Слепая надежда

– Странно, – бормочет Ли. – Не похожа, неужели так изменилась?

Присматриваюсь. Зная, что именно искать, определить легче. От портрета исходит едва уловимое свечение, какое бывает у вещей, несущих частичку души своего творца. Приближаюсь, прикасаюсь рукой к полотну. Образ женщины проявляется немного четче – немолодая, уставшая, если я правильно определяю переданные эмоции. К сожалению, это не картина омаа, точнее сказать не могу.

Ноэлия

Разглядываю покойную свекровь, я ведь сразу догадалась, кто это в таком наряде и короне, только не узнала. Как же сильно надо болеть, чтобы за каких-то пятнадцать-двадцать лет стать совершенно не похожей на ту улыбчивую девочку с ямочками, как у моего мужа!

А ведь Ливия и на портрете улыбается, только от ямочек не осталось и следа!

Дарсаль бросает на меня взгляд, острое ощущение опасности подстегивает, заставляет переключиться от тревожных, пробирающихся в сознание мыслей.

– Интересно посмотреть на мать мужа, – улыбаюсь. – Жаль, что мне не довелось с ней познакомиться. Идем.

Показалось, за нами шли Слепые, но в парке их совсем не видно. Впрочем, помню, как умеют прятаться. Только от кого меня тут защищать?!

Дарсаль раскрывает надо мной зонт, с удовольствием беру его под руку, убеждаю, что вместе поместимся. Какой смысл мочить и охлаждать Стража, когда так приятно прогуляться… на время притворившись, будто нет никакого императора. Только темный парк, падающие листья и пропитавшая все насквозь дождевая вода.

Гуляем долго, наверное, часа два. Парк большой, а я здесь еще ни разу не бывала, каждая дорожка кажется заманчивой и возвращаться домой совсем не хочется. Потому что там придется снова встречать мужа и пытаться убедить в том, что мне с ним хорошо. А хорошо мне здесь и сейчас, медленно брести под дождем, говорить о чем-то, когда слова сами собой находятся и текут, или молчать, когда заканчиваются, и ощущать, что абсолютно не важно, говорим мы или нет.

– Где Иллариандр? – все же не выдерживаю, спрашиваю во время очередного затянувшегося молчания. Хочется быть готовой к его визиту заранее.

Дарсаль приглядывается словно сразу во все стороны.

– Пока еще внизу, моя госпожа.

– Внизу? А что он там делает?

– Точно не знаю, моя госпожа. Занимается проблемами охраны.

Дарсаль

Определенная мыслительная работа, некоторое недоумение.

– Это там, где нижние ворота Эфира? – выдает вдруг. Теряюсь. Наверное, не нужно было говорить, где. Когда успел обзавестись привычкой максимально точно отвечать на ее вопросы?

– Не знаю, – отвечаю. Не интересовался этими воротами, легенда и легенда. А Ноэлию рассказ императора, похоже, впечатлил.

Ивен замечает мой омаа, прикасается.

«Скажи, сегодня повелителя не будет», – ментальная речь короткая, отрывистая. Отвечаю согласием, максимально скрывая эмоции. Может быть, хоть один вечер все-таки достанется нам?

– Ивен передал, чтобы вы не ждали сегодня императора.

– Почему? – вопрос ставит в тупик. Во всех смыслах.

– Не знаю, моя госпожа. Не объяснил.

– Его точно не будет?

– Думаю, да. Едва ли Ивен стал бы передавать неточную информацию.

Аура Ноэлии вдруг почти взрывается желто-красным ураганом глубокой, неимоверно яркой радости. Ощущаю свет улыбки, отражающийся по всей ее энергии. Наверное, тоже улыбаюсь в ответ, тут же пугаюсь, потому что этого, да еще и здесь, не скрыть не спрятать.

Отчетливый взгляд в глаза, похоже, Ноэлию тоже пугает мой вид. Радость тут же утихает, уступая место боязни, а затем обычному синему свету. Надеюсь, никто не соотнесет причины.

Ноэлия

Ну и взгляд у Дарсаля, сразу становится страшно. Как донесут императору, насколько жажду видеть его по ночам…

– Идем домой, я замерзла, – шепчу.

Так тяжело сдерживаться, столько планов сразу откуда-то возникает! И один прямо сейчас и осуществлю. Если только… при мысли, что предмет моих планов имеет свои собственные, настроение сразу скачет вниз. Решаю тут же прояснить:

– Ты сегодня куда-нибудь собираешься?

Мерещится легкая заминка, почти расстраиваюсь, но тут же отвечает:

– Нет, моя госпожа, если не прикажете обратного.

– Нет, – улыбаюсь. – Наоборот. В общем, увидишь!

Ноги сами несут наверх, расходимся с Дарсалем переодеться в сухое. Меня ждет горячая ванна, купаюсь быстренько. Выбегаю, вытираюсь наскоро, накидываю мягкий теплый пеньюар. Где мое центральное отопление? Эти камины не дают столько тепла, стены у окон промерзают, а ведь еще даже не зима. Не хочу думать про длинные холодные ночи…

В дальних комнатах светильники не горят, беру с собой специальный переносной фонарь, иду вдоль книжных шкафов. На какие-то мгновения пугаюсь, что забыла, не найду! Но нет, вот она, та самая книга, которую некогда выбрал Дарсаль. Настало время сделать ему затянувшийся сюрприз.

Пуся встречает возмущенным мявом, вот бездельница Анга, неужели не покормила? Впрочем, мне самой приятнее этим заниматься, не хочу, чтобы малышка от меня отвыкла. Разглядываю с урчанием жующую квазикошку. А ведь она уже подросла вполне заметно. Дожидаюсь, пока поест, беру в одну руку книжку, в другую – Пусю, и почти вприпрыжку направляюсь к Дарсалю. Давно у меня не было такого замечательного настроения!

Служанки успели принести легкий ужин, приказываю накрыть у Дарсаля. Вроде никто не протестует. Хорошо всё-таки, что могу приходить сюда отдохнуть. И надеяться, что он не рассмотрит во мне ничего такого, о чем нужно обязательно донести императору. С трудом дожидаюсь, пока девочки уйдут, захожу сама, даже дверь закрываю плотнее.

Дарсаль смотрит, и как-то сразу понимаю – видит, что в руках. Пуся недовольна таким положением дел, спешит спрыгнуть и отступить к теплому камину. Там ложится, выставив нам пушистый хвост – словно всем своим видом демонстрирует: огонь приятнее омаа. Щурится, водит усами, покручивает в нашу сторону ушами.

Дарсаль улыбается, так легко. Протягиваю книгу:

– Вот. Давно хотела спросить… чем она тебя привлекла?

Страж открывает, разглядывает, свет омаа снова начинает казаться голубым. Пока он увлечен, усаживаюсь на диван, беру что-то со стола. Специально сказала накрыть здесь, а не у кресел, так хотелось сидеть рядом! Хоть эти крохи мне позволительны, правда?

– Вещи, которые сделаны с душой, всегда отражаются в омаа.

– Но… – удивляюсь. – Это же обычная печатная книга, таких несколько тысяч – ну, в зависимости от тиража. То есть… это не то, что вручную написано.

– То, что сделано вручную, всегда в той или иной степени отражается, – Дарсаль садится рядом, перелистывает с таким выражением… Ощущаю, как губы сами собой раскрываются улыбкой. Как же это чудесно, делать неожиданные и, похоже, приятные подарки! – Мне встречались картины, от которых за несколько метров бьет энергией, и с моим зрением можно разглядеть. Даже фотография такой картины передает мощь. А с книгами вообще особенная ситуация. Есть книги, в которых герои как живые, прикасаешься омаа и видишь целый мир, города, эмоции. Это такая редкость. Большинство из них серые, нечеткие, невыразительные. Как… ну вот ты правильно говоришь. Тираж.

Дарсаль вдруг протягивает книгу назад.

– Это подарок, – произношу. – Тебе. Я хотела сразу же подарить, но их упаковали… Интересно, как она слышалась бы в роботе? Ты тоже видел бы картины?

– Наверняка, – соглашается, снова начинает разглядывать. – Я не смогу ее прочитать. Только… почувствовать. Это единственное, что нам доступно. Робот – замечательное изобретение. Все, что не в состоянии добрать глаза, замещает слух. Мне тоже жаль, что он так мало проработал.