ну а вы, кликуши, кричащие о прощении,
отпустите-ка мне для начала мои проступки.
я как зверь в бесконечной степной засаде
выжидаю, пока ты осмелишься оступиться.
я сверблю твою спину. и значит, как признак, я сзади
подбираюсь отравленным яблочком, мёртвой водицей.
я хочу быть на свете в единственном экземпляре.
всех красивей, румяней, белее и злее.
вот твои руки уже холоднее. и ложе стеклянней.
но покуда ты дышишь, я всё тяжелее болею.
я простой обезумевший недоумок. ты – фифа и цаца.
и небесному рефери нас не разнять криком «стой».
ты прости, дорогая, но кто-то один из нас сможет остаться.
и, прости, дорогая, но выбор теперь за мной.
синтаксический разбор
свой анализ начнём с угрюмого подлежащего
камня, закрывшего путь воде.
мне всё детство хотелось родиться мальчиком.
а теперь я мечтаю ещё побывать в тебе:
побродить со стайкой больных кровяных телец,
поболтать о новом автомобиле.
и когда доплыву до мозга, чтоб он, наглец,
рассказал о том, как тебя до меня любили.
продолжая глагольным непредсказуемым,
я к тебе забуксую юзом, но доберусь.
самое нутряное, знаешь, недоказуемо.
а снаружи на мне обживается грусть.
обстоятельства не сдают позиции и форпосты,
поджидая ещё дополнительные войска.
я согласна с тобой на «несчастливо» и «непросто»,
но там нет даже их. там пустая насквозь тоска.
между правдой и не – расстояние как от слуха до зрения.
я могу заменить для тебя зодиаки, гражданство и слог.
только вот не срастается. и согласно определению,
это уже абсолютно левацкий никчемный предлог.
бакалейный мир
как в бакалейной лавке старики
заводят вечный спор, где лучше крупы,
потом о кеннеди, о положении трупа.
и об актрисе, что за год дала всей труппе…
и все слова в трубу, как дым легки,
слетают с губ, что бабочка с руки.
так я, опоры под собой нигде не чуя,
хватаюсь как за ветки – за дела.
где мои девочки? та, верно, родила.
одна лгала, другая вечно зла.
а третья закусила удила.
мечтающего жить к утру линчуют.
а мне – дымить и тлеть как палочке пачули.
а что ты хочешь? всё наоборот