Ходячие библиотеки

– Вот и верно. Впечатляет. Так что забирай своего старика и иди почитай еще своих книгек. Отбирать дочь у любящего отца – несправедливо, а тех, кто несправедлив, я привязываю за ноги к идущему дому и тащу до тех пор, пока от него только сапоги и не останутся. Сапоги я продам.

– Ситуация у нас не простая, – признала я. – И вы, и мы тут готовы идти до конца. Кто-то из твоих ребят точно умрет, да и ты на прицеле. Давай придумаем, как бы нам разойтись приятно.

– Не в этот раз, Люра. Мне для моей большой мечты нужны механоиды определенных талантов. Редких талантов. Как у моей милой дочурки. Так что, как видишь, тут вопрос больших денег. А где большие деньги, Лю, у тебя слова нетова.

– Нету слова «нетова», – тихо, но четко произнес мастер Сдойре, оставаясь к бегуну спиной.

– Что ты сказал? – ухмыльнулся бандит.

Помогший мне когда-то выбраться из банды бегунов механоид посмотрел на меня своим оставшимся глазом, словно извиняясь, и тихо попросил:

– Лю, девочка моя, забери, пожалуйста, из реки Соуранн. Еще тут простудится.

Я двинулась, но Красный Тай отдал мне знак револьвером. Послушавшись, я отстегнула пояс с патронами и оружием и вошла в зубодробительную холодную воду. Поток сносил мне ноги при каждой попытке шага. И я, экономя время и силы, протянула к девочке руки издалека. Как только она оказалась у меня на закорках, мастер Сдойре развернулся к бандиту.

– Ну что? Давай все честно решим. Ты и я.

Красный Тай ухмыльнулся, отдал своим ребятам знак не вмешиваться и убрал револьвер в кобуру. Мастер Сдойре показал свое оружие. Я угрюмо поплелась в сторону берега. Дети, до того сидевшие на берегу с пустыми глазами, сейчас бежали в сторону спустившегося вслед за мной Майрота. Я знала, что сейчас будет. И мастер Сдойре знал. Один только Майрот тут дундук на печи и не понимает ничего. Ему сейчас хорошо.

Красный Тай с молниеносной мастерской легкостью вскинул револьвер, выстрелил и упал ничком на красную почву каньона. Под ним начало расползаться из дырки в груди бурое кроваво-ликровое пятно. Я, стрелявшая в него в прыжке в сторону из своего запасного револьвера, шлепнулась с девочкой в бурную холодную воду и оружие выронила, треснувшись об острый камень на дне, а над ним река пронесла тело моего первого мастера. Того, кто только что умер, в прямом смысле слова сражаясь за будущее наших детей. Такие сейчас времена.

В водах холодных

Ледяная вода приняла нас в себя и понесла вниз по плато, не давая и надежды на то, чтобы хотя бы зацепиться за проносящиеся мимо каменные стены устья. Над нашими головами Дайри ловко уложила пару бойцов, и остальные боялись сунуться под винтовку снайперши. Поэтому спустившемуся к детям Оутнеру в одиночку удавалось прикрывать их отход к библиотеке.

Я пыталась выбраться к ним, но не смогла. Многочисленные ущелья нашего края вода выточила себе за годы и годы упорного труда. Я крепко, до онемения в пальцах и без того заклинивающих от холода рук, вцепилась в девочку, схватившуюся за меня как за последнюю надежду и стискивающую ножками меня вокруг пояса.

Мы обе старались что есть сил держаться на плаву, но бурное течение все чаще и чаще накрывало нас короткими хлесткими волнами, заставляя с головой погружаться в бурую воду. Краем глаза, надеясь, что мне только показалось, я заметила впереди порог.

В очередной раз вытянув над водой шею и снова проиграв попытку понять, куда мы движемся, я попыталась вспомнить, есть ли на красном ручье опасные места, и память дружелюбно подбросила стыдное воспоминание о том, как мы распотрошили книгу, наделали из страниц корабликов и устроили сплавной тотализатор для местных шахтеров и перегонщиков цистерн.

Суть такая: все делали ставки по номерам страниц, из которых сделан кораблик, и мы одновременно кидали их в воду с длинного колючего куска металлической сетки. Деньги получал тот, кто угадывал номер первого приплывшего кораблика. Если победителя никто не угадал, то мы всё возвращали, за минусом своего честного одного процента. Бизнес шел отлично до того момента, пока крупно не проигрался бригадир. Так я попала на каторгу… первый раз.

Итак, на красном ручье имелись опасные места. Перед порогом, вот этим самым, что будет сейчас, мы и установили другой кусок сетки, куда упирались кораблики. Потому что если отпустить кораблик дальше – вода просто проглотит его, и будет уже не найти. Я опять судорожно схватилась за ручки девочки, зажмурилась от гремучей смеси самого настоящего страха и острой надежды на то, что нас в прямом смысле пронесет мимо, но нас не пронесло. Мы уперлись.

Именно что уперлись, а не разбились и не захлебнулись. Я подняла взгляд и через заливавшую глаза воду увидела, что нас держит на той самой, ржавевшей здесь все эти годы, с самого моего детства, сетке уже знакомый мне паренек. Тот, что швырнул нам в окно камень. Сначала я не поняла, в чем дело, но потом все прояснилось: он забрался в реку прямо в беговых ботинках, надежно удерживавших его на дне. И ботинки он использовал не какие-нибудь. Он свистнул их у Красного Тая.

Я, приходя в себя и передавая ему девочку, чтобы тот закрепил ее на пассажирской выдвижной полуплатформе, прохрипела что-то невнятное, чтобы просто подать голос, и сама, преодолевая сковывающий суставы холод, зацепилась на подножке механика.

Паренек начал уносить нас из реки. Говорил он что-то или нет, я так и не узнала, потому что любой производимый нами шум мгновенно поглощался ревом резвящегося в смертельной пляске потока.

Стоило мне выбраться из воды хотя бы по плечи, как я оценила качество беговых ботинок на пареньке – отличные! Сработаны на заказ, развивали скорость больше Толстой Дрю, и хода в них километров на пятьдесят, а пыли почти не поднимали. Одним словом, красота, а не ботинки, за такие и убить можно. Уж я знала. Уж я-то точно знала.

– Как ты сумел подрезать ботинки Красного Тая? – хрипло и отчаянно прокашляла я вверх, на паренька, пытаясь не сорваться под весом собственного тела, ставшим совершенно неподъемным из-за онемевших мускулов.

– А что там уметь, арркей, они прямо на дороге стояли. Их даже никто не охранял.

– Конечно, они стояли без охраны! Красный Тай – ларр главной бегунской банды этих мест! Ему не нужно здесь ничего охранять, никто же…

– Чегось? – спросил у меня мальчик, и я страдальчески промолчала в ответ.

Никто же не хочет начать войну с бандой Красного Тая, совершив что-то глупое: украсть его беговые ботинки, например, или… ну… или… убить его. В моем представлении об идеальном я собиралась в нужный момент ловко развернуться на каблуках, выхватить револьвер и одним точным выстрелом от бедра уложить бандита, сделав это так, словно мастер Сдойре сделал это собственными, почти беспалыми, руками.

Но получилось, к сожалению, как получилось, и мало кто поверил бы теперь в то, что я и мастер Сдойре действовали в рамках хоть каких-то устоявшихся правил, а бандитские правила куда строже цивильных. У цивильных правил есть буквоеды. Они постоянно их туда-сюда переворачивают, а по-бандитски ты или фарна, или шпала. И Толстая Дрю со всеми ее обитателями теперь точно не заслуживает к себе честного отношения. Над нами теперь нет ферзей, значит, за нас вступиться некому и нас очень даже нужно наказать. А о наказании Красный Тай уже все рассказал.

– Давай вдогонку библиотеки! – прохрипела я.

– Точно? Ее ужо догоняют. Скоро уже…

– Давай! – заорала я что было силы, и паренек припустил.

Как только он это сделал, я поняла по крайней мере бо?льшую часть ошибок, что совершила, отдав этот приказ: во-первых, место механика не предполагало, что какой-нибудь идиот останется на нем во время бега; во-вторых, со мной находились двое детей, и я только что заставила их лезть прямо в гущу погони за странствующей библиотекой, которую собирались догнать и спалить члены чуть ли не самой многочисленной в наших краях банды; в-третьих, у меня не осталось оружия, и, даже если бы мы догнали тех, кто догонял нас, я все равно ничего бы не смогла предпринять.

– Сто… ой. Сто… ой, ой, – начала командовать в такт размашистым и тяжелым шагам паровых ботинок я, на что паренек зыркнул на меня очень сурово и приказал:

– Так, не ойкайте. Вы же взрослая!

На этом он побежал быстрей, и очень скоро из головы у меня вытрясло буквально все, что в ней оставалось, считая мое собственное имя. Единственная мысль, упорно зацепившаяся мне за подкорку и так и не нашедшая для себя никакого словесного выражения, – требование от мозга к телу любыми силами и средствами подняться на место стрелка, где свернулась в холодный дрожащий комочек девочка.

Главное в таком деле – всегда иметь хотя бы три точки опоры: или две руки и нога, или две ноги и рука, или нога, рука и, как в моем случае, хвост. Словом, благодаря моей прекрасной физической форме и животворящему ужасу я, непрестанно пополняя словарный запас обоих нежных созданий сложными, но не слишком печатными оборотами, принялась искать, как пристегнуть малышку к платформе.

Будь все по правилам, мы нашли бы здесь монтажный крепеж – пояс, способный затянуться даже на швабре, тросы с надежными карабинами и шлем, но на деле из крепежей существовал только снайперский. Это чудо бандитской инженерии позволяло фиксировать ноги стрелка на месте, и тот, после многих и многих тренировок, двигался одновременно со своим бегуном и мог очень метко стрелять.

Что сказать: ноги у стрелка Красного Тая крупные. И еще механические – крепление должно было пройти сквозь стопу. Надежно, но не для преимущественно органической девочки.

В итоге я просто привязала ее своим поясным ремнем к ограждению. Сама же распрямилась, решив наконец остановить нашего юного бегуна, и чуть не поймала пулю в висок: мы оказались посреди захвата Толстой Дрю. Это как захват поезда, но только библиотеки; и мы дрались за библиотеку, но бежали вместе с бандитами. Бежали и остановиться не могли, потому что бандиты оказались со всех сторон от нас.

И они все стреляли. Пока не по нам, длилась та благостная еще секунда, когда они не осознали, что среди них затесались посторонние, но очень скоро они бы неизбежно поняли, что эти посторонние не просто есть, а еще и в ботинках их главаря. Да. А библиотека, наоборот, не отстреливалась. И не выставила спрятанные в стенах шипы. Единственный, кто время от времени спускал, правда не давая при этом промахов, крючок, – Дайри на крыше.

Какая может быть причина для тех, кого собираются догнать и разобрать на винтики-косточки, не защищаться? Для Толстой Дрю и ее команды только одна – боязнь попасть по своим. Они молчали, что боялись задеть нас. И Дайри боялась, поэтому била наверняка, а значит, слишком медленно, со слишком большим для себя риском.

– Поворачивай! – не своим голосом заорала я на мальца.

Тот подмигнул, отдавая знак того, что понял, и действительно повернул – прямо на ближайшего бегуна. Тот в мгновение ока понял, что к чему, и перевел свою винтовку на нас. Думать стало некогда, и я прыгнула к нему на закорки, отобрав пистолет и вырубив его рукоятью. Нас обоих спасло то, что ботинки он перевел в автономный ход и они не остановились, оставшись без бегуна, и не развалились, так как их крепил один к другому предохранитель.

Оказавшись на месте выпавшего бандита, я, прежде чем снять ботинки с автохода, проверила их на заначки оружия и сразу же нашла второе ружье. Как и следовало ожидать – заряженное и готовое к бою. Все еще пользуясь последними секундами неожиданности, я развернулась и сняла тех двоих, что каким-то образом оказались позади. Теперь нас уже точно заметили.

Я крикнула детям, страшно вращая глазами:

– В сторону! В сторону!

– Понял! – отрапортовал паренек и снова пошел на таран соседа.

Мальчишка подпрыгнул, прекрасные ботинки спружинили как надо, и вот он уже сбил в движении очередного противника в обоих смыслах: и с ног, и с ботинок. Девчонка же в это время что-то нашарила на платформе, не иначе тайник, и как только эти двое вырвались из клубов пыли, я увидела ее на месте снайпера с винтовкой.

Это уже оказалось выше моих сил. Я бросилась ближе к ним, чтобы оказаться на линии огня между детьми и бандитами, находясь в веселом предвкушении того, кто – свои или чужие – меня подстрелит быстрее. Патронов в двустволке больше не осталось, весь запас боеприпасов бегун, к сожалению, нес на себе.

Я устремила страдальческий взгляд на Толстую Дрю и сделала это как раз вовремя для того, чтобы понять, куда ее несет. Оутнер однозначно правил к нашему месту-на-всякий-случай. Жуткое дело, но рулевому я доверяла.