитель эльфийского отряда, выглядевший, правда, намного моложе, чем призрак появившийся в таверне той ночью. Эльф продолжал перебирать струны, мелодия, рождавшаяся под его пальцами, была невыносимо печальна и рвала сердце на куски. Девушка растерянно глядела на него, не зная что делать. Наконец, он закончил играть и поднялся, опустил гитару на землю и пристально посмотрел на Снежану в упор.

– Доволен ли я? – задумчиво протянул он. – Доволен. Ли. Я? Мой дом был разрушен, земля разграблена, – молодого эльфа сменил возмужавший воин в полном боевом облачении: кольчуге изящного эльфийского плетения, с луком за спиной и двумя мечами по бокам. – Моему народу пришлось спасаться бегством, – он медленно подходил ближе, – былые союзники напали на нас. А когда мой отряд защищал отходивших беженцев, мы были преданы и попали в ловушку в ущелье, – на теле эльфа прорезались раны, кровь заструилась по лицу и кольчуге из зияющей раны на лбу. – Мы сражались весь день, – эльф всё приближался, и Снежана начала пятиться, – пытались прорваться, но нас было слишком мало. Мы бы не сдались, но нам и не дали такой возможности – ведь они пришли нас убивать, – девушка в ужасе зажала рот рукой, когда он вдруг обернулся мертвяком, смрад смерти был невыносим. – Я погиб последним, после того как все мои товарищи – большинство из которых я знал много лет – пали на моих глазах… Их командир смеялся мне в лицо, прежде чем убить меня, когда я уже больше не мог сражаться… Я умер, не зная, солгал ли он, говоря, что они настигли и убили беженцев, которых мы должны были защищать… Нынче же спасение моей души зависит от человека, да ещё дочери того самого рода, что предал нас… И ты спрашиваешь, доволен ли я?

Снежана взвизгнула, когда от раны у него на лбу вдруг отвалился кусок плоти и под ним забелел череп. Она споткнулась и упала, поспешно вскочила на ноги, так как он неотвратимо приближался, и понеслась обратно к дому, позади снова неумолимым набатом звучала тяжёлая поступь мертвяка.

– Доволен ли я? – его голос гремел по окрестным ущельям. – Доволен ли я? – Эльф рассмеялся страшным мертвяцким смехом, и горы затрепетали.

Девушка забежала в дом и захлопнула за собой дверь. Ущелье эхом отзывалось на жуткий хохот призрака, комната полнилась громким бормотанием «их» и оглушающим тиканьем часов с маятником. Снежана упала на колени и зажала уши ладонями, чтобы спастись из этой какофонии. Так она просидела целую вечность, дрожа и содрогаясь от истерических рыданий. Когда она, наконец, решилась отнять ладони от ушей – всё было тихо. «Они» молчали, часы с маятником по-прежнему тикали, но уже с обычной громкостью. Слышать их ход всё равно было жутковато, ведь она их не заводила. Снежана медленно поднялась на ноги, судорожно всхлипывая, отёрла лицо от слёз, спотыкаясь прошла в спальню, измученная произошедшим, заперла за собой дверь, как будто это могло чем-то помочь, и забралась под одеяло. Девушка лихорадочно вцепилась в подушку, вжалась в неё лицом, отчаянно пытаясь успокоиться, но тщетно. Так она и прорыдала, пока не забылась глубоким сном.

На этот раз Снежана спала долго, сказались и недельное недосыпание, и постоянное напряжение. Когда она, наконец, проснулась, то осознала, что больше не ощущает за собой постоянной слежки. «Они» никуда не делись, но словно немного отступили, больше не давя своим присутствием со всех сторон. В кои-то веки она могла передвигаться по дому, не вздрагивая от малейшего шороха, и, самое главное – спать по ночам. Правда, часы с маятником она по-прежнему обходила стороной, а те продолжали идти, будто ими двигала какая-то жутковатая сила, собственная заколдованная душа. Ещё несколько дней прошло без происшествий. После последнего разговора с «женихом», девушка не искала повторной встречи. На поверку это оказалось слишком страшно, она пока ещё очень хотела жить и всё-таки не была готова платить любую цену ради прекращения этого кошмара. К тому же, после того как «они» оставили её в покое, жизнь в таверне стала чуть веселее.

* * *

Снежана занималась обустройством могил хозяев таверны. Вот вроде бы погребальные обряды были проведены, но ей всё равно почему-то было неспокойно. А ну как проклятье эльфа их так и не отпустило? Она натаскала камней с округи и старательно выкладывала их на могиле хозяйки, то и дело потирая и дыша на коченеющие руки, когда волосы у неё на затылке вдруг встали дыбом и по спине пробежал холодок – за ней снова кто-то наблюдал. Девушка, не поднимаясь, медленно повернула голову и увидела эльфа. Он стоял, прислонившись к стене дома, и с непроницаемым лицом созерцал её потуги. Какое-то время они смотрели друг на друга, затем Снежана поднялась, отряхивая грязь с рук.

– Опять ты… – пробормотала она. – И что тебе нужно на этот раз?

Эльф продолжал пристально смотреть на неё.

– Как тебя зовут? – наконец спросил он, не отвечая на её вопрос.

Девушка замерла от неожиданности, затем растерянно ответила:

– Снежана.

– Снежана… – задумчиво протянул эльф. – Красивое имя… Несколько неподходящее для того, кто не любит холод… – продолжил он, пристально глядя на неё.

Девушка зарделась под его внимательным взглядом. Она была ужасно растеряна – после их первых двух встреч она ожидала чего угодно, но только не этого.

– Ты что, – нервно усмехнулась она, – тоже за мной следишь?

Эльф вновь проигнорировал её вопрос. Через какое-то время она занервничала под этим спокойным пристальным взглядом и снова заговорила.

– Итак, я здесь… что ты хочешь от меня? Как я должна снять проклятие?

Призрак пожал плечами.

– Не знаю, – спокойно ответил он.

Снежана аж поперхнулась от изумления и оторопело уставилась на него.

– Что значит… не знаешь? Но… – она запнулась, недоумевая, зачем же тогда он вынудил её придти в таверну?

– Не знаю, – повторил эльф.

Какое-то время он молчал, размышляя. Затем он снова заговорил, глядя сквозь неё куда-то вдаль, голос его звучал глухо.

– Когда я умирал… когда враги топтали лошадьми наши тела… с моим последним вздохом я проклял и тех, кто разграбили наши дома и осквернили наши тела… и тех, кто нас предал… – он прервался и будто бы неуловимо поморщился.

Снежана подивилась тому, что даже призраку было тяжело говорить о последних мгновениях своей жизни. Наконец он продолжил, по-прежнему глядя вдаль.

– Когда наши души покидали тела, ко мне приблизилось божество мести и обратилось ко мне.

Он снова замолчал, прищурился, как будто вспоминая, а затем процитировал:

Печален день, коль благородный воин,
Последний вздох свой отравил проклятьем;
Но духи битв – всегда на поле боя,
Услышан ты, исполнится заклятье.

Враги твои отсель не вкусят смерти,
Пока отмщенья страшный час не грянет.
Проклятья ж яд – таков закон на свете,
Отныне и тебя, увы, отравит.

Так знай же: лишь тогда покой обрящешь,