Когда мир изменился

Высоко-высоко над головой родился долгий, протяжный свист. Оборвался внезапно и резко, а затем что-то тёмное, бесформенное, тяжёлое шлёпнулось оземь впереди, на высоком скальном уступе, куда Фессу ещё предстояло подняться. Дрогнул камень под ногами; взметнулись облака пыли, по ним скользнула гротескная тень – в небесах по-прежнему ярились молнии.

Некромант резко присел, направляя Драгнир остриём в скалу; клинок вошёл в неподатливый гранит бесшумно, погрузившись по самую рукоятку.

Миг – и Алмазный меч выдернут обратно, а в оставленную им узкую щель-разруб вонзился Иммельсторн.

Мертвяки качнулись вперёд, дружно, настоящей волной, словно кто-то, управлявший ими, сообразил, что сейчас последует.

Слишком поздно.

Эфес Деревянного меча содрогнулся, и кулак некроманта сжался плотнее, словно пытаясь удержать рукоять от разрыва.

Это было больно.

Скала под ногами и лапами мертвяков взорвалась, пробивая гранит, к тёмному небу устремились сотни и тысячи молодых зелёных отростков; они стремительно удлинялись, вытягивались, гибкие, подвижные, живые, оплетая мёртвые кости, змеями скользили меж нагими рёбрами, проникали в пустые глазницы, вцеплялись в позвонки, укоренялись в щелях суставов.

Тяжело дыша, некромант вырвал Иммельсторн из каменной щели. Клинки вновь скрестились, смыкаясь в непробиваемом щите, но нужды в этом уже не было.

Тысячи тысяч молодых побегов разбежались по костям и плоти неупокоенных. Они не душили, не рвали, не давили и не спутывали. Они просто росли, их корни, такие нежные и слабые, проникали в мельчайшие неровности и щели, жадно вытягивали всё, что могли, давали новые ростки и так до бесконечности.

В несколько мгновений вся толпа мертвяков обратилась в сплошной зелёный ковёр.

А затем начала рушиться.

Кости разламывались и оседали, груды мёртвых мышц и сухожилий становились цветущими кочками; стебли поднялись из глазниц пустых черепов и сами черепа, уступая последними, растрескались и рассыпались.

Некромант остался стоять перед опустевшим проходом. Угрюмая скала обернулась весёлым и радостным ковром изумрудных трав, поднялись и раскрылись многоцветные венчики.

Фесс сорвался с места, бросился прямо в очистившуюся расщелину. Травяной ковёр упруго пружинил под ногами.

Несколько мгновений – и он уже наверху.

Нагая безжизненная равнина, каменистая и сухая. Торчат кое-где скелеты давным-давно погибших деревьев; злобно шипит ветер в острых вершинах старых менгиров да мечутся в исполосованном молниями небе несколько крылатых теней.

Одна из таких теней уже долеталась – застыла тёмной грудой, не разобрать, где голова, где крылья, где что; лишь ощущение беды; беды, да голодного зла, которому всё равно, что пожирать, лишь бы пожирать.

Фесс застыл. Впереди – ровная, как стол, пустыня, где лишь недвижный камень. Далеко-далеко, насколько мог охватить его взор – изломанная линия острых гор. Стаи серых туч валили именно оттуда.

Он должен идти дальше.

– Стоит ли, мэтр? – громадный орк с чубом на бритой голове выступил из-за ближайшей глыбы, поставленной торчком.

– Я бы сказал – нет, – широкоплечий гном появился с другой стороны.

– Я знаю, что это сон, – пожал в ответ плечами некромант. – Я знаю, что вас нет.

– Тогда пройди мимо нас, мэтр. – Орк скрестил на груди могучие ручищи. – Нас нет, тебе не составит никакого труда.

– Тем более что ты не знаешь, куда идти, – согласился гном.

– Знаю, – сказал некромант. – Туда, к горам. И ещё дальше, за них. До самого сердца того, что шлёт эти видения, стараясь лишить меня сил и решимости. Но я всё равно дойду. Вы пытались меня остановить и терпели неудачи. Я продвигаюсь всё дальше и дальше.

– Хватит ли тебе жизни, мэтр? – осведомился орк.

– Я рискну, – сообщил Фесс. – Ну что, преградите мне путь? Кто ещё у вас остался в запасе?

– О, – осклабился гном, – ещё сыщется, не сомневайся.

– Кто? Мои родители? Тётушка Аглая? Кого вы ещё можете извлечь из моей памяти? Но я-то знаю, что это всего лишь сон. Я открою глаза и проснусь – в мире, который изменился. А вас не станет.

– Мы можем сделать так, что прежний мир вновь вернется, – орк сделал шаг навстречу. На вид живой и невредимый, в отличие от скелетов и мертвяков ниже по склону.

– Мы можем вернуть тебе всё. – Гном закинул секиру на плечо.

– Всё? – хмыкнул некромант.

– Всё. – Орк кивнул.

– Сперва запугивали. Пытались убить. Теперь решили купить? После того как поняли, что я всё равно пройду?

– Тебя невозможно купить. И мы не покупаем – нам безразлично, какую форму всё это примет. Решение зависит от тебя.

– А если я не подчинюсь?

– Тогда, – спокойно сказал гном, – в одну из ночей ты таки умрёшь. Здесь ли, во сне – или в том, что для тебя есть твой «изменившийся мир».

– Вы не можете до меня дотянуться.

– Зато мы смогли дотянуться до неё, – усмехнулся орк.

В небесах что-то взревело, грянул гром, и ещё одна бесформенная тёмная туша низринулась вниз, расшибаясь о безжизненный камень.

Стремительный белый росчерк пронёсся меж ярко-жёлтых ядовитых молний, уворачиваясь от их плетей.

– Вам кажется, – некромант собрал все силы, что у него оставались, чтобы получилось это с холодным презрением.

– Нам никогда ничего не кажется.

Над головой некроманта нарастал и ширился свирепый свист – это рассекали ветер широкие жемчужные крылья.

Гном и орк переглянулись. Первый вскинул наперевес секиру, второй неторопливо извлёк кривой ятаган.

– И подумай, почему твоей Рыси ты больше не видишь, – услыхал Фесс.

Услыхал, поднял в позицию Алмазный и Деревянный мечи, но в тот же миг в глаза хлынул свет, показавшийся донельзя ярким.

– Сударь некромаг… господин Фесс… – над ним склонялось озабоченное лицо Конрада. – Утро уже. В дорогу пора.

Юноша, похоже, вспомнил не столь давние времена, когда сам был ещё сквайром у прошедшего посвящение рыцаря.